Политолог Екатерина Шульман в рамках цикла «Мир после пандемии» делится политическими пророчествами и отвечает на вопросы о том, почему не стоит удивляться усилению государственного контроля, какие беды нам принесет скорая обязательная вакцинация, в какой политической ситуации мы окажемся после окончания пандемии и чего ни в коем случае не стоит делать в изоляции. Екатерина считает, что ситуация характеризуется слишком большим количеством неизвестных вводных, поэтому сегодня мы можем только назвать тенденции и за ними следить.
Интервью записано 12 апреля 2020 года.
Интервью записано 12 апреля 2020 года.
Напомню, что, делая эти прогнозы, я смотрю со своей профессиональной колокольни. Меня волнуют вопросы, которые волнуют политическую науку: будут ли и каким образом будут эволюционировать государства, законодательство, как будет меняться общественный запрос. Потому что все политические надстройки – надстройки не над экономикой, как полагал Маркс, а над социальным, над плотью социального: чего хотят люди, то и происходит. К чему общество стремится, к тому государство, властная машина, подстраивается. Она подстраивается (более или менее охотно) в зависимости от того, насколько она демократична. Она сопротивляется, имитирует ответ, не давая его по существу, но тем не менее все равно рано или поздно адаптируется.
Что мы можем видеть уже сейчас? Для начала несколько значимых принципов, которые помогут самостоятельно поиграть в предсказателя на дому и не очень сильно ошибиться.
Слежка и повышение прозрачности
Во-первых, имейте в виду следующее: так называемые чрезвычайные происшествия или обстоятельства не приносят ничего нового. Они лишь усиливают те тенденции, которые уже были. Если вы видите некую достаточно устойчивую, объективно обусловленную тенденцию, то будьте уверены, она продолжится с удвоенной силой под влиянием этих чрезвычайных изменившихся обстоятельств.
Главный признак живой тенденции (трансформация, которая идет и будет продолжать идти) состоит в том, что на нее работают и светлые силы и темные, и хорошая погода и плохая, ей все на пользу. Растущее питается чем угодно. Это касается и тех социально-политических явлений, которые мы считаем положительными, и тех, которые считаем отрицательными.
К примеру, у нас до всякой пандемии довольно активно развивалась слежка за гражданами. Появлялись инструменты слежения, вносились изменения в законодательство, внедрялись соответствующие практики. Этим занимались и государства, и корпорации. Одни собирали данные, отслеживали поведение людей, их физическое перемещение, их потребительское поведение, пытаясь предугадать дальнейшие потребности, вкусы и желания с тем, чтобы им потом навязать, предложить какие–то услуги. Другие – правоохранительные органы или специальные службы – делали это для того, чтобы попытаться преступное поведение предсказать и вовремя предотвратить. Последние двадцать лет мы в этой ситуации живем. Очень большой импульс этому процессу был придан терактом 11 сентября [2001 года], когда государство получило новые полномочия с согласия общества, которое захотело, чтобы его обезопасили от страшной террористической угрозы.
И тогда началось бурное развитие: во-первых, технологии позволяли все лучше и лучше с этой функцией справляться, во-вторых, общества во всем мире были согласны на это. Соответственно, стали появляться новые спецслужбы и новые изменения в законодательстве. Появились понятия киберпреступности, наказания за киберпреступления и за всякого рода мысли о преступлениях. Во всех законодательствах мира сейчас есть какие-то кары за то, что ты в сети неправильно себя повел, то есть физически никого не побил, не убил, но неправильно что-то сказал, и за это тебе что-нибудь прилетит. Слежка и аккумуляция больших данных шли рука об руку. Например, с повышением прозрачности с тем, чтобы государство и корпорации (корпорации в меньшей степени, государство в большей, как ни странно), становились прозрачны для граждан и подотчетны им. Но одновременно и все за всеми научались следить. Очевидно, что под влиянием пандемии технологиям слежки будет придан еще один новый импульс, соизмеримый по силе с импульсом 11 сентября. Из этого не следует, что электронные пропуска и QR-коды станут повседневной практикой городов мира. Это никому не нужно, это дорого, трудно осуществить физически, и главное, еще раз повторюсь, на это нет запроса. Развиваться будет то, на что запрос есть.
Сегодня ценность человеческой жизни выросла настолько, что человечество как коллективный субъект готово поступаться свободами, как их понимали в ХIХ и ХХ веке, готово поступаться приватностью, тайной частной жизни, опять же как их понимали в определенных местах в определенные годы. Полезно помнить, что это не универсальная ценность, мы готовы поступаться этим ради безопасности, ради защиты своей драгоценной жизни. Вот на каком базовом ценностно-социальном фундаменте все нынешние защитные меры и стоят. А мы удивляемся, что либеральные государства ведут себя как авторитарные демократии, как автократии, и граждане этих демократий соглашаются на такое.
