4 апреля режиссеру Андрею Тарковскому исполнилось бы 85 лет. А 1 апреля одного из самых выдающихся кинотворцов ХХ столетия вспомнили в Ельцин Центре в Екатеринбурге, где в рамках традиционного Киноклуба прошла специальная программа «Посвящение Андрею Тарковскому».
Зрители увидели «Страсти по Андрею», кинопрограммы «Студент Андрей Тарковский» и «Андрей Тарковский. Артефакты» (с демонстрацией фрагментов фильмов мастера, не вошедших в их официальную версию), фильм «Три Андрея» (режиссер Дина Мусатова), а также встретились с актерами, которые снимались в фильмах Тарковского и были с ним хорошо знакомы – Натальей Бондарчук и Юрием Назаровым.
Кадры, не вошедшие в прокатную версию фильма «Солярис»
Видео: Александр Поляков
Во многом благодаря творчеству Тарковского советское кино стало больше, чем советским – частью глобального кинематографического пространства, так что о нем заговорили за почти непроницаемым «железным занавесом». Заговорили в Венеции, где в 1962 году знаменитый фильм «Иваново детство» с блистательным Николаем Бурляевым в главной роли получил «Золотого льва». В Каннах, где в 1972 году фильм «Солярис», который одухотворила и украсила своей игрой юная Наталья Бондарчук, удостоился Гран-при. В Швейцарии, Германии, наконец, во Франции, где в 1986 году Тарковский окончил свои дни, а также в других странах, на чьей земле не успел побывать этот настоящий гражданин мира, но где знали и любили его фильмы.
Каждый фильм Андрея Тарковского, будь то «Андрей Рублев», «Зеркало», «Сталкер», «Ностальгия» или «Жервоприношение», проходил долгий, продолжающийся не один год путь от сценария до премьеры. И каждый фильм Тарковского становился не просто событием для кинематографа – он был предельно исповедальным и искренним, как будто сделанным вне эпохи и поверх границ, что шло вразрез с порой заштампованным, опирающимся на выверенные канонические мифы советским кинематографом. За повышенным вниманием режиссера к внутреннему миру человека и его индивидуальности скрывался незримый вызов унифицированному и «отутюженному» пространству советского искусства. И, в то же время, содержалась та глубина ощущения мира и истории, которая делала фильмы Тарковского классикой.
– Я занимаюсь созданием музея Андрея Тарковского в Москве, – рассказал Вячеслав Шмыров, ведущий Киноклуба, киновед, член Российской академии кинематографических искусств, лауреат премии Москвы. – Процесс оказался непростым, но у нас уже накопилось много материалов. Кроме того, возникла возможность пригласить в Ельцин Центр замечательных гостей, Наталью Бондарчук и Юрия Назарова, показать эксклюзивные кино- и фотоматериалы, то, что видели очень немногие. К примеру, в Госфильмофонде России хранятся полные непрокатные версии «Андрея Рублева» и «Соляриса». Но этим всерьез интересовались в основном только специалисты, да и они порой были плохо осведомлены. Есть также фотофонд, связанный с «Андреем Рублевым», который мы также сегодня продемонстрировали. Есть архивы непосредственных участников кинопроцесса. Есть архив «Мосфильма». Есть материалы, которые мы позаимствовали у фотографов. Фильм «Три Андрея» сняла режиссер Дина Мусатова, которая была сокурсницей Андрея Тарковского. Это фильм об Андрее Рублеве, Андрее Тарковском и Андрее Кончаловском. В рамках программы мы показали и его.
– В чем секрет того, что фильмы Андрея Тарковского продолжают притягивать зрителя? В их притчевости?
– В глубине, прежде всего. В этом его обаяние.
– Когда вы открыли Тарковского лично для себя?
– В те времена, когда показывать фильмы Тарковского считалось нежелательным. Я родом из Челябинска. Когда я поступил во ВГИК, я организовал полную ретроспективу фильмов Тарковского в челябинском кинотеатре. Тогда, конечно, не было соцсетей и электронных носителей, фильмы хранились только на кинопленке. Главным раритетом в ту пору являлся фильм «Зеркало», который не показывали в Свердловске или Перми, этот фильм был только в Челябинске. И это была копия 4 категории, что подразумевало высокую степень ее изношенности с учетом того, что даже копия 3 степени изношенности должна быть списана. Но специалисты, которые работали в системе кинопроката, понимали ценность этой копии, и ее берегли. И вот на показе фильма «Зеркало» пленка внезапно оборвалась. Но, несмотря на это, люди не ушли, ждали, когда пленку склеят и показ возобновится. А после ретроспективы директор этого кинотеатра получил выговор за срыв ленинских дней, потому что Ленин и Тарковский родились в одном месяце – апреле.
