24 марта в Ельцин Центра с лекцией «О чем мы говорим, когда говорим о культуре сегодня» выступила Анна Наринская – писатель, эссеист, литературный критик Издательского дома «Коммерсантъ».
В Образовательном центре Анна коротко презентовала свою книжку «Не зяблик» с опубликованными фрагментами статей и эссе:
– «Самое важное, что может произойти между людьми – это разговор!» – написано в моей книжке. Так, вот давайте поговорим. Я предлагаю не откладывать вопросы на потом, а задавать их по ходу разговора, чтобы не утратить актуальность дискуссии.
На лекции Анны Наринской пришло до обидного мало народу: журналисты, блогеры, начинающие критики, в общем, человек двадцать пять. Но и атмосфера возникла сразу же теплая и доверительная. Одной из тем обсуждения стало так называемое пакетное мышление, о котором все чаще говорят американские социологи. Можно ли прогнозировать, что человек, который смотрит сериал «Династия», будет голосовать за Дональда Трампа? А человек, смотрящий «Преступление», – за Хиллари Клинтон? Может ли из-за обсуждения постановки оперы завязаться драка? А знаменитый поэт навсегда поссориться с другом из-за списка учебной литературы? Как выставка давно умершего художника может стать предметом массовой манипуляции?
– Вы, наверное, знаете, – предположила Наринская, – почему поссорились Иосиф Бродский и Дэвид Рифф? Если нет, то я расскажу. Предметом спора стала книга «Западный канон» профессора Йельского университета Харольда Блума, в которой он публикует список литературы, рекомендованный к прочтению каждому культурному человеку. В нем, как вы догадываетесь, есть и Данте, и Шекспир, Достоевский и Толстой, Гете, Борхес, Неруда. Конечно, он значительно длиннее, но смысл в том, что такой список должен быть. И с этим утверждением согласен Бродский. А вот его друг Дэвид Рифф, американский литературовед и критик, сын известной писательницы Сьюзен Зонтаг, считал, что чтение – личное дело каждого.
Изначально в основу выбора текстов был положен эстетический критерий, а не социально-исторический контекст того или иного произведения. По мнению Блума, литература не может служить плацдармом для трансляции политических или социальных идей, не призвана заботиться о классовом или гендерном равенстве. Но ведь служит и заботится. У Блума значение имеет только эстетика — мощность письма, свежесть и сила впечатления. А значит, и сила воздействия. Культура – как маркер – определяет нашу принадлежность к какому-либо лагерю, течению, мировоззрению. Если мы не внутри группы, транслирующей взгляды, то как минимум – сочувствующие. Пакетное мышление, говорит, как раз об этом. Смущают лишь компетенции интерпретаторов. Например, людей, стоящих в очереди на выставку Серова, лектор называет жертвами средств массовых коммуникаций. И тут же оговаривается: не всех.
«Что дает вам основание так думать?» – вопрос из зала. Оказывается, год назад уже выставлялись работы Серова, и такого ажиотажа не было. Правда, Наринская оговаривается, среди тех работ не было портретов царской семьи, и вообще почти не было портретов. А, между тем, Серов был успешным портретистом и именно портретами зарабатывал на жизнь. Так можно ли сравнение считать уместным?
Далее Анна Наринская рассказала о нескольких «культурных» мероприятиях столицы, которые вызвали бурную реакцию в прессе и разделили мнения москвичей: не только акции Павленского или человека-собаки Кулика, но и очередь на выставку Серова.
Мнения в аудитории тоже разделились. Однако вывод был единодушным: можно поссориться, обсуждая острые темы в культуре, но это не повод для вражды.
Профессии литературного критика был посвящен следующий вечер, который прошел на дискуссионной площадке книжного магазина «Пиотровский». Народу собралось тоже немного, и разговор получился неспешным и камерным. Многие уже приобрели к этому моменту книгу Анны Наринской «Не зяблик», и вопросы возникали в том числе и по ней. Любопытная история связана с названием книги. Однажды Горький и Толстой прогуливались по саду в Ясной Поляне, и Толстой о чем-то убежденно говорил. В какой-то момент Горький возмутился: «Как же так, вы вчера говорили ровно обратное!» «А я не зяблик, – ответил Лев Николаевич, – чтобы петь одно и тоже». Анна Наринская также оставляет за собой право меняться и менять свое мнение.
«Так трудно ли быть гадом?» – шутливо спросили лектора.
– Трудно, но приходится, если ты хочешь быть честным с самим собой и своими читателями, – отвечала критик. – Уже много лет у меня нет друзей среди литераторов. Я не дружу с ними по принципиальным соображениям. Если вы избрали профессию критика, вы должны это понимать.
Анна Наринская рассказала о нескольких случаях, когда именно честные публикации поссорили ее с авторами, тоже очень хорошими людьми. Как говорится, ничего личного. По ее мнению, фигура злого критика, у которого в глазу, как у Кая в «Снежной королеве», ледяная игла, обязательно должна присутствовать на литературной площадке:
– Я к каждой книге подхожу с негативным ожиданием и радуюсь, когда книга побеждает меня. Владимир Сорокин как-то сказал мне в интервью: «Мы живем на земле, по которой ходили такие динозавры как Толстой, Достоевский, Платонов. После них очень трудно писать прозу!» Это правда. Критик становится злым, когда на том же поле, на котором находятся «Война и мир», «Преступление и наказание», «Котлован», появляется нечто, написанное такими же русскими буквами, но совершенно несопоставимое. Я не вижу оснований снисходительно относиться к тексту только потому, что он написан сегодня.
Наринская думает о своих читателях и не может рекомендовать им плохие книги. Этого не вправе требовать от нее ее редактор. Потому что непредвзятое мнение – это одно из условий сотрудничества. На вопрос, ошибается ли критик, Анна отвечает утвердительно. Не всегда мнения и прогнозы совпадают. Так было с книгой Джонатана Литтелла «Благоволительницы», которую в прах разнесла американская литературная критика. Анна защищала автора, полагая, что в России книгу постигнет та же участь. Но неожиданно интеллигентная публика приняла скандальную книгу благосклонно, вдумчиво, с неподдельным интересом. Это был тот самый случай, когда критик рад ошибиться. В большинстве случаев критик зол, бескомпромиссен и непримирим. Он – ассенизатор, очищающий литературу от паразитов и нечистот, иронизирует Анна. В завершение она поделилась собственным коротким списком интеллектуальных сериалов и книг, способных конкурировать друг с другом. Все названные сериалы выпущены за рубежом. Зато у книг исключительно российские авторы.
