Свобода, — говорили древние, — это власть над жизнью. Но рассуждая о свободе, невозможно не говорить об ответственности, утверждает Дмитрий Леонтьев — доктор психологических наук, заведующий международной лабораторией позитивной психологии личности и мотивации НИУ ВШЭ, профессор факультета психологии МГУ им. М.В. Ломоносова.
В зале Свободы Музея Ельцина 13 марта он прочитал лекцию на тему «Смысл свободы». Лекция состояла из трёх частей и была посвящена современному пониманию свободы в контекстах философии, психологии и социологии.
В начале лекции Дмитрий Леонтьев привёл данные двух опросов общественного мнения, проведённых «Левада-центром». Девять лет назад на вопрос «Властны ли вы над своей жизнью?» утвердительно ответили только 14 процентов россиян, а прошлой осенью — уже 38 процентов. По мнению учёного, эти изменения совпадают с общемировым трендом: данные «Всемирного исследования ценностей» фиксируют увеличение спроса на ценности свободы во всех странах мира.
Затем лектор переключил фокус внимания аудитории с современной социологии на историю философии. Древние считали, что свободны только боги, титаны и герои, а человеческие действия детерминированы либо богами («судьба»), либо обществом. Дискуссии о свободе человеческой воли продолжились в Средние века. В качестве примера можно привести знаменитый спор Мартина Лютера, написавшего трактат «О рабстве воли», и Эразма Роттердамского, в сочинении «О свободе воли» утверждавшего: если человек создан Богом по образу и подобию, а Бог свободен, — следовательно, свободен и человек.
В XX веке бельгийский учёный и лауреат Нобелевской премии по химии Илья Пригожин вывел понятие точек бифуркации, которое применимо как к системам частиц, так и к человеческим обществам. Выяснилось, что в определённые моменты развитие как тех, так и других может пойти в одном из двух возможных направлений, и ничто не способно предсказать, в каком именно. «Это поменяло представление о свободе воли человека. Кстати, сейчас мы, очевидно, тоже входим в зону бифуркации», — отметил Дмитрий Леонтьев.
В психологии свобода рассматривается как один из аспектов личной причинности и самодетерминации, способность к которой развивается в онтогенезе и различается у разных людей. Раскрывая этот аспект, профессор, в частности, сослался на работы физиолога Ивана Павлова. Великий русский учёный вывел два понятия: «свободы от», которое характерно в том числе и для неразумных существ, — например, стремление собаки освободиться от пут и верёвок; и «свободы для» — любого целенаправленного действия, предполагающего ограничение свободы, в котором свобода рассматривается как ресурс, который актор осознанно вкладывает в процесс.
«Смысл свободы». Лекция психолога Дмитрий Леонтьев в Ельцин Центре
Лекция длилась более полутора часов. Дмитрий Леонтьев ссылался на работы Виктора Франкла и Эриха Фромма, приводил данные исследований Ролло Мэя и Рональда Инглхарта и даже цитировал Иосифа Бродского. С полной аудио- и видеоверсией выступления можно ознакомиться на сайте Ельцин Центра. Перед её началом Дмитрий Леонтьев дал для сайта интервью, в котором в сжатом виде рассказал о своих взглядах на смысл свободы и её соотношение с ответственностью.
– Что такое свобода в вашем представлении, и какова взаимосвязь общей свободы и свободы политической?
– В меньшей степени я бы собирался говорить о политической свободе просто потому, что в этой области менее компетентен. Но политическая свобода – часть общей свободы, а общая свобода – это, если совсем просто, наша способность контролировать нашу собственную жизнь. Древние давали ей такое определение – «власть над жизнью».
Говоря о свободе, невозможно не говорить об ответственности. Их соотношение очень чётко проявляется именно через психологический анализ. Есть данные, которые показывают, что они соединяются и образуют что-то единое на определённом этапе зрелости. Но изначально они друг от друга независимы, и поэтому возможны как примитивные формы ответственности без свободы, так и свободы без ответственности.
Пример в первом случае – это идеальный исполнитель, который принимает на себя ответственность за реализацию чужих, не им поставленных целей. И наоборот, свобода без ответственности – это импульсивная стратегия, когда человек непредсказуем не только для других, но и для себя самого, может метаться из стороны в сторону. При этом вот такая свобода оказывается не направленной ни на какую собственную цель и ни на какой собственный смысл.
