В Арт-галерее Ельцин Центра 20 декабря прошла встреча-лекция с известным российским художником-концептуалистом Георгием Кизевальтером, автором арт-объектов и инсталляций, писателем, одним из основателей творческой группы «Коллективные действия», участником движения «Апт-арт». Лекция организована в рамках образовательной программы, приуроченной к представленной Московским музеем современного искусства выставке «Нонконформизм как точка отсчета», который объединил работы художников, относящихся к неофициальной волне.
Кизевальтер обстоятельно рассказал, как развивалось неофициальное искусство, начиная с 1950-х годов. Примечательный нюанс: с 1996 по 2006 Кизевальтер жил в Канаде, но вернулся. По его признанию, он прожил несколько жизней: в переполненной художественными веяниями, но ограниченной «железным занавесом» советской России, затем в благополучной, но скучной Канаде, а третья его жизнь началась уже в России новой. Так что оценить развитие российского концептуализма глазами художника с такой непростой и многогранной судьбой вдвойне ценно и интересно. Свои впечатления о «первой жизни» Кизевальтер обобщил в книгах, среди которых – «Эти странные семидесятые, или Потеря невинности» и «Переломные восьмидесятые в неофициальном искусстве СССР».
– Одним из «пионеров» неофициального движения в искусстве была группа «Лианозово» (конец 1950-х – середина 1970-х годов), – рассказывает Кизевальтер. – Название связано с тем, что многие художники-члены группы жили именно в Лианозово. Ядром группы был поэт и художник Лев Кропивницкий. В нее входили Генрих Сапгир, Всеволод Некрасов, Игорь Холин, Ян Сатуновский, Оскар Рабин, Лидия Мастеркова и другие. Параллельно существовала большая группа художников-одиночек, которые дружили с лианозовцами. Еще была группа Неофициальных изгоев, самобытных художников, которые не вписывались ни в одну группу, были неофициальными, но не относились к Лианозово. Также можно было выделить группы Левых официальных и Книжных художников. Их них в итоге и сформировалось движение 1970–1980-х.
Произведения художников в 1960-х отличало качество нарисованного, но при этом это было в своем роде искусство вне времени, формирующееся в стороне от процессов, которые происходили на Западе.
В 1970-е появились концептуализм и соцарт. Однажды художник Иван Чуйков попал на выставку Ильи Кабакова. Ничего не понял и ушел. Однако то, что он ничего не понял, он запомнил, и это его «зацепило». К слову, когда началась кампания по архивированию, Кабаков хотел передать свои работы за рубеж бесплатно, но …их никто не взял.
Еще 1970-е отличались темой эмиграцией. Если художник не эмигрировал, то постоянно размышлял об этом. Были также и внутренние эмигранты, и «здесь-сиденты», которые никуда так и не уехали. В первой половине этого десятилетия ничего примечательного не происходило: художники рисовали, те, у кого были связи, продавали свои картины. В 1975 году появился Горком – независимый профсоюз художников, графиков и фотографов. В нем состояли художники, которым было важно где-то числиться, чтобы их не обвиняли в тунеядстве.
В 1974 году состоялась знаменитая «Бульдозерная выставка»: художники-авангардисты выставили свои работы на открытом воздухе, но картины были смяты якобы разгневанными рабочими при помощи бульдозеров. Это вызвало широкий резонанс, так что вскоре художникам разрешили провести выставку в Измайлово, куда пришло много людей. Потом состоялась масштабная выставка в павильоне "Пчеловодство".
Одновременно существовала группа Книжных художников, для них характерно то, что они активно обсуждали язык искусства, чего раньше не было. Мы вместе с Александром Монастырским и Львом Рубинштейном устраивали мини-хэппенинги, увлекались дзен-буддизмом. Был популярен в художественной среде и сюрреализм. Популярны были кухонные посиделки, была, наконец, реализована мечта о синкретическом искусстве. Популярностью пользовались не только художники, но и писатели – Лев Сорокин, Дмитрий Пригов, Лев Рубинштейн, которые дружили с художниками (7 января в Ельцин Центре состоится творческий вечер поэтов Льва Рубинштейна, Михаила Айзенберга, Сергея Гандлевского, Юлия Гуголева, Виктора Коваля – Ред. )
Осенью 1975 прошла выставка работ 150 художников на ВДНХ, куда выстраивались очереди. Появлялись группы новых художников, такие как «Гнездо». Появился акционизм. Например, прошла акция «Продажа души», во время которой связывались с Нью-Йорком, и одни люди должны были «покупать» души других. Еще, к примеру, проходила акция, во время которой ее участники сжигали флаги врагов, а флаги победителей ставили в сугроб.
Я входил в группу «Коллективные действия», которая часто устраивала акции на природе. Это были попытки вырваться из монотонного существования и эстетизировать действительность. Таким образом, простое незначительное событие становилось произведением искусства. Например, мы проводили акцию «Шар»: набили шар из ситца, поместили туда колокольчик и пустили вниз по реке. Или другая акция – «Лозунг»: в лесу мы натянули между деревьями транспарант с лозунгом «Я НИ НА ЧТО НЕ ЖАЛУЮСЬ, И МНЕ ВСЕ НРАВИТСЯ, НЕСМОТРЯ НА ТО, ЧТО Я ЗДЕСЬ НИКОГДА НЕ БЫЛ И НЕ ЗНАЮ НИЧЕГО ОБ ЭТИХ МЕСТАХ». Помню, лозунг был завешан тряпкой, и я выдирал лески, которые крепили полотнище.
Потом произошел переход от безмятежных 1960–1970-х к постмодернизму. Одна из ярких акций – в группе «Гнездо» вручали позолоченный бюст Сократа.
