Владимир Дубосарский: 90-е – время художников

В Арт-галерее Ельцин Центра в Екатеринбурге открылась персональная выставка Владимира Дубосарского, одного из самых известных современных российских художников – «Свидетельство о возрождении». Экспозиция включает в себя двадцать шесть работ большого формата, созданных автором за последние четыре года.

Представленные работы относятся к разным сериям, часть картин демонстрируется впервые. Формируя выставку, Владимир Дубосарский использовал новый для себя подход: каждое полотно представляет отдельный кадр, а все вместе они смонтированы в некоторое подобие фильма, застывшего на стенах галереи. О чем этот фильм? Каждый выбирает сам. Картины вызывают множество ярких, позитивных ассоциаций: воспоминания детства, беззаботное время отпусков, застывшие мгновения счастливой дачно-деревенской жизни. Сочные, летние цвета словно аккумулируют солнечную энергию и погружают нас в атмосферу беззаботности и счастья.

Куратор выставки, художественный директор Арт-галереи Илья Шипиловских рассказал, что период становления художника пришелся на 90-е годы прошлого столетия.

– Для нас 90-е являются предметом исследования. Художник ярко репрезентует такие находки и художественные ходы, которые характерны для этого времени, – говорит куратор выставки. – Мне показалось важным показать екатеринбуржцам одного из самых популярных современных российских художников. Его творчество интересно как искушенным, так и начинающим ценителям живописи. Во-первых, живопись – тот вид искусства, который абсолютно доступен пониманию. Те, кто копает глубже, найдет для себя новые концептуальные ходы. Во-вторых, интересен новый художественный метод, который демонстрирует нам автор. Внимательный глаз отметит, что сюжеты напоминают снимки, взятые с ленты «Фейсбука». Все изменилось в нашем медийном мире. Если раньше художник выезжал на пленэр, искал натуру, сюжеты для своих работ, то сегодня художник открывает ленту «Фейсбука» и находит их готовыми для себя. В этом есть естественное желание запечатлеть радостные моменты жизни, поделиться ими с друзьями, получить одобрение в виде «лайков». По количеству «лайков» становится понятным, что именно цепляет зрителя. Не знаю, можно ли такой подход назвать псевдореалистическим. Выглядит он реалистично, но это реальность другого порядка. Мы сами моделируем ее, мы делаем ее такой, какой хотим видеть. Это те самые постмодернистские игры, которые свойственны современному искусству. Вот, например, истуканы во всё полотно. На самом деле, это крошечные фрагменты деревянного резного наличника, а кажется, что гигантские языческие идолы. Обратите на них внимание. Они не реалистичны, реалистично отношение автора к ним. Оно же определяет размер изображения.

Илья отметил, что работы художника последних четырех лет очень сильно отличаются от того, что он делал ранее в тандеме с Александром Виноградовым. Это тем более интересно тем, кто следил за творчеством художников.

Мы успели задать несколько вопросов Владимиру Дубосарскому перед открытием выставки.

– Ваша выставка адресована искушенному зрителю?

– Вовсе нет. Я всегда старался делать работы, доступные для понимания, чтобы каждый мог получить свои визуальные впечатления. Живопись как вид искусства понятна всем, во всяком случае какой-то первый ее уровень. У меня нет задачи воспитывать зрителя. Мои работы понятны тем, кто искушен в живописи, и тем, кто вовсе не стремится к этому.

– Критики называют ваши работы псевдореалистическими. Это так?

– Не люблю давать самому себе определения. Я занимаюсь современной концептуальной живописью. Она может быть реалистичной, абстрактной, сделанной в традициях поп-арта, китча и любых других направлений, которые я использую в процессе написания одной картины или целой серии. Я не хочу себя ограничивать.

– Как вы чувствуете себя в современном медийном мире?

– Вполне комфортно. Сюжеты многих работ заимствованы из соцсетей. У меня даже была отдельная выставка «Говорит и показывает «Фейсбук». Сюжеты этих работ взяты со страничек моих друзей. Благодаря новым медиа появились не только новая живопись, но и новая журналистика, новая изобразительность, новая пресса – в целом новая реальность, которая создается руками самих пользователей. Я как художник не мог пропустить это явление, рефлексировал на эту тему, получилось то, что получилось. Соцсети подарили нам огромные возможности. Можно рисовать картины, можно писать пьесы, задавать ситуацию и спускать ее в соцсети, можно целый роман написать, можно создавать виртуальные перформансы. Многие занимаются этим осознанно или неосознанно.

– Вас это вдохновляет?

