Кинорежиссер Андрей Звягинцев 6 июня представил свой фильм «Нелюбовь» в Ельцин Центре в Екатеринбурге. Вместе с режиссером во встречах со зрителями и СМИ приняли участие актеры Марьяна Спивак и Алексей Розин, исполнившие главные роли в фильме, а также критик, киновед, член российской Академии кинематографических искусств «Ника», лауреат премии Москвы Вячеслав Шмыров.
Недавно завершился 70-й Каннский фестиваль, где Андрей Звягинцев был отмечен призом жюри. Вообще трудно назвать фильм Андрея Звягинцева, который не стал бы настоящим хитом и, более того, явлением культуры. Особенно были отмечены и взыскательной публикой, и кинокритиками, конечно, «Возвращение» (2003), «Елена» (2011) и «Левиафан» (2014).
«Нелюбовь» – острая и яркая социальная драма, точнее, притча. О нелюбви всех ко всем. Согласно сюжету, тяжело и со скандалами распадается с виду благополучная семья, взрослые члены которой безнадежно утратили внутреннюю связь между собой. Наконец, из дома сбегает единственный ребенок, узнавший, в какой степени он нелюбим родителями.
Особенно ярко в этом контексте выглядит образ равнодушной к близким и собственному сыну главной героини, разительно отличающийся от привычного «шаблонного» образа самоотверженной женщины-матери, готовой на все ради своего ребенка и сохранения домашнего очага. Отца же сбежавшего мальчика гораздо более, нежели семейная гармония, волнует собственная карьера. В общем, все, «не как у всех», потому что, как известно, «каждая несчастливая семья несчастлива по-своему», но как у многих.
Нелюбящие друг друга родители тщетно ищут потерявшегося единственного сына, однако ощущение трагичности утраты у них отсутствует, будто бы опция «любовь» умерла навсегда. Главные герои создают новые семьи, однако продолжают ощущать прежние нелюбовь и внутреннее одиночество.
В финале фильма не способная любить главная героиня бежит по беговой дорожке, установленной на балконе. Ее бег – это бег на месте, как и ее жизнь. Бывший супруг главной героини, также не способный на любовь, не испытывает теплых чувств к сыну, появившемуся в уже новой созданной им семье. Круг нелюбви всех ко всем, так похожей на войну всех против всех, замкнулся. Однако если у главных героев фильма все возвращается на прежние бессмысленные «круги своя», то чудо превращения «мертвой воды», то есть переставшей чувствовать души, в «живую» благодаря фильму происходит с внимательным зрителем. Который вдруг понимает, как это страшно, – нелюбовь.
В Екатеринбург представлять «Нелюбовь» Андрей Звягинцев приехал после премьеры и встречи со зрителями, которая состоялась 1 июня в Новосибирске. Встреча с Екатеринбургом у режиссера началась с пресс-конференции в Ельцин Центре. В роли модератора пресс-конференции выступил киновед Вячеслав Шмыров.
– Премьера картины прошла в Каннах, 1 июня она вышла в прокат, – открыл пресс-конференцию Вячеслав Шмыров. – В этом году Каннский фестиваль для наших режиссеров был на редкость удачным. Три российские картины были представлены в общей программе. Это «Нелюбовь» Андрея Звягинцева и фильм «Кроткая» Сергея Лозницы, в последнем фильме задействованы актеры Коляда-театра. А в программе дебютов был представлен фильм «Теснота» Кантемира Балагова, ученика режиссера Александра Сокурова. Этот фильм получил премию литературной критики. Отмечу, что фильмы Лозницы и Звягинцева были созданы без господдержки.
– Устроители фестиваля за несколько часов до церемонии награждения предупреждают создателей картин, чтобы те присутствовали на закрытии фестиваля, и тогда становится ясно, что твоя картина получит приз. Так происходит уже несколько десятков лет, – рассказал Андрей Звягинцев. – Тебе звонят – и ты понимаешь, что попал в незначительное число победителей, но тебе никогда не скажут, какой именно приз твой. Наш главный конкурсный показ проходил в первый же рабочий день фестиваля, на следующий вечер после церемонии открытия. И уже утром следующего дня картина получила рейтинг мировой прессы 3.2 согласно оценке журнала Screen, ежедневно публикующего рейтинги конкурсных фильмов. Вся каннская публика, все, кроме членов жюри, ежедневно могут видеть, какое место занял тот или иной фильм в конкурсном «забеге». У фильма «Нелюбовь» рейтинг 3,2 держался до последнего дня и вплоть до результатов последнего из девятнадцати, представленных в конкурсе фильмов, оставался на вершине этого рейтинга.