В 1970-х в искусство ворвалась группа «Мухомор». Члены группы довольно быстро перешли к «острым» темам, выступали против нейтронной бомбы. В итоге «Мухомору» запретили концертную деятельность, которой, впрочем, группа не занималась. «Гнездо» и «Мухомор» стали основой галереи «Апт-арт». Тогда же в Москву приезжали художники из Одессы, Харькова и других городов.
Важным явлением 1980-х стали инсталляции. Комнаты в квартирах покрывались бумагой, ее красили по-особенному, к примеру, от черного к белому. Я фотографировал авторов с зонтиками, одним из них был Владимир Сорокин.
Появилась тенденция – к архивированию всего. Мы стали собирать энциклопедии нового искусства. А потом художники начали размещаться в домах и учреждениях, организовывать там выставки, например, возникло объединение «Детский сад».
В 1980-е прошел целый ряд выставок, в декабре 1986 года прошла 17-я молодежная выставка на Кузнецком мосту, куда приглашали художников левого либерального толка, проходили музыкальные вечера. В общем, всего происходило много, и всего не перечислить.
Лекция художника Георгия Кизевальтера. «Неформальная художественная жизнь Москвы 70-80-х годов»
Видео: Александр Поляков
После лекции Георгий Кизевальтер ответил на ряд вопросов.
– Как члены творческих объединений находили друга? Были ли ваши отношения позитивными, или же случались ссоры?
– Художники чаще всего объединялись по возрастному принципу. Если вам 20 лет, то вы, естественно, стремитесь, дружить с теми, кому тоже 20–30. Выставки людей старшего поколения вызывали, конечно, пиетет, но ощущение, что это в некотором смысле вчерашний день. А вот в 1980-е годы я подружился с художниками старшего поколения. А еще иногда возникало ощущение, что ты находишься «под колпаком». Все чего-то опасались, а вместе, в группе, было не страшно.
– Как вы нашли «своих», близких по духу художников?
– В те времена все почему-то знакомились в Эстонии. Помню 1970-е, Лев Рубинштейн стоял в группе молодежи, я прошел мимо него, и мне было все равно, но потом мы познакомились и стали общаться. А он, в свою очередь, рассказывал, что шел по улице и случайно познакомился с Герловиными. Тогда говорили, что, если двух чайников выпустить на ярмарке с двух сторон, они обязательно встретятся и друг друга найдут. Еще в те годы активно работала система самиздата, книги передавались знакомым почитать, чаще всего на ночь. Так мы прочитали и «Игру в бисер», и «100 лет одиночества».
– А почему сегодня, в эпоху свободы, когда книги выпускаются любые, в том числе те, которые были запрещены когда-то, когда можно смотреть любое кино и посещать любые выставки, произведения искусства девальвировались? И уж точно книгу на ночь почитать никто брать не будет?
– Особая ценность искусства возникает там, где оно существует «вопреки». А когда возникает вседозволенность, то критерии оценки искусства стираются. Был период, когда грань совсем стерлась. Иностранцы просто говорили: «Картина из России? Да? Ок, беру». Качество не оценивалось. Вообще некое единение художников просуществовало до 1988 года, потом за искусство стали платить деньги, и друзья стали соперниками. Развал был предсказан в 1974 году одной из жен Эрнеста Хемингуэя. Это описано Шкловской: на кухне Надежды Мандельштам обсуждали покупку калош и мяса. И дама, присутствовавшая при разговоре, сказала: «Сейчас у вас есть любовь и тепло, но это закончится, когда у вас все будет».
– То есть художник должен быть голодным?
– Он не должен быть голодным, но и не должен быть сытым. Художник Эрик Булатов в 1970-е и 1980-е рисовал то, что было кардинально ново. Когда от него за рубежом стали требовать по 2-3 работы в месяц, а он оказался в условиях, где все поставлено на поток, оказалось, что наши художники попросту не готовы к рынку и оторвались от почвы. Так, один из основателей «Лианозово» Оскар Рабин привык рисовать бараки Лианозово. И вот он получает разрешение работать в Европе, но продолжает рисовать... все те же мрачные дома – только уже в Париже.
– Ваша группа «Коллективные действия» была аполитична. Есть ли у вас последователи?
– Да, мы были аполитичны, мы просто смещали «точку сборки», стремясь уйти от повседневности. Вообще были художники, которые принципиально не ходили на ту же «Бульдозерную выставку» или выставку в "Пчеловодстве".
– Как происходила работа в творческой группе?
– Мы собирались, обсуждали проекты, причем не было никаких гарантий согласия друг с другом.
– Вы реализовались как художник?
– Тогда, до отъезда из России, я реализовал все, что хотел, а сейчас мне не хватает времени. Вообще в 1990-е художники спрашивали друг у друга: «Делаешь ли ты что-нибудь?» А потом стали допытываться: «А ты продал что-нибудь?»
– Каким же образом можно развивать искусство? И в чем парадигма отношений «искусство-рынок»?
– У нас нет институтов, которые занимались бы искусством. Есть фонды, но чаще всего они ориентируются на закупку произведений искусства. Но, например, когда возникает вопрос, кого направить на биеннале в Венецию, оказывается, что некого. Потому что нет ярких проектов. Или художнику говорят: «Сделай проект». А этот художник, может быть, его и сделает, но не очень, но есть другой художник с интересным проектом, но не попадает «в обойму». Просто потому, что сделать проект поручают заслуженным художникам, а не тем, кто может сотворить нечто яркое.
– Не жалеете, что вернулись в Россию из Канады?
– Не жалею.
Выставка «Нонконформизм как точка отсчета» открыта в Арт-галерее Ельцин Центра до 22 января.
