Виктор Ерофеев: «Людям вновь стали интересны вопросы искусства, культуры. Нужно искать ту антенну, которая связывает с абсолютными ценностями».
В Президентском центре Б.Н. Ельцина, в книжном магазине «Пиотровский» 29 октября прошла презентация новинки известного российского писателя Виктора Ерофеева «Розовая мышь». Перед презентацией Виктор Ерофеев осмотрел Музей Бориса Ельцина, где, к слову, размещена большая черно-белая фотография, на которой запечатлены участники знаменитого самиздатовского альманаха «Метрополь».
«Метрополь» – сборник текстов, над созданием которого работали такие известные литераторы, как Василий Аксенов, Виктор Ерофеев, Белла Ахмадулина, Владимир Высоцкий, Андрей Вознесенский, Евгений Рейн, Юрий Карабчиевский, Юз Алешковский, Борис Мессерер и немногие, но для советской литературы другие.
– Видите, это Мессерер, Вознесенский со своей женой. Теперь это уже история, – сказал Виктор Ерофеев во время экскурсии в Музее Бориса Ельцина, вглядевшись в редкую фотографию участников «Метрополя». – Кстати, в будущем году «Метрополю» исполнится сорок лет.
Особое внимание Ерофеев обратил на такой примечательный экспонат Музея Бориса Ельцина как российский флаг, поднятый над Кремлем 25 декабря 1991 года.
– Ко мне тогда приехала моя американская издательница, в Дом на Набережной, я начал работать с ней, и мы увидели, как вечером советский флаг уходит, а российский поднимается, – поделился воспоминаниями Виктор Ерофеев.
Ерофеев – без преувеличения, человек поступка. Посудите сами: сын советского дипломата Владимира Ивановича Ерофеева, личного переводчика Иосифа Сталина, помощника Вячеслава Молотова, советника посольства СССР во Франции, чрезвычайного и полномочного посла СССР в Сенегале и в Гамбии, в «застойном» 1979 году бросил литературный вызов. В виде самиздатовского и неподцензурного альманаха «Метрополь», собравшего лучшие имена «альтернативной» и совсем неофициальной словесности. Именно «Метрополь» сделал Ерофеева писателем и независимой личностью.
Виктор Ерофеев реализовался не только как писатель, но и как автор умной и интеллигентной программы «Апокриф», более десяти лет выходившей на телеканале «Культура», телепередачи, поднимавшей сложные вопросы, которые нечасто обсуждаются на телевидении, – философские, литературные, ментальные.
Отчасти творчество Виктора Ерофеева созвучно именно слову «свобода», изображенному на картине художника Эрика Булатова в Музее Бориса Ельцина. Но если Булатов, подобно Сальвадору Дали, запечатлевал в своих работах яркие и эпатажные образы в сфере живописи, то Ерофеев бросал вызов застойному, закостенелому и слишком предсказуемому социуму в области слова.
Самиздатовский «Метрополь», собравший самые звонкие и самые свободные литературные имена в 1979-м, стал своего рода перчаткой, брошенной однообразной и такой предсказуемой советской прозе. Потом вышли «Жизнь с идиотом» (1980), «Русская красавица» (1982), «Энциклопедия русской души» (1999), «Хороший Сталин» (2004), «Акимуды» (2012), «Розовая мышь» (2017) и другие особенные «ерофеевские» книги, которые ни с какими не спутаешь, книги, ставшие бестселлерами, как в России, так и за рубежом.
Свежеиспеченная «Розовая мышь» – своего рода антиутопия, написанная от лица ребенка, который смотрит на этот мир широко открытыми глазами человека, как будто «зависшего» между двумя мирами: нежного, ранимого и чуткого детства – и такой предсказуемой и порою абсурдной взрослости, и вникает в ту суть вещей, которая взрослым неподвластна. «Взрослые не хотят, чтобы мы знали все, как есть на самом деле», – цитата из «Розовой мыши». В «Розовой мыши» мышка-игрушка, работающая благодаря батарейкам, – лучший друг героини и, можно сказать, живее всех живых, то бишь взрослых. Она умеет дружить, она умная и самостоятельная, да и вообще гораздо толковее людей. Она немного Карлсон, немного фея из сказки про Золушку. Игрушка, которая добрее, умнее и душевнее человека, – по сути, приговор циничной и бездушной эпохе потребления.
