Экономическое неравенство российских регионов и породившие это явление причины обсуждали в Ельцин Центре 30 января в рамках цикла «Другой разговор» экономист, доктор географических наук Наталья Зубаревич и журналист Валерий Выжутович.
Почему сложилось так, что все финансовые ресурсы огромной, богатой недрами страны оказались сконцентрированы в столице, и почему «Москва – не Россия»? По мнению профессора МГУ Зубаревич, ответ на это вопрос следует искать не только в экономической ситуации, но и в политике.
– У Москвы, помимо традиционных преимуществ столицы, есть еще одно, связанное с тем, что наша страна живет на нефтяную ренту. Четверть всех доходов федерального бюджета дает один Ханты-Мансийский автономный округ, а значит есть место, куда все финансовые ресурсы стягиваются и откуда потом перераспределяются по регионам. У нас сформировалось большое государство, которое плодит высокооплачиваемых чиновников и силовиков, а почти вся эта государственная машина сконцентрирована в Москве. Мы страна сверхкрупных экспортных компаний и госкорпораций, штаб-квартиры которых расположены в столице, а значит, и самые высокие зарплаты и налоги будут именно там. И так будет до тех пор, пока в стране не начнут создаваться нормальные условия для малого и среднего бизнеса, который платит налоги на территориях, и не появится низовая демократия.
Зубаревич подчеркнула, что «раскулачивание» Москвы – не способ для улучшения жизни в других регионах, необходимо навести порядок в политике перераспределения, которая в стране становится все более и более непрозрачной. Безымянные дотации и именные трансферты, которые получают Чечня, Крым и Севастополь, не стимулируют, а развращают всю государственную систему. Регионы не могут развиваться в условиях, когда их бюджет зависит не от прибыли, а от того, сколько удастся выбить денег у центра.
– Большая часть России выживает, у людей в регионах мат стоит на кухнях. Мы все очень подвержены унынию, а я, честно говоря, нет, поскольку силы трансформации зреют внутри системы, просто это долгий путь. Во-первых, это урбанизация: доля живущих в крупнейших городах становится все больше. Благодаря росту доходов у этих людей формируется запрос на участие, присутствие, свой голос при принятии решений. Это эволюция, которую невозможно отменить, ее можно замедлить, если везде поставить Росгвардию. Если государство будет учиться договариваться, то может, она пройдет более мирно и разумно.
По словам ученого, кроме неизбежной урбанизации Россию в ближайшем будущем ждет также трансформация поколений, при которой баланс будет смещаться в сторону старших возрастов с их высоким запросом на помощь государства, а доля молодежи с её протестным потенциалом начнет существенно сжиматься. Однако при этом не стоит сбрасывать со счетов городскую образованную часть старшего поколения, которая не боится выражать свою точку зрения и активно выходит на митинги.
– Баланс настолько неустойчивый, что я не понимаю, что быстрее закончится: великое русское терпение, или наконец усилится ощущение, что из тупика надо в конце концов выбираться. Явных предпосылок движения строго в одну сторону в среднесрочной перспективе нет, а неочевидные есть только в долгосрочной перспективе. Но прогресс нельзя убить.
Лекция Наталья Зубаревич
Александр Поляков
Также Наталья Зубаревич ответила на несколько вопросов для сайта Президентского центра Б.Н. Ельцина.
Интервью Натальи Зубаревич
Александр Мехоношин
– Нужна ли России децентрализация, сколько времени может занять этот процесс и есть ли предпосылки к его началу?
– Децентрализация, безусловна, нужна. Легкой и быстрой она быть не может потому, что мы страна, живущая на сырьевую ренту. Однако в длинной исторической перспективе рентная экономика закончится, на смену нефти идет новая технологическая эпоха и другие источники энергоресурсов. Первые шаги в сторону децентрализации должны идти в сфере распределения, но система власти, которая сейчас у нас существует, фактически держится на том, что она перераспределяет финансовые потоки по стране так, как она хочет. Прозрачное, понятное распределение средств невыгодно, потому что регионы будут понимать свои перспективы, а власть хочет, чтобы все висели на крючке, в том числе финансовом. У регионов вообще нет голоса, им сверху спускают решения, установка – стоять, молчать, бояться и выполнять. При этом сложившаяся политическая система способна к заморозке своего состояния, оно дико выгодно тем, кто наверху, а низы пока молчат.
– При каких условиях может измениться жизнь в регионах, в российской глубинке?
– У нас ничего не изменится до тех пор, пока не произойдет политической децентрализации, отказа от диктата регионам всего и вся. Сейчас регионам невыгодно зарабатывать, потому что все заняты вышибанием денег по кабинетам. И ничего не изменится до тех пор, пока в России не начнет нормально развиваться средний и малый бизнес, который платит налоги на территориях. Но ни одно из предложенных мной решений невозможно реализовать в рамках существующего политико-экономического цикла. Россия не может никуда перепрыгнуть, Россия мучительно будет ползти, пытаясь что-то сделать, откатываясь назад. Все будет не просто, не быстро и не линейно, но это будет происходить, потому, что мир меняется.
– Каковы ваши впечатления о Музее Бориса Ельцина и чем вам запомнилась эпоха 90-х?
– 90-е годы – неоднозначное время, поначалу это был дикий энтузиазм, я два дня провела у Белого дома, и мне есть что вспомнить, а потом очень сильное разочарование, потому что все пошло так, как оно пошло, и люди очень обнищали. А самое тяжелое – это 1993 год и обе чеченские войны. Вторая половина 90-х для меня – это начало более активной профессиональной карьеры. Поэтому все сложно. Но эти годы для меня были яркими, и несмотря на массу проблем, в том числе финансовых, для меня это годы, когда я понимала, что есть перспектива. Не быстро, не сразу, но перспектива есть.
Я не первый раз в музее, но лишь сегодня так спокойно и детально посмотрела экспозицию. Мне очень нравится, что это интерактивный, мультимедийный музей, а таких в России не много. Сама концепция участия, включения – это очень правильная концепция, которая помогает привлечь молодежь. А если о себе, то могу сказать, что последние 40–50 лет жизни прошли перед глазами. Я очень многое помню, поэтому людей моего поколения этот музей привлекает не просто интерактивностью, а возможностью еще раз на это посмотреть, вспомнить и понять, что жизнь была непростой, но интересной, а это важно.