– В эпоху клипового сознания, малого количества дублей, коротких планов Тарковский актуален?
– Тарковский приносит половину валютной выручки «Мосфильму». Популярность его в разных странах мира огромна, она мировая. Ремейк «Соляриса» делают в Голливуде. Да, глубоких ценителей его творчества немного, но порой самого осознания того, что Тарковский великий режиссер, а Пушкин великий поэт, уже достаточно. А дальше пусть каждый поднимается на этот Олимп по мере возможности.
Наталья Бондарчук, дочь известного режиссера Сергея Бондарчука, кинорежиссер, актриса, сценарист, заслуженная артистка РСФСР, заслуженный деятель искусств РФ и исполнительница роли Хари в фильме «Солярис», сегодня всерьез увлечена темой детского кино- и фототворчества, причем в контексте современных технологий, которые вполне позволяют фактически любому обладателю гаджета стать «самому себе режиссером». Помимо этого Бондарчук руководит детским театром «Бемби» и, стремясь идти в ногу со временем, активно задействует соцсети в популяризации своего детища.
– Когда Тарковский снимал свои фильмы, препятствия ему не чинились, а вот когда фильмы были уже готовы, то да, – поделилась воспоминаниями Наталья Бондарчук. – Нашей картине «Солярис» были сделаны 32 замечания. Например, нас спрашивали, из какой формации вылетает герой фильма Крис Кельвин, из социалистической или из коммунистической? Или просили, чтобы Хари не становилась человеком. И Андрей Арсеньевич мучился и огорчался, что все так. Тем более, тогда еще не вышел его фильм «Андрей Рублев» – и уже не вышел «Солярис». Это продолжалось месяца три, пока Сергей Гамбаров не добился приглашения на Каннский фестиваль, где мы получили гран-при. Только после этого фильм вышел в России. Так что препятствия были серьезные.
– А у вас были какие-либо сомнения, сниматься ли в «Солярисе», раз он был таким нетипичным для советского кино?
– Я не то, что не сомневалась – сниматься в «Солярисе» и у Тарковского было мечтой всей моей жизни. Я прочла «Солярис» Лема в 13 лет и была поражена этой книгой, она мне очень понравилась. Тогда же я встретилась со студентом Андреем Тарковским. Думаю, я была одной из тысячи претенденток на эту роль, среди которых были и зарубежные, и наши ведущие актрисы. Андрей Арсеньевич сделал мои пробы и передал меня своей подруге, режиссеру Ларисе Шепитько, а потом она показала ему фрагмент из фильма «Ты и я». Он спросил: «Кто у тебя Надю играет?». Она ответила: «Как кто? Твой подарок». И он сказал: «Отдавай подарок обратно».
– А как вы отнеслись к фильму «Андрей Рублев», который несет и гуманистические, и религиозные ценности?
– Кинематограф не принадлежит религии или стране, он как космос. «Андрей Рублев» опирается на те вечные ценности, которые воспринимаются везде, и в России, и в Японии. Тот же «Солярис» получил премию «за божественное начало в фильме». А «Андрей Рублев» – это фильм и о вере, и о безверии, и о предательстве. О многом.
– Если обобщить, то «Андрей Рублев» – фильм полифоничный?
– Да, именно.
– Изменилось ли со временем ваше восприятие фильмов Тарковского?
– Мы взрослеем – и взрослеет наше понимание фильмов Тарковского. В них так много заложено, что мы не успеем за одну жизнь в них разобраться. Культура, которую усвоил Тарковский, универсальна, это мировая культура, не только российская. В его фильмах присутствуют и опера, и великие картины, и великие книги, и великие мысли. Все лучшее, что уже создано человечеством, и то, что мы должны взять в будущее. И если мы откажемся и не возьмем, то это будет «Планета обезьян».
В определенном смысле Тарковский – это российский Леонардо да Винчи. Чтобы убедиться в этом, достаточно пересмотреть начало «Андрея Рублева», где герой пытается летать, по сути, подняться над своим временем.