В газетах фильм называли лидером фестиваля, «шедевром», его награждали превосходными эпитетами. В частности, в газете The Guardian, самый авторитетный из британских кинокритиков Питер Брэдшоу, с мнением которого считаются многие из мира кино, пророча фильму «Золотую пальмовую ветвь», высказал в адрес картины слова, которые даже и неловко повторять… Все это не могло нас не воодушевлять. Я давно установил для себя, что единственно верная позиция в работе над фильмом – когда ты абсолютно искренен в том, что твоя конечная цель – это фильм, а не его фестивальная судьба. Эталонная копия фильма, вышедшая из стен лаборатории – это, можно сказать, конечный пункт назначения. Но далее с картиной могут произойти невероятные вещи, – она может попасть в конкурсную программу Канн, например, или Венеции, и вот тогда картина отделяется от тебя, она начинает свой собственный путь, а ты, наблюдая за этим движением, можешь позволить себе такую человеческую слабость, как завышенные ожидания.
– Не будем забывать, что «Золотую пальмовую ветвь» российские режиссеры получали всего один раз, 60 лет назад. Этой награды был удостоен фильм режиссера Михаила Калатозова «Летят журавли», – напомнил киновед Вячеслав Шмыров.
– Есть ли способ разорвать порочный круг, в который попали главные герои фильма «Нелюбовь»?
– Конечно, картина могла закончиться иначе, по крайней мере, история одного из персонажей могла бы завершиться как-то позитивно, – ответил Андрей Звягинцев. – Но мне показалось, что правдивее выглядит именно история хождения по кругу, дурного колеса, этого коловращения, из которого не можешь вырваться, при том, что есть возможности этот порочный круг разорвать. И единственный, кто может это сделать, – ты сам, никто другой этого сделать не сможет. В процессе подготовки к съёмкам я набросал такой творческий документ «Режиссерское видение», где сформулировал это следующим образом: мы полагаем, что играем в какой-то пьесе, персонажи которой окружают нас в наших с ними связях. Вот только исполнители ролей этих персонажей как-то плохо справляются со своими ролями. И все, что, как тебе кажется, нужно сделать, – это поменять этих исполнителей на других. Кажется, сделаешь это – и жизнь наладится. Таким образом, человек ходит по кругу в своей нескончаемой пьесе, роли в которой предопределены, и не может из него выйти, сколько бы он не менял этих исполнителей. Единственный выход – измениться самому. И тогда ты попадёшь совершенно в другую пьесу, где обнаружишь себя самого – другим. Для такого фильма, как «Нелюбовь» необходим был тот эпилог, где мы находим наших героев прежними, они так и не изменили суть своей пьесы.
– Будет ли фильм «Нелюбовь» выдвинут на «Оскар»?
– Придет время, когда Российский оскаровский комитет будет решать вопрос выдвижения фильмов, тогда мы это и узнаем.
– Сложным ли был актерский кастинг?
– Актриса Марьяна Спивак пришла на кастинг первой, – ответил Андрей Звягинцев. – Я волновался, для меня это был первый день встреч с актерами, а вот Марьяна была абсолютно непроницаема. А если и волновалась, то я этого не заметил. А потом был длинный путь поисков. Мы встречались еще несколько раз с Марьяной, репетировали сцены к фильму, делали пробы. Одним словом, как обычно: она была не единственным претендентом на роль. С Алексеем Розиным мы уже работали над фильмом «Елена» и над «Левиафаном» тоже. И тем не менее, мы и тут пробовали и других актеров.
У актеров, участвовавших в пресс-конференции, представители СМИ поинтересовались, есть ли в их жизни любовь, и как им работалось с режиссером Андреем Звягинцевым.
– Любовь есть, – подтвердила актриса Марьяна Спивак. – У меня есть любимый сын, который снялся в фильме в финальном эпизоде. Начиная с периода проб это было абсолютным актерским счастьем: репетировать фильм, в котором даже не смеешь надеяться сниматься. Это подарок.
– Согласен с Марьяной, – продолжил актер Алексей Розин. – С режиссером Андреем Звягинцевым очень интересно и по-актерски удобно работать. Он очень понятно ставит задачи. Здорово, когда режиссер точно знает, чего он хочет.
Кроме того, актеры рассказали, что они не репетировали одну из кульминационных сцен фильма – опознания в морге, когда родители сбежавшего мальчика пытаются выяснить, является ли умерший ребенок их сыном. Актеры, по их словам, не видели тело предполагаемого «сына» вплоть до команды «мотор». И, увидев, испытали настоящий шок.