– Возможности? Конечно, вдохновляют. Это удобно, просто. Ты получаешь громадное количество контента, который проходит через множество фильтров: человек сам выбирает, прежде чем что-то выложить в сеть, друзья «лайкают» то, что им нравится, затем выбираю я. В сети жизнь бурлит: она более реальная и объемная, чем ты успеваешь ее осознать. Любой снимок сиюминутен. Сколько он живет? День-два. А ты выхватываешь мгновенья и пытаешься их запечатлеть. Картина дает им новую жизнь.

– Как вам кажется, эта скоротечность не делает смыслы более мелкими?

– Зависит от мастера. Это попытка ухватить нечто важное в этой скоротечности, синтезировать, приспособить живопись к новым медиа. Ты пишешь картину, выкладываешь ее в «Фейсбук» и получаешь обратную связь. Это процесс бесконечный. Ты сам делаешь его бесконечным. Можешь взять паузу – смыслов хватит на долгое время. Просто это очень удобно. Люди не общаются, месяцами не видят друг друга, не обсуждают волнующие их темы, а в «Фейсбуке» все это происходит, и ты знаешь, кто чем живет, о чем думает. Сегодня встречи и знакомства происходят в соцсетях. Люди открываются с неожиданных сторон. Некоторые ведут себя очень странно.

– Некоторые упражняются там в искусстве самопрезентации.

– Это немного другая история, когда присутствует не сам человек, а какая-то его имиджевая составляющая, его альтер-эго – то, каким он себя воображает или хочет быть. Кого-то это обнажает. Кого-то скрывает. Кто-то действует от лица персонажа. Это феномен сегодняшнего дня, который требует серьезного изучения. В «Фейсбуке» происходит слияние мимолетности, случайности с абсолютной пустотой, а ты создаешь из этого вечность, шедевр. Любая картина отсылает нас к шедевру – глубокому, осмысленному произведению. У меня нет готовых ответов. Я как художник пытаюсь ухватить, запечатлеть мгновение. Насколько это успешно, судить вам.

– Вы как художник формировались в 90-е. Чем они стали для вас?

– Это было лучшее для меня время – время профессионального взросления. Я уже был вполне самостоятельным. Вокруг было много интересных людей. Много интересного происходило в художественной среде. Было много творческой активности. Это было время нашего поколения – художников 90-х. Мы до сих пор дискутируем на эту тему: 90-е ушли или не ушли, что мы сделали, что не успели. Кто-то говорит, что мы все профукали, ничего не осталось. Все это пересматривается, подвергается серьезной ревизии. Я не готов это обсуждать. Начинаю чувствовать себя старпером, у которого нет ничего кроме прошлого. У меня есть настоящее и есть будущее. У меня много идей, я не прекращал работать. Анализ прошлого все равно присутствует, но я не хочу в него углубляться и жить прошлым.

– Как вы думаете, почему именно 90-е стали самым обсуждаемым десятилетием?

– Потому что нет к ним однозначного отношения. Было много позитивного и негативного. Как и сейчас для кого-то стакан наполовину пуст, а для кого-то наполовину полон. Это была эпоха слома. Слом происходил болезненно. В каком-то смысле 90-е не устраивали никого. Это не связано с Ельциным. Просто старая система разрушилась, а в новой было непонятно, как жить, все было криво-косо и также не устраивало никого. Империи не разваливаются красиво. Пугала неопределенность, затянувшееся безвременье. Все потянулись в Москву. Я сам – москвич, но про меня тоже можно было сказать «понаехали». Произошла смена парадигмы в искусстве. Мы все оказались в современном искусстве: и те, кто получил советское художественное образование, и те, кто не имел к живописи никакого отношения. Потянулись фотографы, физики. Аристарх Чернышев, например, был физиком. А стал художником.

– Границы искусства заметно расширились?