Главная героиня романа, девочка Маруся Менделеева, попадает в абсурдный и апокалиптический сказочный мир Царь-Дна (не путать с горьковским «На дне»), где ей приходится решать вполне взрослые вопросы. Так, ставшую принцессой Марусю донимают многочисленными доносами. «Попугаи жаловались на летающих мышекотов, которые грубо толкали их в воздухе, придворные – на слуг, слуги – на злых псов и голодающих щенков». А еще в книге Советский Союз существует одновременно с динозаврами, и со всем этим соседствуют Клоп, Огненная Лиса, Злой Гусь, мышекоты и котомыши, принцы и принцессы, а главное, затягивает в трясину абсурда мистическое Царь-Дно, – все это «Розовая мышь», недетская сказка.
Встреча Ерофеева с читателями, прошедшая в книжном магазине «Пиотровский», была посвящена презентациям сразу двух новинок писателя – изысканной «Розовой мыши» и философичной «Щели».
О преодолении энтропии, Царь-Дне и Бенкендорфе
– На Франкфуртской книжной ярмарке меня спросили: Ерофеев, а что такое культура? – рассказал во время книжной встречи Виктор Ерофеев. – Культура – это борьба с энтропией, хаосом, распадом, разложением. Энтропия везде – материальная, душевная, духовная, любовная. Литература – важная форма борьбы с хаосом. Чтобы бороться с хаосом, нужно самому видоизменяться, иначе хаос тебя затянет. Однажды мне пришла в голову книга, непохожая на все, что я делал раньше. Это «Розовая мышь». Она неплохо идет во Франции, в Польше и на Украине, ее собираются издавать в Китае. Да, мне захотелось написать взрослую книгу от лица 11-летней девочки. При этом это взрослая книга, где мало вещей, про которых можно сказать, что такое детям читать не нужно. В 11 лет, это возраст главной героини, из ее жизни уходит тема Алисы – и приходит тема Лолиты. Героиня находится на границе, где она чувствует то, что было, и то, что будет. Это книга о смерти детства. То, что казалось нужным и важным, отгорело. Я окунул эту девочку в богатую и счастливую современную русскую семью, которая в один момент превращается в хаос. Это дорожная книга самой жизни, описание того, что такое красота, тема превращения красоты в уродство и обратно. Там же есть тема предательства, тема целой Империи Дна, которое реализуется как метафора места, где все происходит. Каждый человек принадлежит времени, а не вечности. Да, девочка Маруся написала книгу. Но на самом деле, книгу написала Розовая Мышь, маленькая девочка бы этого сделать не смогла. «Розовая мышь» не похожа на «Русскую красавицу» и «Жизнь с идиотом».
Надо сказать, «Розовая Мышь» в этом году получила премию Гоголя по литературе, а Гоголь – мой любимый писатель. Моя новая книга «Щель» тоже вышла недавно, она отдает дань уважения моим любимым писателям и философам. Я создавал ее сорок лет. Хотелось собрать все эссе – о Набокове, Бродском, Рембо, Добычине, Прусте, Шестове, Лосеве. «Щель» – это символ того, что у людей нет цельного сознания. Все мы знаем Тютчева и Достоевского, но дотронуться до этого, ощутить это – важно. Обложки же моих книг сделал мой сын.
Во время встречи читатели расспрашивали Ерофеева о книгах и о том, что сегодня особенно волнует.
– Вы создавали альманах «Метрополь». Бывает ли, что вы перечитываете свой текст глазами цензора, своего рода, современного Бенкендорфа, если учесть ваш опыт «Метрополя», который «аукнулся» его участникам?
