В рамках ежегодной акции «Библионочь» в зале Свободы музея 28 мая состоялась очередная встреча из авторского цикла Бориса Минаева «Два города». На этот раз гостем Ельцин Центра стала москвичка, писательница Майя Кучерская.
Борис Минаев — писатель и журналист, автор политической биографии Бориса Ельцина, ведущий публичного литературного цикла «Два города». Его гостями в разное время были писатели, поэты, драматурги: Александр Снегирёв, Алексей Сальников, Алексей Иванов, Андрей Дмитриев, Ярослава Пулинович, Роман Сечин, Евгений Ройзман, Ольга Славникова и многие другие.
Майя Кучерская не в первый раз в Ельцин Центре. Она — лауреат премии «Большая книга» и других литературных премий, автор книг «Современный патерик», «Бог дождя», «Тетя Мотя». Кроме того, она биограф и исследователь творчества Николая Лескова. Её последняя книга, выпущенная в прошлом году, о нём — «Прозёванный гений» из серии ЖЗЛ.
Каждый в России назовёт повесть Лескова — «Левша». Просто потому, что её проходят в школе. Люди читающие, близкие к литературе скажут, что Лесков — гений русской прозы, создатель нового литературного языка, знаток и глубокий исследователь русской жизни. Взрослое большинство не скажет ничего. Однако среди своих современников он слыл человеком неоднозначной политической и моральной репутации.
О том, как жить писателю в «эпоху перемен», надо ли принимать идеологические вызовы времени, какие уроки извлекает русский человек из «Левши» и «Очарованного странника», насколько актуальны сегодня эти уроки русской литературы — об этом решили поговорить писатели Борис Минаев и Майя Кучерская.
Несмотря на выходной день и хорошую погоду, в зале Свободы собралось довольно много народу. Люди соскучились по живому общению.
Конечно, первый вопрос от ведущего — по поводу названия.
— Почему «Прозёванный гений»? Что это значит?
— Потому что главное ощущение, которое меня охватило при близком знакомстве с прозой Лескова, что он гений. Не все его тексты гениальны, но он написал много шедевров. Мне никто никогда не говорил, что Лесков ничуть не хуже Толстого или Достоевского. Как же так? Какая несправедливость. В школе об этом обычно не говорят. И даже в университете на филологическом факультете Лескова проходят вскользь. Так и получилось, что такой масштабный писатель, одарённый редким литературным талантом, оказался недооценённым. У этого есть разные причины, я их коротко сформулирую. Первая причина: он не очень удачно дебютировал. Писатель приходит со своим первым романом, после чего его замечают. В своём первом романе он изобразил легкоузнаваемых близких ему людей, с которыми пировал, встречал рождество, отмечал дни ангела. А потом всех их описал. Они очень обиделись. Пошла волна отторжения писателя Лескова. Он начинал писать под псевдонимом Степницкий. Вторая причина: всё, чем он интересовался — духовенство, никому неизвестные маленькие люди, — всё это не было мейнстримом. Его темы никогда не были модными, и при жизни его продолжали недооценивать. Третья причина: к моменту революции большевики совершенно не понимали, что делать с его огромным наследством (36 томов, последнее собрание сочинений, проза, письма, публицистика — ред.), куда девать этого певца попов. В итоге они вытащили всего несколько текстов, революционизировали их. Настоящий Лесков революционерам и их идеологии был не нужен. Взяли те произведения, где Лесков обличает крепостное право, где присутствует его ненависть к рабству. Всем остальным они манкировали. И последнее, что произошло, его младший сын Андрей сослужил ему не очень хорошую службу. В 1940 году он вспомнил, что отец написал в своё время антинемецкий рассказ «Железная воля» и опубликовал его в «Новом мире». Надо сказать, что сам Лесков не очень хорошо относился к этому тексту и даже не хотел его включать в собрание сочинений. В рассказе говорится, что русские всегда немцев одолеют. Это пришлось кстати, и ровно в тот момент началась канонизация Лескова. Он вошёл в русскую литературу через дверь антинемецкого рассказа, национал-патриотического дискурса, которого в «Железной воле» нет, но так это было прочитано. Его стали активно публиковать. Подчёркивал саму мысль, что он наш, красный цвет обложки у вышедшего в то время 11-томника собрания сочинений. Так получилось, что он был прозёван второй раз. Сначала современниками. Затем в советское время, — подытожила Майя Кучерская.