Обратите внимание, против чего бунтуют. Возьмем довольно неблагополучную по европейским меркам Италию, экономическая мощь и доля которой в экономике Европы сокращалась в последние годы, в которой существует очень сильное региональное неравенство и на которую одновременно напал с особой силой этот злобный вирус. Против чего люди бунтуют? Что вызывает физический протест? Бедность. Есть случаи, когда пытаются грабить магазины продуктовые, то есть как грабить – забрать продукты бесплатно, под предлогом того, что мы безработные и больные. Даже трудно назвать этих людей мародёрами. Протестов городского образованного сословия, работников сферы услуг (образовательных или информационных) против того, что их, свободных людей, запирают в квартирах и заставляют брать с собой бумажки, на которых написана цель выхода на улицу, нет. Люди считают, что это оправдано.
Научное сознание и доверие к экспертам
Люди считают ограничение своих свобод оправданным еще и потому, что за последнее десятилетие произошло проникновение научного знания в массы. Благодаря повсеместному школьному образованию, благодаря интернету, человечество стало очень образованным, научный язык проник в язык бытовой. Например, мы совершенно спокойно используем понятия пропорций и процентов, и нам это кажется само собой разумеющимся, хотя на самом деле это довольно сложные математические абстракции. Язык науки, понятия науки и вообще научный подход проникли в бытовое массовое сознание. Немаленькую помощь нам тут еще окажет пандемия, она повысит уважение к экспертному знанию. Потому что когда дело доходит до собственной шкуры, то всем хочется слушать врача, а не Чумака с Кашпировским. Да, народ сейчас начнет лечиться имбирем и лимоном, но это рациональное поведение, это совершенно нормальные правильные реакции. То, что содержится в имбире и лимоне, не спасет от вируса, но не навредит. Это тоже проникновение научного знания, которое говорит нам о пользе витаминов и фитонцидов.
Мы этого не замечаем, но прямо сейчас главной структурой, руководящей миром, стала ВОЗ (Всемирная организация здравоохранения), что она рекомендует, то все правительства и делают. Американский президент посопротивлялся, но тоже подчинился.
Маленькое пророчество и биополитика будущего
Еще одно маленькое пророчество. Вопреки нынешним разговорам о том, что надгосударственные структуры показали свою неэффективность и Евросоюз практически распался, думаю, что происходит как раз противоположное. Границы закрыли физически, чтобы люди не ездили. Продолжается обмен информацией, обмен опытом и копирование практик. Пространство едино как никогда, и более того, надгосударственные международные структуры, такие как Всемирная организация здравоохранения или подобные ей, которые возникнут, будут во многом определять направление биополитики будущего.
Биополитика – слово не новое, но сейчас чрезвычайно популярное. Это, скажем так, некий «куст» понятий, объединенных идеей о том, что государство берет на себя ответственность за здоровье граждан. Это кажется более или менее самочевидным, на самом деле – вещь довольно новая. Тут будут тоже изменения, которые, возможно, не всем понравятся. Получается, что у нас с вами, как у физических тел, забирают потихонечку ответственность и право распоряжаться этими самыми телами. Например, возможно появятся тепловизоры на входе в публичные здания, а может и на выходе из наших подъездов, и людей с температурой просто не будут никуда пускать. В ближайшее время появится вакцина. Лично я не без ужаса этого жду, потому что делают ее быстро, проверять времени не будет, а вакцинировать будут всех, и отказ от вакцинации станет караться административным кодексом. Будут жертвы. Думаю, движению антипрививочников может быть нанесен серьезный удар: государство будет криминализировать такого рода поведение. Будет сопротивление религиозных групп, но сопротивление будет побеждено, а большие церкви, как мы видим, встраиваются в государственную политику, потому что церкви точно так же живут в обществе, в котором научное знание имеет преимущество перед религиозными убеждениями. На самом деле их паства в гораздо большей степени является частью социума и разделяет свойства этого социума, а не свойства своей религиозной общины.