Если резюмировать, свобода – это переживание того, что ничто другое не определяет мои действия, а ответственность – это переживание того, что я сам причина своих действий. То же самое имеет отношение и к политической свободе.
– Много ли в России свободных людей, как вы считаете?
– Вы знаете, это же не «или-или», не «да» или «нет», это некоторая степень. Можно быть свободным в большей или в меньшей степени. В механике и в математике есть понятие «степеней свободы», и есть такой интересный парадокс, который открыл наш выдающийся физиолог Николай Бернштейн: регуляция действия предполагает ограничение степеней свободы на разных уровнях.
К примеру, возьмём руку. Она может поворачиваться в самых разных измерениях и плоскостях. Но, чтобы сделать конкретное действие, скажем, взять этот стакан, я должен ограничить степень свободы моей руки, и задать ей очень конкретное и чёткое направление. Любое целенаправленное действие подразумевает ограничение степеней свободы. Но для этого эти степени свободы должны быть изначально представлены в ассортименте, чтобы я мог планировать осуществить это действие. Свобода сгорает в действии, она является тем топливом, которое необходимо для осуществления целенаправленных осмысленных действий.
– Можно ли назвать 90-е временем свободы?
– Думаю, да. Девяностые можно назвать временем свободы и дефицита ответственности, когда распались все внешние факторы, которые влияли на наше поведение. В восьмидесятые годы мы все были во многом ещё под влиянием советской системы, и в целом жизнь людей не предполагала выработку собственной ответственности, поскольку за всё отвечали государство и партия. В 90-е годы всё это рухнуло, и за исключением какого-то количества людей с внутренней, ими самими выработанной ответственностью, личная ответственность не была востребована. Главное, что происходило в девяностые и нулевые годы – постепенная выработка и становление механизмов личной ответственности. Этот момент кажется мне очень важным. Без ответственности свобода может оказаться бесполезной, и в какой-то степени даже деструктивной. Поэтому мой тост – за нашу и вашу ответственность.
– Вы были в Музее Ельцина. Что вам запомнилось, и как вы оцениваете музей?
– Мне это всё, конечно, очень понравилось. Совершенно прекрасно сделано, что для меня было большой неожиданностью. Запомнилось, как много людей по кусочкам читают Конституцию, это очень впечатлило. Сегодня мы оказываемся в той точке, когда это как-то особенно ярко воспринимается, и более символично, чем когда-либо.
– Вы можете порекомендовать какие-то действия, шаги, литературу, которая поможет человеку стать более свободным и более ответственным?
– Для широкой аудитории не так много написано на эту тему. Но рекомендую, прежде всего, книги Эриха Фромма и Виктора Франкла. Эти два совершенно замечательных мыслителя середины прошлого века, с одной стороны, очень оптимистичны, а с другой – очень конкретны и предметны. Они раскрыли очень много принципиально важных вещей, касающихся механизмов свободы.
Ещё я бы выделил книгу Кристиана Вельцеля «Рождение свободы», ученика и последователя Рональда Инглхарта, которая вышла несколько лет назад. К сожалению, эта книга не для широкой аудитории, но тем не менее, она сделала исключительно важную вещь, раскрыв универсальные механизмы эволюции свободы на базе огромного количества исследований и мониторинга в разных странах на протяжении десятилетий.
Исследования Вельцеля – это продолжение линии исследований Инглхарта, и посвящены они различным ценностям в обществах, их динамике, влиянию этих ценностей и изменений в их восприятии на происходящие в обществах процессы. Среди них выделяется отдельная категория, прямо связанная со значимостью свободы и со значимостью ответственности. Вельцель показывает, что во всём мире происходит движение в одном и том же направлении, хоть и с разной скоростью – постепенное увеличение спроса на ценности свободы.
Хоть различные страны и общества и находятся в разных точках, тем не менее, постепенное распространение эмансипативных и светских ценностей создаёт спрос на собственно свободы и на механизмы демократии. У Вельцеля замечательно показано, что пока не вызрела эта ценностная основа, бесполезно пытаться внедрять свободу – ничего не получится толком, если общество к этому ещё не готово. Но все общества движутся в этом направлении и рано или поздно становятся готовы. То, что происходило в Москве прошлым летом, очень хорошо вписывается в теорию Вельцеля. Эта теория и эти данные говорят о том, что всё будет хорошо.