– Мы готовились к съемкам этой сцены в тишине, – пояснила Марьяна Спивак. – Очень помогла съемочная группа, которая ходила на цыпочках, включая рабочих, пытаясь не разрушить создавшуюся атмосферу. Когда прозвучала команда «мотор», мы сами поверили, что все происходит по-настоящему.
– Этот эпизод был снят с одного дубля, – добавил Андрей Звягинцев. – Было очевидно, что повторять это бессмысленно. Это было сыграно блестяще, и любое повторение отставало бы от спонтанного и страшного в своей первозданности и случайности, схваченного на лету состояния.
Приезд Андрея Звягинцева – подарок для Киноклуба Ельцин Центра. Не случайно ведущий Киноклуба Вячеслав Шмыров не скрывал искренней радости: один из самых «звездных» режиссеров приехал в Ельцин Центр, можно сказать, «с корабля на бал», почти прямиком с Каннского фестиваля.
– Ельцин Центр сегодня – один из культовых центров страны, поэтому убеждать гостей приехать к нам не сложно, – рассказал Вячеслав Шмыров. – После Каннского фестиваля Андрей Звягинцев показал картину своим землякам в Новосибирске, теперь побывал в Екатеринбурге. Думаю, у него еще будут проходить творческие встречи в разных городах России.
– Некоторые зарубежные кинокритики называют Андрея Звягинцева «Достоевским от кинематографа», подчеркивая глубину, психологизм и драматичность его фильмов, а также склонность персонажей к рефлексии. Насколько корректно это сравнение?
– Искусство задает острые вопросы, тревожит и в хорошем смысле «кошмарит» зрителя. Другое дело, что в нашем прокате кино зачастую превращено в развлечение, сегмент «серьезного» кино почти отсутствует. Андрей Звягинцев не отрывается от российской почвы, но при этом хорошо чувствует мировую фестивальную конъюнктуру, основу которой невозможно сформулировать. Только угадать.
– Кто является зрителями фильмов Андрея Звягинцева?
– Если фильм побеждает на Венецианском или Каннском фестивалях, то к нему возрастает интерес. После триумфа Андрея Звягинцева с фильмом «Возвращение» в Венеции все мировые «звезды» этот фильм посмотрели. В нашей стране все происходит не совсем так. Наша особенность в том, что зритель, находящийся в зрелом возрасте, зачастую не ходит в кинотеатры, которые оккупированы подростками, являющимися, в конечном итоге, заказчиками репертуара. А взрослым некуда пойти, да их и не ждут.
Впрочем, бывают и исключения: в Ельцин Центре ждут представителей всех поколений ценителей хорошего кино. Наглядное подтверждение: на показе «Нелюбви» не только зрительские места, но и проходы в кино-конференц-зале Ельцин Центра были заполнены поклонниками творчества Андрея Звягинцева всех возрастов.
Разговор режиссера со зрителем, который состоялся после просмотра фильма, был откровенным и со стороны режиссера, и со стороны аудитории.
– Не возникает ли у вас ощущения, что ваши последние работы можно объединить в трилогию и назвать ее «Нелюбовь»? Насколько для вас эта тема исчерпана?
– Задачи снять трилогию или цикл фильмов никогда не было, – ответил Андрей Звягинцев. – Просто так сложилось, что после выхода фильма «Елена» возникла возможность снять «Левиафан», а потом «из ниоткуда» появилась «Нелюбовь». Последовательность этих событий определялась случаем. На столе продюсера лежат давно три моих готовых сценария, написанные в 2004-м и 2008-м годах. Просто мы не можем их пока запустить в производство. Если бы сейчас удалось снять фильм о Второй мировой войне: блокадный Ленинград, Бабий Яр, что я давно мечтаю сделать, едва ли возникла бы ассоциация с трилогией. Вообще, мне казалось, что после «Левиафана» тема актуального, острого, сегодняшнего исчерпана. Я не представлял, что еще мы можем сказать о сегодняшнем дне. Мы, я имею ввиду, нашу творческую группу. Но, видите, как случилось – актуальное высказывание появилось вновь.
– Что бы вы хотели снять в будущем – притчу, хронику, кинофильм о современности?
– Конечно, случай вторгается в нашу жизнь, и часто он определяется финансовыми факторами. Проще всего реализовать проект, в котором задействовано ограниченное число персонажей, одетых в современную одежду. Если же взять за основу любой исторический материал, то бюджет фильма увеличится сразу в два-три раза. Поэтому продюсеру приходится всерьез задумываться, прежде чем браться за подобный проект.