Разрядка, новое мышление, неделимая безопасность
Как известно, победители завтрашнего дня – это позавчерашние проигравшие. Всегда полезно время от времени покопаться в мусорном ведре истории, ибо то, что не вчера, а позавчера было отброшено и проиграло, через пару исторических витков имеет свойство возвращаться. Простой пример, который у всех перед глазами: маргинальный дискурс газеты «Завтра» 1990-х и ранних 2000-х стал официальным государственным дискурсом после середины 2000-х, в особенности после 2014 года. Сейчас нам полезно вспомнить, например, Горбачева Михаила Сергеевича: разрядка, новое мышление, неделимая безопасность, международные структуры по обеспечению этой безопасности. Только вместо ядерной угрозы у нас угроза пандемии.
Это я просто предлагаю, что называется, подумать в эту сторону. Потому что новый виток международной дружбы и сотрудничества на основе и с целью создания глобальной системы инфекционной безопасности нас точно ждет. Страны первого мира будут, например, брать на себя организацию системы здравоохранения в третьем мире, чтобы отстающие страны не становились рассадниками заразы. В структурах ЕС уже идут разговоры, что большие страны, бывшие колонизаторы, будут в странах третьего мира строить больницы, запускать туда врачей. Это уже делается, это не новость. Но эта работа может выйти на новый уровень. Когда была лихорадка Эбола, никто на нее особенно внимания не обращал, потому что это «одни негры болеют», кого это волнует. Точно так же и сейчас: пока считалось, что от коронавирусной инфекции страдают одни китайцы, это казалось неважным. А теперь выяснилось, что мир – это действительно единое пространство, как говорили при Горбачеве, неделимой безопасности. Поэтому всем приходится беспокоиться о том, что кто-то чихнул в стране третьего мира, поскольку отзывается это все у нас.
Экономика посттруда и волшебный пендель
То, что будет вливание денег в систему здравоохранения, очевидно. Мы уже говорили, что есть две сферы, в которых будут новые рабочие места и будет вообще развитие и экономический рост: здравоохранение и образование. Потому что жизнь сверхценна, потому что общество стареет, наблюдается второй демографический переход: много пожилых, мало детей, дети на вес золота и бриллиантов, много стариков, которым нужны разнообразные услуги.
Мы с вами уже рассуждали об экономике посттруда и экономике постдефицита. Главная добродетель гражданина этой экономики – потребление. Кто больше вокруг себя сможет сформировать услуг, кто больше требует услуг, тот выгоден. Не производитель, производитель – робот. Никому не нужен мускулистый рабочий с молотком, всем нужен чахлый, довольно болезненный, хрупкий человек с многочисленными особенностями, часть из которых у него реально есть, потому что естественный отбор не работает. И вокруг него создается сразу куча рабочих мест. А производством занимается автоматика. Вот каковы направления самого прекрасного нового мира.
Не будут люди вечно сидеть в квартирах, не будут вечно ходить в масках. Хотя, возможно, кстати, что физическое прикосновение друг к другу в публичном месте станет гораздо более интимным жестом, чем сейчас. Хотелось бы, чтобы это усвоили пылкие народы южной Европы, Балкан и наших южных республик. Чтобы они как-то поменьше обнимались и целовались, потому что рассадниками заразы, как ни печально, оказались те самые комьюнити, те тесно связанные малые сообщества, о которых мы были и продолжаем быть хорошего мнения как о ячейках местного самоуправления. Маленькие соседские общины, маленькие лавочки, а не супермаркеты, пострадают в первую очередь, потому что супермаркет – это безопасное место, его легко вымыть, легко продезинфицировать, легко проверить, как и что ушло-пришло. Там люди не пробуют еду кусочками и не целуются с продавцом. А прекрасные маленькие магазинчики, маленькие кафе, которые делают города такими очаровательными, являются рассадниками заразы. Большие свадьбы, большие соборы, церкви, в которых происходит общественная жизнь, где собираются соседи, решаются вопросы местной благотворительности, помощи друг другу – все это пострадает, но не исчезнет. Продезинфицируют, вымоют, набрызгают антисептиком, люди начнут собираться снова, потому что мы нашу социальность не в состоянии побороть, да это и никому и не нужно.
Устойчивость этих отрицательных впечатлений не стоит преувеличивать. Гром грянул, мужик перекрестился, гром прошел, солнце показалось, мужик опять пошел жить как он жил. Это так называемый U-образный кризис, то есть резкий спад, но потом бурный восстановительный рост. Это касается и экономической активности, и социальных практик.
Самое главное, что хотелось бы подчеркнуть. То, что сейчас происходит, это не война. Во-первых, мало трупов. Бог даст, их слишком много и не будет. Это не та ситуация, когда десятки миллионов мужчин убиты физически. Нет бомбежек, нет разрушений инфраструктуры. Наши железные дороги, порты, аэропорты на месте, с ними ничего не произошло, а все эти пустые улицы постапокалиптических городов за три дня заполняются людьми, и никто уже не видит никаких признаков, что здесь когда-то была такая грустная пустыня.
