Русский национализм стал одним из самых заметных направлений общественной мысли и политической активности в период перестройки и в самом начале существования постсоветской России. Свою оценку этой ситуации в новейшей политической истории страны на лекции в Ельцин Центре дали Александр Верховский и Наталия Юдина.
Известные исследователи русского национализма Александр Верховский и Наталия Юдина в ходе своей лекции «Эволюция постсоветского русского национализма» 15 мая продолжили препарировать тему, которую ранее задал своим выступлением в Ельцин Центре доктор политических и кандидат исторических наук Эмиль Паин.
— Можно открыть целую дискуссию, кто такие русские националисты, что такое национализм вообще и русский национализм в частности. Однако для простоты скажу, что это движения, организации таких людей, которые выступают по националистической повестке. Попросту говоря, защищают в своем представлении русских от нерусских, хотя представления о том, что они защищают, кто такие русские и нерусские, у них разные, — пояснил Верховский. — Все эти годы национализм не без оснований рассматривался как угроза для демократического развития и общественной безопасности в стране.
Русский национализм далеко не монолитен. Люди и организации, сами называющие себя националистами и называемые так другими, предлагали и предлагают самые разные варианты развития страны: они могли быть лояльными властям и быть в радикальной оппозиции, они никогда не были все заодно, они могли применять брутальное насилие или придерживаться только законных методов политической борьбы. И конечно, они сильно и не раз менялись за эти десятилетия.
По словам Верховского, корни русского национализма следует искать в советском времени, когда в недрах системы существовала так называемая «русская партия» — элитарное явление, включавшее писателей, художников и даже некоторых деятелей из аппарата КПСС. Они сыграли очень большую роль в структурировании националистического движения, особенно на рубеже 80–90-х годов.
Именно выходцы из низового, активистского слоя этой «русской партии» создали очень заметную организацию, которая стала феноменом перестройки — общество «Память». Она неоднократно раскалывалась по самым различным поводам и причинам, и большая часть русского националистического движения — это разнообразные «плоды» деления этой организации.
— Потом Советский Союз кончился, но оппозиция демократическим преобразованиям, конечно, продолжала существовать. Для союзов коммунистов и националистов самых разных оттенков, их различных коалиций появилось такое «ругательное» название — «красно-коричневые», — отметил Верховский. — Среди них важную роль играла организация под названием «Русский национальный собор». Поддерживали её разные бизнесмены, включая Германа Стерлигова, однако этот проект не очень удался. Но был проект и параллельный — Фронт национального спасения.
Именно из Фронта национального спасения (ФНС), объединившего большое количество прокоммунистических групп и множество русских националистов, в конечном итоге выросла главная, очень широкая коалиция «красно-коричневых» того времени. При этом лидер этой коалиции Илья Константинов не был ни националистом, ни коммунистом.
— Противостояние властей с Фронтом национального спасения закончилось известными событиями конца сентября-начала октября 1993 года, — подчеркнул Верховский. — После этого лидеры ФНС оказались в том числе и в тюрьме, где провели некоторое время, пока не вышли по амнистии. За это время они пропустили выборы в Государственную думу, а сам Фронт национального спасения потом ещё несколько лет дряхлел, разваливался и затем благополучно умер.
Однако именно после вооружённого противостояния осенью 1993 года двух ветвей власти — президента и парламента — получила широкую известность праворадикальная группа «Русское национальное единство» (РНЕ) Александра Баркашова, которую часть общества стало воспринимать как героических защитников Белого дома, и РНЕ на волне узнаваемости стало очень быстро развиваться.
Многочисленные члены этой организации русских националистов придерживались крайне эклектичной идеологии и занимались тем, что усиленно готовились к некому новому эпизоду гражданской войны, где их силовое участие будет востребовано. Год за годом они ходили строем в чёрных рубашках, тренировались и больше почти ничего, в сущности, не делали.
— Между тем наступили парламентские выборы 1995 года. Девять избирательных объединений, заявивших о своих претензиях на места в Госдуме второго созыва, в той или иной степени содержали националистические компоненты. Выступили они в итоге очень по-разному, но в совокупности набрали 43 процента голосов, — отметил Верховский. — Это был максимальный политический успех того, что можно считать русским национализмом.
Вслед за выборами в парламент наступили президентские, и для националистов встал вопрос, кого из двух основных кандидатов — Ельцина или Зюганова — следует поддержать. Интересный факт: поначалу самые радикальные группы, придерживающиеся антикоммунистических взглядов, были готовы оказать поддержку действующему президенту, но в итоге всё же сделали ставку на спортсмена, олимпийского чемпиона Юрия Власова. Зюганова же на выборах поддержали Сергей Бабурин со своей партией и многие русские православные монархисты.
— Так или иначе, после президентских выборов 1996 года компартия в России окончательно «съела» всю националистическую оппозицию, — резюмировал Верховский. — Таким образом, вся вторая половина 90-х для политического, организованного национализма практически выпадает. И внизу, где всё оккупировало развалившееся на множество кусочков в 2000 году «Русское национальное единство», тоже ничего не происходило, и там также вдруг исчез русский национализм. Это такой удивительный феномен.
Если Александр Верховский в ходе лекции представил русский национализм на излёте XX века на политическом поле, то Наталия Юдина рассказала о том, что творилось на улицах — о крепких бритоголовых молодых людях, которых принято называть наци-скинхедами.
Со ссылкой на данные исследователя молодёжного движения Александра Тарасова, Юдина отметила, что в 1992 году в Москве было около десятка наци-скинхедов, но уже к 1998 году они становятся если не массовым, то достаточно заметным явлением. Основными центрами этого движения были Москва, Санкт-Петербург и Нижний Новгород. И если в столичных городах наци-скинхеды занимались нападениями на африканцев, индийцев и китайцев, то в Нижнем Новгороде их жертвами становились жители Центральной Азии, преимущественно уроженцы Таджикистана.
Большинство наци-скинхедов были объединены в маленькие бригады по месту жительства или учебы, однако при этом политизированными объединениями или политическими организациями они не являлись.
— Милиция на этом этапе практически везде относилась к скинхедам более чем снисходительно, силовики их не рассматривали как что-то серьезное. Пресса также долгое время старалась ничего не замечать. Однако бездействие властей в конечном итоге вызвало международный протест. Посольства ЮАР, Бенина, Судана, Индии и Нигерии направили официальные ноты протеста в МИД после того, как их граждане были избиты скинхедами, — пояснила Юдина. — К началу 2000 года акции националистов стали уже не единичными случаями, а систематической деятельностью, которая приобретала всё более и более организованный публичный характер.