– Спасибо за фильм «Нелюбовь»! То, что отражено в нем, находится вне времени или же это беда сегодняшнего дня?
– Мне кажется, эта история универсальна не только в пространственном значении, но и во временном. Помню, когда обсуждали фильм «Елена», я приводил в пример «Вассу Железнову» Горького. Или любой другой сюжет, где совершается убийство во имя корысти. Всегда было так: природа человека вполне неизменна. Один человек убивает другого еще со времен Каина и Авеля. Другое дело, что история с Еленой родилась из наблюдений за тем, что происходит с нами именно сегодня. Это древние токи, неизбывные мотивы, это мифологические сюжеты, которые выходят на поверхность и обостряются в нашем с вами сегодняшнем бытии.
По словам Андрея Звягинцева, на экране мы нередко видим тени наших идей или фобий, что дает зрителю пищу для размышлений и шанс изменить что-либо в своей жизни. Таким образом, любой фильм – прежде всего, диалог со зрителем. Встреча со Звягинцевым подтвердила: его «Нелюбовь» говорит… о любви. Потому что «свет в конце туннеля», по мнению режиссера, должен загораться именно в сердце зрителя в результате кинопросмотра, а не преподноситься «на блюдечке» в виде банального хэппи-энда.
Порой Андрея Звягинцева спрашивают, почему в его кинофильмах часто затрагивается тема семьи. По словам режиссера, семья – это то пространство, где человек со всеми его слабостями максимально обнажается, пространство, где можно откровенно высказаться.
Во время посещения Ельцин Центра Андрей Звягинцев нашел время для экскурсии по Музею Б.Н. Ельцина и интервью для сайта Президентского центра Б.Н. Ельцина.
– Спасибо за экскурсию директору Музея Б.Н. Ельцина Дине Сорокиной, она замечательный энтузиаст и знаток своего дела, – рассказал Андрей Звягинцев. – Масштаб проделанной работы поражает: ничего подобного я не видел и никогда не был в подобных музеях. Вижу здесь гигантский труд по отбору видеоархивов, множество редких материалов, документов, фотографий. Видно, что над проектом работали талантливые люди – и работали очень хорошо. Не представляю, как подобный музей можно было собрать за короткий период времени. Это современное пространство, которое разговаривает с аудиторией на современном языке, и поражает воображение.
– Музей Б.Н. Ельцина – прекрасный, современный музей, – добавил актер Алексей Розин. – Видна большая работа тех, кто его создавали и создают. Музей заставляет о многом задуматься. Я, к примеру, размышлял об исторической перспективе нашей жизни, о том, что происходит с нашим народом. О том, что мы по одним кругам ходим и не можем выйти из лабиринта.
– Можно ли сказать, что Борис Ельцин – своего рода режиссер, но в сфере новейшей истории?
– Я был юным человеком, когда поступил в 1986-м году на актерский факультет ГИТИСа, – рассказал Андрей Звягинцев. – Это было примерно то время, когда Борис Ельцин переехал в Москву. Коммунистическая партия тогда была тем элементом, от которого творческая интеллигенция, или лучше будет сказать, совестливый, образованный человек инстинктивно «закрывался», как от чего-то ложного и сковывающего свободный дух. Уже в самом начале первого курса мы, будучи неоперившимися студентами, юношами и девушками, которых было легко исключить из вуза, бойкотировали занятия и даже добились отмены такой дисциплины, как «Научный коммунизм». Это была наша маленькая победа, небольшая революция. В это же примерно время по Москве ходили слухи, что некий отчаянно гордый человек из Свердловска приехал в столицу, ударил кулаком по столу и давай разбираться, почему под руководством этой самой партии ничто не работает, почему нельзя провести ни одно реформистское решение. В те времена прямо на оконных стеклах здания ТАСС, стоящем на пути следования из ГИТИСа к метро «Пушкинская», скотчем наклеивались листовки Демократического Союза, организации, где особенно активна была Валерия Новодворская. В воздухе разлит был дух перемен, дух сопротивления. К КПСС же у подавляющей массы молодежи отношение было однозначным и решительным: людей, которые читают Шекспира и Достоевского с Толстым, не обманешь и не проведешь. Тогда и зазвучало имя Бориса Ельцина. Тогда-то активная, думающая молодежь и повернулась лицом к происходящим в стране событиям. Трудно переоценить ту роль, которую Ельцин играет в истории страны. Я помню 1991-й и 1993-й годы. Помню эти волнующие ночи на баррикадах. Я тогда жил неподалеку, напротив ГИТИСа, в Собиновском тогда еще переулке, где учился и дворничал. Во время событий августа 1991-го я находился около Белого дома. Даже помню, чуть было не дал иностранному журналисту интервью; двое с CNN или с BBC обходили людей возле ночного Белого Дома и брали у них блиц-комментарии к происходящему. На случай, если ко мне подойдут, как к простому гражданину, и спросят: «Что вы думаете о происходящих событиях?», я придумал ответ: «Мы присутствуем на похоронах КПСС». Мне так и не довелось этого тогда сказать, но и похороны так и не состоялись. И справедливой, ясной, всенародной оценки деятельности коммунистического режима тоже не состоялось.
