Поэт, переводчик, обладатель многих литературных премий Марина Бородицкая 18 апреля стала гостем авторского цикла Бориса Минаева «Два города». Разговор писателей в Ельцин Центре строился вокруг литературы для детей, месте поэзии в современном мире и мастерстве перевода.
Читатели знают Бородицкую как современного детского классика, автора более чем тридцати поэтических книг для детей и взрослых, а также первоклассного переводчика с английского языка Шекспира, Чосера, Бёрнса, поэтов-кавалеров XVII века, Лонгфелло, Браунинга, Киплинга, Фроста, Кэрролла, Милна, Стивенсона и многих других литераторов.
— Я обычно пользуюсь метафорой, что я такой дракон трехголовый, — признаётся Марина Яковлевна. — Одна голова сочиняет взрослые стихи, вторая голова пишет для детей, третья — это голова переводчика, она самая изнурённая и трудолюбивая. Но главная голова все-таки поэтическая, без неё, на самом деле, ничего другого не было бы.
Писать стихи Бородицкая начала с четырнадцати лет. Она утверждает, что в глубине каждого стихотворения кроется загадка подсознания поэта. И даже теми произведениями, где через образ лирического героя переданы и выражены глубоко личные вещи, можно смело поделиться с читателем при условии, что автор не сомневается в качестве своего текста.
Бабушка, видишь, я мою в передней пол.
У меня беспорядок, но, в общем, довольно чисто.
Глажу белье, постелив одеяльце на стол,
И дети мои читают Оливер Твиста.
Бабушка, видишь, я разбиваю яйцо,
Не перегрев сковородку, совсем как надо.
В мире, где Хаос дышит сивухой в лицо,
Я надуваю пузырь тишины и уклада.
Бабушка, видишь, я отгоняю безумье и страх,
Я потери несу, отступаю к самому краю:
Рис ещё промываю в семи водах,
А вот гречку уже почти не перебираю.
Бабушка, видишь, я в карауле стою
Над молоком, и мерцает непрочная сфера…
Вот отобьёмся — приду наконец на могилу твою,
Как к неизвестному воину, бабушка Вера!
— Стихи, которые ты выучил наизусть до определённого возраста — лет примерно до 20, — это аптечка первой помощи на всю жизнь. Они приходят на подмогу как эльфийский плащ, как убежище. Любая хорошая книга, а не только стихи, — вообще всегда бомбоубежище. Когда, например, стоишь зажатый в метро и не можешь даже рукой пошевелить, то у тебя в памяти есть всё, что необходимо в этот момент, и ты начинаешь про себя проговаривать строки, вытаскивая их из собственной памяти как таблетку.
Бородицкая сетует, что сегодня мало учат наизусть, и людей, которые любят и хотят читать стихи, сейчас немного, поэтому современная поэзия, покинув стадионы и клубы, закономерно нашла себе место в интернете, где «виртуальными стадионами» стали социальные сети. А ещё она принципиально не различает творчество для детей и взрослых: «стихи и для трёхлетних, и для девяностолетних пишутся одним и тем же веществом поэзии».
— Детская литература появляется лишь на излёте XIX века, когда к людям пришло осознание того, что ребёнок — это не взрослый, а человек, причём человек самостоятельный. Именно тогда она и понадобилась.
Писать стихи для детей Марина Бородицкая начала в конце 70-х годов, после рождения первого сына. Однако с момента появления в семье внучки центральный лирический герой — «пацанчик лет 12-13» — уступил место «принцессе трёх, четырех, пяти и так далее лет», которая теперь служит для автора неиссякаемым источником тем для творчества.
Также благодаря переводам Марины Бородицкой юный российский читатель познакомился с творчеством популярной во всём мире британской писательницы и драматурга Джулии Дональдсон, которая возродила чудесный и незаслуженно забытый авторами жанр сказки в стихах. При личной встрече в Лондоне автор «Груффало», «Улитки и Кита», «Тимоти Скотта» призналась Бородицкой, что в России ей очень повезло с переводчиком.
Детскую книжку дарю по привычке врачу.
Доктор, не думайте, это не умысел низкий:
Знаю, что даром не лечат, и я заплачу
По прейскуранту, а это — судьбе на ириски.
Детские книжки дарили когда-то врачам,
Учителям, воспитателям: песни да сказки,
Что рождены не от гулкой тоски по ночам,
А от нечаянной радости, транспортной тряски.
Как начинали застывшие лица мягчать!
И у чиновников были же малые дети:
Пишешь, бывало, «От автора мальчику Пете» —
Глядь, к вожделенной бумажке прижалась печать.
Взятка ли хитрая, пропуск ли сквозь оборону —
Яркий, как яблоко, хрусткий её переплёт?
Детскую книжку подсуну при встрече Харону:
Вдруг покатает за так — и домой отошлёт!
— Ещё несколько лет назад я предвидела в России бурный расцвет художественного перевода и детской литературы, потому что обе эти области со времён Маршака были в нашей стране тем местом, куда можно было уйти во внутреннюю эмиграцию, спрятаться. И действительно, появилось очень много молодых, отличных просто имён. Часть из них идет классическим путем, а часть — путём некоторого такого абсурдизма, чего-то такого хармсовского, обэриутского. Я очень рекомендую стихи замечательного молодого поэта Алексея Зайцева и очень горжусь, что он из моего семинара.
В Ельцин Центре Бородицкая также представила свою новую работу — перевод пьесы Шекспира «Комедия ошибок». Книга вышла в «Объединенном гуманитарном издательстве» (ОГИ), а заказчиком перевода выступил консорциум университетских издательств из Санкт-Петербурга, который готовит к выходу в свет 15-томное собрание сочинений величайшего английского поэта и драматурга.
— Ни Лозинский, ни Пастернак или какой-либо другой достойный переводчик прошлого за эту комедию не брались. На ней стояло своего рода клеймо, что это юношеская, ученическая пьеса Шекспира, и все думали, вероятно, что театры неохотно её будут ставить, потому как там действуют аж две пары близнецов. Тем не менее по «Комедии ошибок» сняли замечательное кино, где играет Михаил Казаков, но текст пьесы был настолько корявый, что половина этого фильма — пантомима. И я не стала бы браться за эту работу, если бы уже был её достойный, чистый, крепкий и удобопроизносимый перевод. Теперь, когда работа закончена, я очень хочу увидеть эту пьесу в театре.
Однако Бородицкой интересны не только классики английской поэзии, в своё время она перевела на русский язык либретто рок-оперы «Иисус Христос — суперзвезда» и некоторые песни The Beatles.
— Великолепна же, в общем, английская поэзия, и мне кажется, что в английских стихах есть какой-то секрет. Это очень лаконичный поэтический язык, но при этом почему-то не перестающий быть очень трогательным. Там необычайная, дико трудная для перевода удельная плотность, и всё набито коротенькими словами. А поскольку у нашей переводческой школы очень высоко стоит планка, то ты не можешь сонет перевести 18 строчками, когда их должно быть ровно 14, а ещё надо ритм соблюсти и эквилинеарность. Так что когда получается сказать практически с той же плотностью, как у них, да ещё и афористично, то это — подвиг переводчика.
За юные мои грехи,
За некрещёные стихи,
За каждый оборот расхожий,
В котором глас не слышен Божий,
Прости меня, и стих любой,
Что не подсказан мне Тобой,
Сотри без лишних проволочек.
А сыщется средь сотен строчек
Тебя достойная строка —
И я прославлен на века.
(Роберт Геррик. Перевод с английского Марины Бородицкой)