Давайте вспомним гораздо более разрушительные вещи, вроде японских цунами. Когда видишь их последствия, кажется, что всё, тут уже не будет жизни, будет только этот трехметровый слой грязи с обломками каких-то зданий. И что? Через восемь месяцев, глядя на это же место, невозможно поверить, что тут были такие разрушения. Все пришли, почистили, убрали, заново построили, покойников похоронили, новых детей нарожали. Поэтому не стоит повторять мантру, что мир никогда не будет прежним. Именно прежним он и будет. Что развивалось до этого, будет развиваться и дальше, но с усиленным импульсом. Кризисы – это ровно то, что называется ненаучным термином «волшебный пендель». Выглядит он именно так.
Ситуация аварийного торможения
Чтобы эту светлую картину сделать более объёмной, надо сказать следующее: растет – растущее, здоровое становится еще здоровее, а не очень здоровое может этого потрясения и не пережить. Восстановительный рост будет бурным в базово здоровых экономиках, а также в тех, которые догадались поддержать платежеспособный спрос, раздавая людям деньги напрямую. Не предприятиям, а людям, потому что главный актор экономического пространства новой формации – потребитель, а не производитель. Производитель тоже нужен, иначе потребителю нечего будет потреблять, это очевидно. Но если у потребителя нет денежек, то экономический механизм останавливается.
Сейчас экономики мира находятся в ситуации аварийного торможения. Водители понимают, что для машины не полезно, когда ты вынужден резко тормозить, потому что навстречу едет фура. Но если фура вас не переехала, и машина ваша не взорвалась, то вы через некоторое время поедете дальше, облегченно выдохнув. Да, у вас прибавится седых волос, но дрожащей рукой вы будете опять заводить свой механизм. Вот что будет происходить через несколько недель. Это уже сейчас потихоньку происходит в экономиках мира. Именно потихоньку, спешка здесь может навредить. Это можно сравнить с выходом из голодовки, там тоже нельзя сразу налопаться как хочется, потому что случится заворот кишок. Надо потихоньку на жидком бульоне, на слабом чае выходить, потом в праздничный день съесть вареное яйцо, а потом, глядишь, ты уже ешь стейк и суши. Так же будет и с экономиками, но со здоровыми экономиками.
Опускаясь на нашу местную почву, надо сказать, что пандемия, как и испанка в 1918 году, не самое интересное из того, что у нас происходит. В 1918-м на территории российской империи граждане резали друг друга по самым разным поводам. Кроме испанки был тиф, а кроме тифа были еще последствия только что закончившейся Первой мировой войны. На этом фоне испанка как-то меркнет. У нас нет гражданской войны, к счастью, но у нас есть стагнация, которая с нами еще с 2014 года. У нас снижение реальных располагаемых доходов домохозяйств с 2014-го. У нас зарегулированная экономика, поедаемая паразитами (в буквальном, не в оценочном смысле), этими регуляторами, контролерами и силовиками. У нас огосударствление экономики, что тоже препятствует ее росту и делает ее менее адаптивной к меняющимся обстоятельствам. Плюс к этому, что называется из свежего недавнего, у нас – снижение цен на энергоносители (наш основной экспортный товар), соответственно – снижение бюджетных доходов такое, что безо всякого вируса надо пересматривать бюджет, и он будет дефицитным. Всех поздравляю. Кроме того, у нас довольно странно начавшаяся и странная сама по себе политическая реформа, которая остановилась посреди дороги. То, что она остановилась посреди дороги, лучшее, что могло с ней произойти. Но через несколько недель этот процесс возобновится.
Счастливый период карантина завершится
У нас начнется подготовка к конституционному голосованию. Голосование пройдет с тем или иным уровнем фальсификации, с тем или иными протестами по итогам, и вступит в действие наша новая ненаглядная конституция, смысл которой никто не понимает: и как она будет применяться, тоже никто не знает. Все это настолько некстати, насколько только может быть. Поэтому вирус – это еще не худшее, что с нами происходит. Более того, вирус, подобно Отечественной войне, заставляет наши власти заниматься хоть чем-то, связанным с реальностью. Если бы не пандемия, они бы сейчас занимались исключительно подготовкой к этому безумному голосованию, а мы бы с вами «убивали» бы друг друга в социальных сетях по вопросу, бойкотировать или голосовать против. Вот такая бы была богатая общественная дискуссия.