Впрочем, мы знаем, что и шокировавшие нацию открытия XX съезда о культе личности тоже ничему не научили, иначе разве была бы возможной реабилитация имени Сталина сегодня? Но тогда, 25 лет назад, для меня, как и для многих, было очевидным, что Борис Ельцин – человек перемен. Конечно, Михаил Горбачев изменил историческую парадигму России, но ему не хватило решимости довести это дело до конца. Когда мы сейчас в Музее Б.Н. Ельцина осматривали стенд с портретами членов Политбюро, переворачивали эти портреты и видели цитаты из того, что они говорили, когда Ельцин совершил свой самоубийственный демарш – будто в душу заглянули; читаешь и видишь, как они выступили единым фронтом против перемен, все без исключения, даже Горбачев. Настоящий тотальный перелом в жизни России осуществил, конечно, именно Ельцин, человек могучей воли, самообладания и решимости. Он изменил жизнь в стране, это очевидно и вызывает уважение.
– Режиссер Павел Лунгин, один из создателей Музея Б.Н. Ельцина, недавно побывал в Ельцин Центре и сказал, что нужно было жить в то время, чтобы понять, что мы упивались воздухом свободы. Были ли у вас такие ощущения?
– Конечно, были. Я бы никогда не сделался режиссером, если бы не этот воздух свободы. Возникло невероятное пространство возможностей. В советской системе координат никакие социальные лифты не работали, без «корочки» ВГИКа было бы совершенно нереально встать за камеру и снимать кино. Именно воздух 90-х дал такую возможность. В 1993 году я, актер по образованию, снял свой первый рекламный ролик как режиссер. Я просто сказал самому себе, что могу это сделать. Мы пришли к хозяйке мебельного салона с пятью страницами формата А4, на которых были коротко изложены пять сценариев. Мы с моим товарищем сочинили их за ночь. И вот, глядя в глаза хозяйке салона, я заявил, что являюсь режиссером, а – на мое счастье – владелица салона сказала, что ей нравится одна из наших идей. Уже через неделю я стоял на съёмочной площадке и командовал процессом, о котором до этого дня имел самые смутные представления. Все это произошло только потому, что пришло время открытых возможностей.
– Фильм «Левиафан» – фильм о несвободе, можно сказать, антоним свободы 90-х. Однажды вы сказали, что Левиафан – в нас самих. Что вы имели в виду?
– Страх. Страх перед чудищем, который делает нас рабами. С этим страхом каждый борется по-своему. Можно вспомнить рассказы Варлама Шаламова о том, что происходит с самым достойным и сильным человеком, человеком, который крепок, словно кремень. В ситуации тотальной несвободы даже самый сильный человек может превратиться в «тряпку». Если говорить о том, как появилось название фильма «Левиафан», то сначала возникла робкая параллель сюжета современного и сюжета древнего: было очевидно, что история нашего героя Николая, при определенном усилии ума, с легкостью ассоциируется с Книгой Иова. Наш герой, как и Иов, постепенно теряет всё, все якоря жизни, и остается абсолютно одиноким существом. Тогда я и дал это название сценарию. Когда же позже прочел главный труд Томаса Гоббса, подзаголовок которого гласит: «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского», я понял, что фильм никак иначе называться и не может.
– После соприкосновения с произведением искусства зритель или читатель переживает катарсис. Произошли ли в вас метаморфозы в процессе работы над фильмом «Нелюбовь»?
– Думаю, этот фильм «автобиографичен» для многих. Мне кажется, это коллективный портрет всех нас. Часто зрители признаются, что не могут после просмотра встать и выйти из зала. Порой мне пишут зрители, причем, случается, незнакомые: «Пришла домой, обняла сына и не выпускаю из рук». Это универсальная история, знакомая каждому, в какой бы стране он ни жил, какой бы политический или социальный климат не окружал его, на каком бы языке он ни разговаривал.
– Когда ваши фильмы получат господдержку, по вашим прогнозам?
– Не знаю. Это вопрос к Министерству культуры. В этот раз мы не просили поддержку, а нам ее не предлагали.
