Среди добившихся мировой славы звёзд еврейского художественного авангарда есть одна незаслуженно забытая и пропущенная фигура – Сухер-Бер Рыбак. О его гении, мастерстве и склонности к инновациям рассказал в Ельцин Центре в Екатеринбурге 15 октября доцент Школы искусств и культурного наследия Европейского университета в Санкт-Петербурге (ЕУСПб) Валерий Дымшиц.
Лекция доктора химических наук, научного сотрудника МФЦ «Петербургская иудаика» Валерия Дымшица прошла в рамках цикла «Советский авангард: координаты ненаступившего будущего», организованного Ельцин Центром и ЕУСПб. Этот цикл призван показать, каким разным был русский и советский авангард в различных сферах искусства, с каким множеством культурных контекстов его важно соотносить и почему он имеет большое значение для нас сегодня.
– Еврейский авангард – важная структурная часть мировой, российской и советской художественной культуры авангарда, – подчеркнул Дымшиц. – И когда я говорю о нём, то имею в виду художников, которые, с одной стороны, отстраивали себя относительно национальной, фольклорной художественной традиции, а с другой – думали о том, возможно ли уже на современном художественном языке создать новую художественную традицию.
Художники авангарда всё время искали новую выразительность за пределами привычного академического искусства, и Сухер-Бер Рыбак нашёл источник вдохновения в детских рисунках. Он не просто стилизовал свои работы под них, но и аналитически разрабатывал принципы детской изобразительности, а потом использовал достигнутый результат не только для иллюстраций книг для детей, но и для изображения ужасов Гражданской войны.
Сухер-Бер Рыбак родился в 1897 году в городе Елисаветграде Херсонской губернии, в дальнейшем получил художественное образование в Киеве, где стал одним из основателей и участников киевской Культур-Лиги, ставившей своей задачей развитие культуры на языке идиш.
– Культур-Лига – это объединение художников, писателей, поэтов, критиков, театральных режиссёров, музыкантов, композиторов, педагогов и издателей, появившееся в Киеве в самом начале 1918 года. Эта организация собиралась создать новую еврейскую культуру, отделённую от религии, обращённую к фольклору и базирующуюся на идиш – языке широких масс, – отметил Дымшиц. – Культур-Лига поддерживала общую для всего начала XX века идею синтеза искусств, когда писатели, поэты, художники работают заодно и создают некие синтетические произведения.
Первое художественное увлечение Рыбака – кубизм, который он воспринял от своих учителей – кубофутуристов Александра Экстера и Александра Богомазова. Ему довольно рано удалось выработать свой уникальный стиль, в котором экспрессивность кубизма слилась с самобытной и красочной палитрой. С самого начала своего творческого пути Рыбак оказывается художником, хорошо постигшим фольклорную традицию и очень плотно с ней взаимодействующим в дальнейшем. Однако наибольший успех художнику принесла книжная графика, иллюстрации к детским книгам.
– Первый ход, который использует Рыбак в своей книжной графике, – это обращение к фольклору. На основе народной художественной традиции и теоретической базы, заложенной работами автора оригинальных теорий современного еврейского искусства Иехезкеля Добрушина, художник и его единомышленники пытаются создать современные светские детские книги на языке идиш.
Добрушин в 1919 году пишет большую статью, которая называется «Примитивное искусство и художественная книга для детей», где утверждает, что внутренний мир ребенка наилучшим образом приспособлен для восприятия национального фольклора – «коллективного народного творчества», а также указывает, что художнику при создании еврейской книги для детей необходимо использовать «еврейский художественный примитив».
Также Добрушин в своей статье указывает на уникальные свойства еврейской фольклорной пластики, для которой характерна особая ровная плоскостность. Он отмечает, что еврейский орнамент обладает самобытной перспективой, глубина которой совершенно «не барельефна и не скульптурна».
В качестве источника вдохновения Рыбак и другие художники-авангардисты обращаются к огромному и неплохо сохранившемуся к тому времени пласту народной культуры – рельефам на надгробных стеллах.
– Традиционные стелы на еврейских кладбищах украшались очень выразительными резными рельефами, преимущественно основанными на изображении зверей и растений, которые были очень ярко раскрашены, – пояснил Дымшиц. – Такой рельеф со всей его пёстрой раскраской попадает на обложку книги с иллюстрациями Рыбака, где мы видим фантастическую паву, которая явно сбежала с надгробной стелы. Эта книга – сборник стихотворений «Птицы» одного из самых ярких поэтов еврейского авангарда и крупнейшего еврейского детского поэта Льва Квитко.
Рыбак затем иллюстрирует и другие стихотворные сборники Квитко. Работая над обложкой книги «В лесу», в поисках нового выразительного языка он обращается к тем художественным традициям, которые никак не связаны с большой европейской школой, начинающейся с античности. По словам Дымшица, Рыбак делает замечательное открытие: в своих рисунках художник впервые в мировой художественной практике использовал стилистику детского рисунка для оформления книги для детей.
– Рыбак создает новую детскую книгу, построенную на принципах детского рисования. Он делает книги для детей нарисованными так, как рисуют дети. Причем это не стилизация детского рисунка, а серьезная аналитическая работа, попытка понять, как устроен детский рисунок и как это всё можно применить в книжной графике. Самая яркая, самая интересная работа Рыбака с детским рисунком – это книга, которая выходит в Москве в 1922 году. Она называется «Сказочки для маленьких детей», её написала на идиш детский автор и педагог Мириам Марголин.
Открыв новый художественный язык, построенный на принципах детского рисования, Рыбак переносит его и на свои «взрослые» работы. Альбом «Литография местечка» – это серия больших станковых гуашей, написанных в 1919–1920 годы как реакция на Гражданскую войну, на погромы и гибель отца художника.
– Это прямое высказывание на тему насилия, где художник использует ту же эстетику и художественный язык, который он нашёл, иллюстрируя детские книги. Мы видим, как эта эстетика детского рисования в творчестве Рыбака через книжки для детей, через страшные сказки, через изображения еврейского местечка, превращается в довольно мрачные, сочетающие в себе как ужасные, так и комические моменты, экспрессионистские композиции.
В 1919 году Рыбак переселился из Киева в Москву, а спустя три года уехал в Берлин, там в 1923 году состоялась его первая персональная выставка картин и рисунков. В эмиграции он продолжает сотрудничать с советскими издательствами и театрами, а когда это сотрудничество стало уже невозможным, художник перебирается в Париж, где в 1935 году умирает от туберкулёза.
– В Париже он не может найти себя, у него нет нормальной работы, хотя художник пытается в качестве графика сотрудничать с французской прессой. И Рыбак возвращается к живописи, – отметил Дымшиц. – Образцы его поздней живописи уже не такие яркие, не такие интересные, как работы начала 20-х годов. Но этому художнику для активного творчества и самореализации было отведено лишь десять лет. И тем не менее, он сделал за это время гораздо больше, чем многие делают за более длинную жизнь. В творчестве Рыбака мы видим не только разные повороты к передовым тенденциям западного искусства и обращение к еврейскому фольклору, но и такую совершенно невиданную новацию, как использование техники детского рисунка.
Сухер-Бер Рыбак умер в возрасте 37 лет, а судьба его наследия на долгое время оказалась вне поля зрения выставочных залов, музеев и искусствоведов. Только в последние годы прошли значимые ретроспективы работ Рыбака в Берлине и Париже, так что теперь заслуженное признание возвращается к несправедливо забытому художнику.