– Однажды я услышал высказывание, что Монтень, Пушкин и Толстой учат думать. Я бы к ним еще и Тарковского присоединил, – рассказал Юрий Назаров, актер театра и кино, народный артист РФ. – Тарковский будет жить, потому что он будит мысль, а без мышления мы превратимся в стадо.
– Космос Тарковского притягивает к себе, – добавила Людмила Мальцева, заслуженная артистка России, культуролог и также гостья спецпоказа. – И молодежь к нему тянется, причем очевидно творческое восприятие Тарковского. Так, в прошлом году одна студентка сняла фильм, часть которого – о Тарковском. В манере, длинных планах, атмосфере ощущалась творческая, философская, культурная преемственность. И это говорит о том, что у нас великое будущее, несмотря на все трудности. Есть ощущение того, что Тарковский совпал с нашим сегодняшним временем, когда люди ищут духовную опору.
– Люди хотят оставаться людьми, – продолжил Юрий Назаров. – Я знаю, что и Андрей Рублев, и Бориска из «Андрея Рублева» – духовные автопортреты самого Андрея Тарковского.
– Как портрет «Моны Лизы» был, по сути, автопортретом Леонардо да Винчи?
– Да, – подтвердил Юрий Назаров. – Но заметьте, что все прорывы мысли, гуманности в человечестве всегда натыкались на хамство. И на культ потребления, который сегодня правит во всем мире. Но у нас есть Тарковский, и есть другие великие страдальцы, так что мы выберемся. К слову, Тарковский в своем творчестве не призывал к борьбе с тем же социализмом, а скорее, призывал бороться с темнотой и самодовольством внутри самих людей.
– Вся его жизнь в искусстве – личный пример мужества, стойкости, принципиальности, – продолжила Мальцева. – Неспроста мы видим того же Бориску у пытошного столба. Последнее же интервью Андрея Тарковского – боль и открытая рана. Его спрашивают: «Вы счастливы?». А он горько отвечает: «Нет»
– В фильмах Тарковского выверен каждый план, все точно до малейших деталей. Он был требовательным режиссером?
– Бывают очень требовательные режиссеры, которые говорят: «Я хочу, чтобы все было так, просто потому что я так хочу». Но это не всегда убеждает актеров, – поделился опытом Юрий Назаров. – Тарковский был другим, он был деликатен и на съемочной площадке, и вне нее. Однажды снимали эпизод, когда моему герою нужно было зарубить монаха справа, а режиссер считал, что нужно это делать слева. И было просто ясно, что так надо. А снимали, к слову, эту сцену полторы недели, так что уже лошадь трясло, и она покрылась пеной. Но – надо так надо. Это была верность поиску правды.
– Вот Наталья Сергеевна рассказала, что на роль Хари в «Солярисе» была тысяча претенденток, можно предположить, что кастинг проводился очень тщательный?
– Как все происходило у меня: мы с Тарковским и с Шукшиным одновременно учились, только они во ВГИКе, а я в Щукинском, – рассказал Назаров. – Но я их не знал тогда. Помню, уже на студии говорили «Тарковский, Тарковский», но почему-то шепотом. Заканчивали вузы мы одновременно. И Тарковский пригласил меня в «Иваново детство», на роль капитана Холина, которую потом сыграл актер Валентин Зубков. Я тогда сопливый был для такой роли, но Тарковский меня не забыл. И пригласил меня сниматься в «Андрее Рублеве». Я прочитал сценарий, он был добротный. Тарковский пригласил меня к себе и спросил мое мнение. Я указал на совсем небольшие роли, мужиков, которые в фильме дерутся, потом на роль Бориски. Но он сказал, что роль Бориски пристроена. Потом решили снять меня в роли князей, причем сразу двоих. В истории, к слову, таких реальных персонажей не было.
– Это были ваши роли?
– Меня это не волновало, вкус Тарковского вызывал абсолютное доверие. Он вкладывал душу в Анатолия Солоницына и Николая Бурляева. Они его обожали. У меня же было все проще, с лошадью нужно было разбираться, чтобы она шла, куда надо и определенным образом, и еще как рубить, чтобы ухо ей не отсечь ненароком.
На могиле Андрея Тарковского установлен памятник работы другого гражданина мира и большого художника, скульптора Эрнста Неизвестного, выходца из Свердловска. Называется «Человеку, который увидел ангела». Наверное, они оба видели то, что не видят другие, просто каждый из них выражал это по-своему. И в этом оригинальном и неповторимом видении, пожалуй, главный секрет искусства.