– Бенкендорф – славный русский генерал 1812 года, которого поставили на его должность за то, что он был бескорыстный и честный, – ответил Виктор Ерофеев. – Он был одним из самых умных людей своей эпохи. Вообще мне кажется, что писатель должен быть свободным. Потому что одно дело – прорываться к свободе, а другое – жить в ней. В качестве примера могу привести историю с «Русской красавицей». Скандал с книгой был дикий. На нее написали двести рецензий, и все двести были негативными. Писали, что книга – якобы оскорбление русской культуры, порнография, плевок в женщину. Писали вещи, которые казались мне безумными. Однако в тот же год книга вышла на 14 языках в разных странах мира. Я приехал в Голландию – и там она была бестселлером №1, продавалась лучше других книг. Также хочу отметить, что моя новая книга «Розовая Мышь» не пародия, а Империя-Дна – это не мы.
– Вы пишете для «Сноба», «GQ», «Огонька». Что для вас значит малая форма?
– Для «Сноба» и «Огонька» пишу постоянно, также есть передача «Особое мнение» на «Эхо Москвы». Вообще писатель – очень одинокая профессия. Ему нужно иногда выходить на контакт, чувствовать, как на него реагируют. Писатель – человек, который изучает тему человеческой природы, хочет понять ее совершенство и несовершенство. К слову о человеческой природе и ее возможностях: появился проект олимпиады для школьников «Кандидат в университет» МГИМО, его презентация для педагогов прошла в Ельцин Центре, и он обращен к молодым людям, которые могут поступить в МГИМО и учиться там бесплатно. Проект интересный, если бы он не был таковым, я бы им не заинтересовался. Вообще же я хочу, чтобы утечка мозгов прекратилась, чтобы у России было будущее, интеллектуальные силы, которые дали бы стране развитие. Это моя гражданская позиция и писательская.
– Вы исследуете образ современной русской женщины. Ближе ли она к Западу или к Востоку?
– Знаете, о женщинах писать интереснее, чем о мужчинах. Женщины метафизичнее и загадочнее, разгадывать их можно бесконечно. Мужчины – более ясные, а вот женщины содержат загадку природы. Конечно, о мужчинах писать интересно, но однажды ты впадаешь в социологию, и тебя неизбежно выносит в общественную сферу, особенно если речь о состоявшихся мужчинах. При этом, конечно, я не выступаю против мужчин, я говорю о литературе.
– Современная русская женщина – феминистка?
– Нет, когда русская женщина станет феминистской, она перестанет быть русской. Да, она сильная по своему характеру, умеет быть разной и многогранной. Ты невольно пишешь о любви, хотя в жизни более весомое значение имеют власть, воля к успеху. Вообще же исследование любовной линии дает больше, чем воля к власти.
Виктор Ерофеев дал интервью для сайта Президентского центра Б.Н. Ельцина.
О «последних из могикан» «Метрополя», «бульдозерной» выставке в литературе и свободе
– Альманах «Метрополь» был своего рода попыткой привнести свежий воздух в советскую действительность, вызовом цензуре?
– У «Метрополя» было несколько «этажей», – рассказал Виктор Ерофеев. – Первый и главный «этаж» был самый простой – этаж прорыва. Художники в 1974 году сумели именно прорваться. Прошла «Бульдозерная» выставка, которую власть раздавила, потом была осенняя выставка в Измайлово, затем – выставка в павильоне ВДНХ. И я подумал, что сделаю «бульдозерную» выставку в литературе, которая приведет ее к относительному освобождению. И эта литературная выставка состоялась, потому что нас раздавили. И было понятно, что монополия на рисунок и на картинку не так важна для государства, как монополия на слово. В русском языке слово чудесно, а русское чудо словесно, и все переплетено. Если ты убираешь руку с пульса слова, то теряешь власть.
– Как «Метрополь» повлиял на жизнь вашей семьи?
– Мой отец потерял работу, пост советского посла в Вене. А мы потом восемь лет находились в черной дыре, и абсолютно бесперспективно – если бы не Горбачев и не Перестройка. Моя книга «Русская красавица» – рассказ и о «Метрополе» тоже. Героиня проходит через испытания, через которые я сам проходил, так что Русская красавица – это я. Как Флобер говорил, что госпожа Бовари – это он.
– Как ваши родители отнеслись к «Метрополю», было ли осуждение, вопросы, зачем вы это сделали?
