В понедельник, 12 октября, в Ельцин Центре состоялась панельная дискуссия «Что важнее, стабильность или демократия?», основным спикером которой стал Тобиас Привителли — заместитель посла Швейцарии в РФ. Дипломат на прекрасном русском языке рассказал о предмете обсуждения и привёл массу примеров из истории своей страны. В дискуссии также приняли участие главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» в Екатеринбурге, а также журналист и ведущий телепрограмм Павел Рубцов.
Демократизация как нестабильный процесс
— Как правило, люди желают жить в стабильной стране, — отметил господин Привителли, — и в данном контексте стабильность — положительное понятие. Впрочем, у стабильности есть неуклюжий родственник — стагнация: система не обновляется, происходит застой, появляется мало новых технологий.
В международной дипломатии вместе со словом «стабильность» используется ещё один близкий по значению термин: resilience, устойчивость. Согласно определению ООН, устойчивой является система, способная противостоять кризисам, которая не рушится при их возникновении.
— В формулировках ООН подчёркивается, что государство должно быть resilient — устойчивым, упругим, — сказал дипломат.
Но какие страны являются стабильными? На первый взгляд, демократии вряд ли можно отнести к их числу: в них часто меняются правительства, проходят акции протеста, а политики могут отправиться в тюрьму даже за незначительные злоупотребления. Однако согласно всемирному индексу стабильности, из 20 государств, находящихся в верхних строчках рейтинга, 19 являются демократическими. К примеру, Швейцария в этом рейтинге находится на 11-м месте, а в индексе мирных стран она занимает 6-ю строчку.
— Чем прочнее демократические институты, тем стабильнее государство, — подытожил вступительную часть дискуссии Тобиас Привителли. — А вот демократизация — это сложный и нестабильный процесс.
Далее заместитель посла перешёл к рассказу о долгом пути становления демократии в Швейцарии.
От Наполеона к референдумам
Швейцарская конфедерация была основана в XII веке как военный блок нескольких кантонов. В 1799 году страну заняли войска Наполеона. Император Франции, с одной стороны, создал первую конституцию Швейцарии, в которой ввёл понятие прав человека, а с другой — централизовал государство, что было встречено швейцарцами отрицательно. И по окончании наполеоновских войн перед национальной элитой встал вопрос о будущем страны.
— Швейцария на тот момент находилась на грани гражданской войны, — сказал Тобиас Привителли. — Даже появление в повестке Венского конгресса 1815 года «швейцарского вопроса» свидетельствует о том, что в государстве были большие проблемы. Либеральное движение боялось, что вернутся аристократические консервативные порядки. А католические круги этого, пожалуй, и хотели.
Посол отметил, что в XIX веке страна была развита очень неравномерно, и была одной из самых бедных и нестабильных в Европе. Швейцарцы часто нанимались воевать в армии других стран, чтобы заработать на жизнь. Не было и равенства территорий: только 13 кантонов имели права голоса (всего в стране 26 кантонов — ред.), а остальные не обладали политическими правами, и по сути являлись внутренними колониями.
Среди кантонов выделялись городские — преимущественно протестантские и либеральные, с множеством образованных людей, — и консервативные католические. В 1847 году противостояние между ними всё же вылилось в гражданскую войну, которая длилась месяц и привела к гибели 100 человек. По итогам этого кризиса победили либеральные силы — они и создали современную Швейцарскую Конфедерацию в 1848 году. Они удерживали власть в своих руках и были единственной руководящей партией почти полвека, и только в 1891 году позволили представителям консервативных католических кругов войти в правительство.
— История Швейцарии XIX и XX века — процесс интеграции различных сил. Сначала интегрировали католиков, затем — крестьянское движение, и наконец в 1945 году — социал-демократов. Сейчас правительство состоит из четырех главных партий, но главный инструмент принятия решений — это всенародный референдум, — подытожил швейцарский посланник.
От базового дохода до военного бюджета
Политическое устройство Швейцарии уникально: примерно 4–5 раз в год в стране происходят всенародные референдумы, на каждый из которых выносится от трех до пяти вопросов. Вопросы касаются как уровня Конфедерации, так и уровня кантона или муниципалитетов.
Чтобы вынести вопрос на референдум, необходимо собрать 50 тысяч подписей в его поддержку. А затем перед референдумом проходит длительная фаза публичных дебатов с широким и свободным обсуждением. Поэтому, уверен заместитель посла, на всенародном голосовании принимается очень мало импульсивных и эмоциональных решений, хотя перечень вопросов, которые могут быть вынесены на голосование, чрезвычайно широк.
Так, в 1989 году на референдум было вынесено предложение распустить армию. В обществе была большая эйфория после падения Берлинской стены и окончания холодной войны, однако «за» проголосовали только 36 процентов. Кстати, не так давно швейцарские военные вынесли на референдум вопрос о выделении средств на закупку новых истребителей — и заручились поддержкой 51 процента проголосовавших.
Среди свежих примеров разумного поведения швейцарцев на референдумах: не прошедшее предложение левых кругов о введении безусловного базового дохода для всех граждан страны в размере около 2000 долларов в месяц. «Его поддержали 25 или 27 процентов — люди понимают, что предложение слишком радикальное, оно приведёт к огромной нагрузке на бюджеты, и вся система в Швейцарии может рухнуть», — сказал дипломат.
Тобиас Привителли также отметил, что за каждым вопросом, вынесенным на референдум, стоит огромная работа — от появления инициативной группы до воплощения решения в жизнь (если оно прошло фильтр всенародного голосования) в среднем проходит пять лет. «Представляете, как чувствуют себя люди, предложение которых не прошло?»
Российский ответ на швейцарский опыт
По окончании своего выступления заместитель швейцарского посла ответил на вопросы из зала. А о специфике в восприятии стабильности и демократии россиянами высказались Максим Путинцев, главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» в Екатеринбурге, и Павел Рубцов — журналист и ведущий программ.
Максим Путинцев, комментируя выступление посла, отметил парадоксы, существующие в российском восприятии дилеммы «стабильность и демократия». Согласно опросу Левада-Центра, проведённому в 2015 году, 61 процент россиян считали, что ради порядка можно пожертвовать правами и свободами. При этом 42 процента считали, что порядок без демократии невозможен.
— У нас в стране становление демократии идёт, только идёт по синусоиде: мы то находим путь, то откатываемся назад. Но ценности и свободы — это то, что для России неизбежно, и я согласен с теми, кто говорит, что наша страна — часть Европы. Рано или поздно, если не будет серьёзных катаклизмов, мы эти ценности впитаем. Они станут частью нашей идентичности, и у нас появится нормальная демократия, а не «суверенная» и прочие эвфемизмы, — сказал эксперт.
В свою очередь, Павел Рубцов задался вопросом: а действительно ли в России происходит демократизация?
— Демократия — это институализированная нестабильность, но без этой нестабильности стабильности не будет, — отметил журналист. — Вопрос в том, хотим ли мы этой институализации нестабильности? Ведь наша нестабильность гораздо более размашистая, чем швейцарская. У Швейцарии удивительный опыт — она никогда не была централизованным государством под властью одного суверена, а значит, людям исторически необходимо было договариваться и приходить к консенсусу, и делать это самостоятельно.