Но счастливый период карантина завершится, люди выползут на улицы, государственная машина снова повернется к лесу задом, к нам передом (хотя лучше бы наоборот) и начнет заниматься тем, что ей свойственно, а именно – организовывать голосования и фальсифицировать их результаты. Это будет малоприятная политическая реальность.
Можно предполагать, что общественные настроения не будут особенно благоприятны по отношению к действующей власти, потому что это долгосрочная тенденция. С 2018 года у нас все виды рейтингов снижаются, тут никаких изменений не видно. Более того, даже знаменитый эффект – единение вокруг флага – у нас наблюдается очень в смазанном виде по сравнению со всеми европейскими странами, где популярность власти растет на почве суровых мер по борьбе с заразой. У нас такого не видно. Рейтинг доверия снижается, а если вопрос задается в открытой форме – «Кому вы доверяете?» – то тут президента называют меньше, вообще мало кого называют, уровень доверия низкий ко всем.
По вопросу об обнулении респонденты расколоты ровно поровну, причем партия «против» выглядит сплоченнее, чем партия «за», но численно они приблизительно равны. Вот в таком прекрасном пейзаже мы с вами окажемся, как только пандемия нас покинет, и мы вернемся к нашим политическим проблемам и к нашему пытающемуся приспособиться к меняющейся реальности политическом режиму.
Не делайте прогнозов и проявляйте волю
Помните, что переживаемая нами сейчас ситуация ненормальна. Не судите по своему сегодняшнему поведению ни о себе, ни об окружающих, ни об обстоятельствах, не делайте прогнозов на будущее. Изоляция для человека противоестественна. Мы не просто индивидуально изолируемся, то есть наше положение хуже, чем если бы мы были под домашним арестом. Человек под домашним арестом знает, что вокруг него свободный мир. Это может его преисполнять чувством зависти, но это держит в нем уровень нормы. У нас уровень нормы сломался, никто не находится в нормальной ситуации. С одной стороны, это вроде как создает единство, с другой – очень сильно нас всех тревожит. Поэтому вы свободное время будете тратить на скроллинг новостей – это неизбежно. Просто помните, что это нужно пережить с минимальными потерями.
Не ожидайте, что вы проявите себя с лучшей стороны, совершите подвиг, напишете диссертацию. Ничего не напишите. Это не та обстановка, которая способствует творческому подъёму, ради бога не ставьте себе это в вину. Постарайтесь не срываться на своих родных и на детей. Но если что-то произойдет, то помните, что это не мы такие, это обстоятельства такие, это первое.
Второе: пользуйтесь опытом людей, которые сидели в худших условиях, чем мы. Составляйте собственное расписание и выполняйте его. Те ограничения, которые наложены, должны быть наложены вами самими, поэтому проявляйте свою волю. Должно быть что-то, что вы сами себе установили и сами соблюли, иначе окажетесь в ситуации заключенного, над которым полностью довлеет чужая воля. Он сворачивается в клубок и ничего не делает. А это разрушает личность. Потом ваша личность восстановится, вам не десять лет, и опять же вы выйдете живым. Но чтобы отрицательные последствия минимизировать, составляйте расписание свое собственное, чтобы ваш день был структурирован.
И постарайтесь, чтобы у вас не съехали день и ночь, потому что тогда происходит разрушение социального времени. У нас есть социальное время, которое нам говорит, чем утро отличается от дня и вечера, а рабочий день от выходного. Сейчас это все умерло, по крайней мере временно заснуло. Поэтому начинается все с невинной радости: что можно поспать утром, а потом вы обнаруживаете себя спящим с четырех часов до полудня, и это нехорошо. Есть противоположные методы: сейчас как раз можно научиться вставать в пять утра. Это утопично, не мучайте себя, но постарайтесь держаться в рамках базовой нормальности, чтобы у вас было рабочее время; было время, когда вы не работаете и вообще не делаете ничего; время, когда дети учатся, и время, когда дети не учатся, ночь и день. Иначе вы одичаете, трудно потом будет возвращаться в нормальный ритм, а возвращаться придется.
В новом (пока онлайн) цикле Ельцин Центра «Мир после пандемии» лучшие российские и зарубежные эксперты размышляют над вопросами: каким будет мир после пандемии, как изменится власть, отношения между странами, экономика, медицина, образование, культура, весь уклад жизни, сумеет ли мир извлечь уроки из этого кризиса, какими они будут?
Все видео проекта «Мир после пандемии» на Youtube