– Когда папе исполнилось 90 лет, и у него было последнее интервью в жизни, он сказал: «Виктор обогнал свое время». Он понимал, что я сделал очень важную историческую вещь. Он меня не осуждал, ни разу не сказал что-то, связанное с обидой, недовольством. Конечно, он уникальный человек, человек-подвиг. Мама да, немного обижалась. Произошла почти библейская жертва. И когда папа все потерял, я понял, что мне нужно срочно становиться хорошим писателем. Потому что, если бы он потерял все из-за плохого писателя, это было бы нехорошо.
– Вы жалели когда-либо о своем участии в «Метрополе»?
– Нет, это как у Ивана-дурака, когда он с Сивкой-буркой в разные чаны ныряет. Я из «Метрополя» другим человеком вышел. И до сих пор таким остаюсь. Редакторов альманаха было четверо – Аксенов, Битов, я и Попов, потом Искандер к нам присоединился. Согласитесь, такого редакторского коллектива ни в одном журнале не было. Ни в советском, ни в досоветском. Я был дружен со всеми его участниками, и с Поповым, и с Битовым, и с Аксеновым.
– С Василием Павловичем Аксеновым как вы познакомились?
– Познакомились в квартире у Евтушенко, который прочел мою курсовую работу, посвященную неологизмам Хлебникова. Помню, раздался звонок, и в квартиру вошли Аксенов и Бродский. Оба были красавцы, Бродскому было лет 25, и он был рыжий, Аксенов же – плотный, внушительный, «боксер». Аксенов протянул мне руку и сказал: «Вася». Бродский тоже протянул и сказал: «Иосиф». А Евтушенко взял меня за плечи и представил: «А это гениальный исследователь Хлебникова».
– В творческом отношении Аксенов вам что-то дал, или вы творили параллельно?
– Аксенов был старше меня лет на 10–15. Он привнес ощущение свободы и легкости, отсюда и название его романа «Звездный билет». Ощущение того, что у тебя билет звезды, и что ты будешь царить в творчестве.
– Что двигало участниками «Метрополя», когда они вошли в альманах?
– Свобода, поэтому и фотография наша здесь, в Ельцин Центре.
– Что вы от свободы ждали и что получили?
– Свобода – это когда ты ничем не связан и можешь искать в литературе то, что тебе дано. Когда нет свободы, ты борешься с цензурой, что-то теряешь, прежде всего ту самую связь с высшими силами, которые дали тебе твой дар. А когда ты свободен, то пишешь так, как можешь… «Русская красавица» была создана в разгар битвы за «Метрополь». Мы же дрались какое-то время и не думали, что погибнем. «Метрополь» появился в 1979-м, а в 1980-м я написал «Русскую красавицу». «Русская красавица» родилась как книга свободного человека.
Писатель Виктор Ерофеев в Музее Ельцина
Видео: Александр Поляков
О русской душе
– Русская душа разная. Есть русская душа, которая сформировалась под воздействием русской культуры, близкая к Европе, как у Тургенева, а есть русская душа восточная, жестокая, связанная с русской государственностью. Я бы сказал, что русская душа расколотая, отсюда тема «щели», разлома. Но и та, и другая душа – основа литературы, потому что самое интересное – попытаться понять, где и как проявляет себя человеческая природа.
– Русская душа ближе к Западу или к Востоку?
– Душа русского человека – гибридная, есть в ней западные черты, а есть восточные. Душа русского человека индивидуальна, в одних русских людях выше процент восточного, а в других западного. Поэтому русские очень разобщены, ведь в каждом своя пропорция.
– Вы часто бываете в Европе – чего больше в вашей душе?
– В «Русской красавице» фигурируют две девушки, Ирина и Ксюша. Ирина – совершенно русская девушка, воплощение самобытной России, а Ксюша – европейская русская девушка. Во мне есть и то, и другое. Когда я нахожусь в Европе, то чувствую себя русским, а в России – больше европейцем.
– Как ваше детство в Париже повлияло на ваше самоощущение?