– Все происходило очень быстро. Мы были в информационном вакууме: интернета не было, неоткуда было взять информацию. Многие художники старшего поколения на волне перестройки и открытия границ покинули страну, тем самым освободили нам площадку. Для нас это была разведка боем. Все 90-е художники жили в нищете – никто ничего не покупал. Многие переметнулись в дизайн, те, кто не хотел жить на копейки, как мы в сквоте. Для нас это было время богемы. Мы захватывали большие, нежилые квартиры в Москве, в старых домах на Тверской. Жили бесплатно, платили только дань милиционерам и электрикам, иногда мифическим владельцам здания. Приезжало много художников из провинции потому, что у нас проистекала хоть какая-то жизнь. Наши коммуны позволяли нам выживать. К нам приходили иностранцы. Мы были тогда еще никем и к кому-то одному они бы не пошли, а нас жило в сквоте человек десять. Это уже целая коммуна, есть на что посмотреть. Потом появились свои отечественные мини-коллекционеры, они тоже поддерживали нас. Я жил и работал в сквоте в Трёхпрудном переулке. Мы устраивали там выставки. Там же происходило творческое общение. Сотовых телефонов еще не было, но все знали, что в сквоте каждый четверг новая выставка, и там кого-то можно вечером застать. Вся Москва была у нас на этих выставках. На открытие мы покупали три литровых бутылки спирта «Роял» и шесть трехлитровых банок сока. Мешали спирт с соком, получалось больше двадцати литров выпивки. Это была странная бесшабашная жизнь. И все же, за два года мы стали очень известными художниками, а сквот в Трёхпрудном очень популярным местом. Театр.док даже сделал спектакль про нас – «89–93 («Сквоты») по пьесе Наны Гринштейн.

– Как вы оцениваете выставочное пространство арт-галереи?

– Во-первых, идеальных выставочных пространств не бывает. А во-вторых, мне оно подошло, потому что у меня полотна большие. Мы их разместили таким образом, как будто это кадры кинопленки, и тут сферическое пространство сыграло нам на руку. Архитектура Ельцин Центра мне очень нравится. Я с ней хорошо знаком еще и потому, что Борис Бернаскони, который осуществлял этот проект – мой близкий друг. Я был на открытии и, зная историю этого недостроенного здания, считаю, что Борис совершил чудо. С другой стороны, ничего другого я от него и не ожидал. Он – новатор. Следит за всеми мировыми тенденциями и всегда работает на опережение. Все его проекты передовые, ультрасовременные, непохожие друг на друга. Он курирует свои проекты, чтобы они оставались в первоначальном виде. Даже не потому, что в проекте значится его фамилия, хотя это важно, а потому что Ельцин Центр как культурный или арт-объект не должен утрачивать свою первоначальную целостность.

Среди гостей, посетивших открытие выставки, много художников, дизайнеров, архитекторов, студентов и преподавателей творческих ВУЗов. Интересно было услышать их первые впечатления от посещения выставки.

Эдуард Смирнов, фотограф:

– Многих вы знаете современных художников, чьи работы подделывают за рубежом? Дубосарский один из них. Когда я это прочитал, меня прямо потянуло посмотреть на его работы. Думаю, они прекрасно смотрятся в интерьере. Но все же главное – то, что они создают настроение.

Петр Любавин, архитектор:

– Все, что я видел до сих пор, было сделано Владимиром Дубосарским в дуэте с Александром Виноградовым. Мне хотелось увидеть его персональную выставку. Работы выглядят ярко, внушительно. В них есть энергия. Пока это трудно обсуждать, потому что впечатления еще не улеглись, но в любом случае буду советовать друзьям и коллегам, кого сегодня здесь нет, выставку обязательно посетить.

Кирилл Бородин, художник:

– Это один из моих любимых художников. Конечно, он мне больше нравился в компании с Виноградовым. Часть этих работ я уже видел в галерее «Триумф» и снова пришел на них посмотреть, теперь уже в Ельцин Центр. Я знаю его творческий путь и не могу воспринимать его работы отдельно. Они яркие, жизнерадостные. Эта выставка – важное событие в культурной жизни города, ее надо обязательно посетить, потому что автор, без преувеличения, один из самых интересных художников современности.

Кристина Горланова, директор Музея фотографии Метенкова:

– Впечатления очень яркие. Дубосарский – значимая фигура в российском искусстве, можно сказать классик. Интересно наблюдать станковую живопись в таком современном и свободном духе. Для тех, кто не очень любит современное искусство, живопись Дубосарского может быть адаптационным, переходным шагом. Он светлый, жизнерадостный, и в то же время в нем присутствует критический настрой. Его живопись популярна среди широкого круга зрителей, которые будут рады посетить эту выставку.

Ирина Кудрявцева, куратор отдела современного искусства Екатеринбургского музея изобразительных искусств:

– Выставка замечательная. Спасибо Ельцин Центру, спасибо куратору Илье Шипиловских за предоставленную возможность увидеть эти работы. Тем более, это не привозная и составленная кем-то подборка. Владимир Дубосарский сам составил экспозицию. На мой взгляд, очень удачно.

Выставка Владимира Дубосарского «Свидетельство о возрождении» продлится до 26 марта.

3D-версии выставок Арт-галереи Ельцин Центра