– Я об этом много думал. Вокруг было много советских детей, и ни на кого детство в Париже не повлияло. Не припомню ни одного человека, который бы из этой «посольской теплицы» в люди вышел. Дело не в парижских днях, а в том, что именно я решил взять с собой в жизнь.
Про «Хорошего Сталина»
– Ваш отец был переводчиком Сталина, то есть входил в его круг доверия. Вы – автор книги с провокационным названием «Хороший Сталин». Для вас и вашей семьи кем эта фигура являлась?
– «Хороший Сталин» имеет детское звучание. Мои родители не были фанатиками Сталина. Отчасти «хорошим сталиным» был мой отец. Вообще семья строится на сталинских принципах: хозяин семьи, отец, кормит семью – и он же одновременно тиран. Это в книге есть. «Хороший Сталин» – субъективно к моему детству и объективно по отношению к семье. Отец все больше узнавал о репрессиях. После смерти Сталина папа сказал, что еще две недели – и он пошел бы под нож. Молотова тогда уже считали американским шпионом, а папа был его помощником.
Апокриф об «Апокрифе»
– Долгое время на телеканале «Культура» выходила программа «Апокриф». Это была передача, рассчитанная на мыслящих людей, многие ее и сегодня пересматривают. Что она значила в вашей творческой жизни?
– Программа существовала 11 лет, это большой срок для телепроекта. Благодаря этой передаче возникла возможность рассмотреть, как драгоценный камень, человеческие ценности, которые у нас есть. И она тем была интересна, что подробно их изучала. Сейчас они накрыты пропагандистским оптимизмом, но если мы их не разглядим, то получим разобщенное общество.
Российский писатель – между Толстым и электричкой
– В чем заключается миссия современного российского писателя – писать легкое чтиво для электрички, как порой настаивают издатели, – или просвещать?
– Ни на кого не нужно обращать внимания – ни на электричку, ни на Толстого. Если серьезно, то сейчас важна тема человеческой природы. Все политические, социальные темы напоминают расшатавшийся зуб. Людям вновь стали интересны вопросы искусства, культуры. Нужно искать ту антенну, которая связывает с абсолютными ценностями.
– Что для людей является ценностями? Стала ли Россия обществом потребления? И какие ценности людям нужны?
– Это огромный вопрос. Самое главное – искать ценности, и понимать, что человек делает в связи с тем, что они есть. Произошли два кризиса, когда ценности рухнули, в 1917 году и в 1991-м, и сейчас их нужно собирать. Сегодня одни ценности пришли от родителей, другие от школы, третьи из книг и из телевидения. Многие ценности не сформировались, а расформировались. Программа «Апокриф» отличалась тем, что всерьез говорила о ценностях, когда о них не рассуждал никто.
– Ощущается ли, с вашей точки зрения, сегодня поляризация общества?
– В каждой стране есть поляризация, и нет страны, в которой бы все думали одинаково. Другое дело, что уровень агрессивности порой зашкаливает, и любая дискуссия переходит в крик и драку.
– Взаимную нетерпимость.
– Это правда.
– Как образ Розовой мыши стал книжным названием? В этом есть и гофмановские мотивы, которые стали классикой.
– Розовая мышь – это сгусток творческой энергии. Классикой же веет от всего. Забавно, что игрушка превратилась в символ творчества. Я этого не хотел. Если развязать мешочек слов и выпустить их наружу, так и получается. Образа Розовой мыши не было много месяцев, пока я писал книгу. Скоро же она выйдет в аудиоверсии, которую записала актриса Гоголь-центра.
Российская история – «горячая сковородка»
– Музей Бориса Ельцина – это один из лучших персональных музеев, которые я видел в жизни, здесь чувствуется воля к правде, – рассказал Виктор Ерофеев после посещения Музея Бориса Ельцина. – Другие музеи построены по эстетическому, историческому типу, а здесь, поскольку российская история – «горячая сковородка», то воля к правде проходит через пласты борьбы. Здесь понимаешь, что русская история совершенно уникальная вещь, что она экзистенциально свидетельствует о человеческом бытии. Западная история и бытие прикрывает человеческое несовершенство, а русская – «черт те что» рисует. И я нахожусь под сильным впечатлением.