Незадолго до встречи Майя Кучерская и Борис Минаев прошлись по музею Бориса Ельцина. Ведущий предложил Майе сравнить эпоху 90-х с эпохой Александра II, в которой тоже было много перемен — отмена крепостного права, реформация судебной и образовательной систем.
Майя отметила, что все эпохи перемен между собой похожи. Всегда это время вдохновенное, потому что реформаторы чувствуют себя настоящими творцами, которые преображают мир к лучшему. В этом смысле это рифма всех времён и веков. Александр II реформировал самые разные области: армию, тюрьму, суд, образование, крепостное право.
— Возможно, я рассуждаю как обыватель, но в 90-е это ощущение вдохновенности присутствовало. И конечно, либеральное начало и желание изменить мир к лучшему. Для меня это счастливые воспоминания моей молодости. И, хотя после гибели Александра II Александр III начал закручивать гайки и приступил к контрреформам, ощущение свободы, ради чего всё это делалось, всё же осталось. Этим тоже эти эпохи похожи, — подчеркнула Майя Кучерская.
Борис Минаев предположил, что Лесков был человеком чуждым для либералов и народников. Поэтому почти пятьдесят лет пролежал под сукном.
— Как это случилось? Ведь Лесков по сути был либералом. Он боролся за права женщин, трудового народа, старообрядцев, евреев. При этом революционеры и нигилисты вызывали у него самого острое раздражение и неприятие.
— Первая минута славы, о чём я уже говорила, благодаря сыну случилась в 1940 году. Вторая пришлась на 1945 год, когда отмечали пятидесятилетие со дня смерти Лескова. До этого никакие юбилеи писателя не отмечались. Хотя было столетие со дня рождения и другие круглые даты. Они были, но их не было. И вот в 1945-м вдруг начинают славить Лескова, говоря о его удивительном чувстве языка, о его глубоком понимании русского национального характера. Это было связано не с военной, патриотической волной, а скорее с изменением повестки. Если прежде имперская идея считалась чем-то дурным, то после войны она начала формулироваться Сталиным как-то иначе. Понадобился культурный пласт великих писателей, которые поддерживают империю, канонизируют и легализуют её мощь. Возникло ощущение, что классиков должно быть больше. Лесков становится одним из них.
Несмотря на то, что Лесков уважал Герцена, зачитывался им, будучи довольно молодым человеком, он уже очень хорошо понимал, какие опасности таит эта нигилистическая идеология. Он считал, что она приведёт Россию в бездну, к крови и насилию. Он не разделял её и не хотел. Это с одной стороны, подчёркивает автор. А с другой: он первый изобразил нигилистов в положительном ключе. В романе «Некуда» это очень чистые, положительные люди — Райнер и Лиза Пахарева. Девушка из дворянской семьи и иностранец, приехавший в Россию, абсолютно искренние люди, безупречные нравственно. Лесков был готов признать, что среди нигилистов есть симпатичные и порядочные люди. Его раздражали те, кто фальшивил, кто был нечистоплотным. Сама идея коммун его тоже раздражала. Он жил в Знаменской коммуне в начале 60-х XIX века, он знал, как она устроена, и видел, что коммунистическая идея общей копилки не работает. Он подробно описывает это в своём романе.
Борис Минаев отнёс Майю Кучерскую к наследникам лесковской прозы. Не потому, что она написала книгу о нём и изучает его творчество, а потому, что так же, как он, исследует духовную сферу жизни человека. У Лескова тема служения церкви, богу — одна из главных.
— Мне с годами, — призналась Майя, — всё менее интересно говорить о себе и гораздо интереснее о людях. Поэтому скажу о Лескове. То, как он описал жизнь духовенства в романе «Соборяне», — этого не делал никто. Когда я читаю дневники Савелия Туберозова (героя романа «Соборяне» — ред.), у меня волосы шевелятся. Возникает ощущение, что он сам был священником и понимал, что чувствует батюшка. Хотя мы знаем, что он никогда священником не был. Он был близок к этой среде, соприкасался с церковью, как любой человек в то время. Откуда он так глубоко понимал, что может чувствовать священник? В конце жизни он отступился от церкви, но веру не потерял. У меня нет объяснения, кроме, может быть, одного. Лесков всё-таки был внуком священника. И ещё до деда служил весь лесковский род в брянских краях. Складывается ощущение, что это понимание он унаследовал с кровью. И по праву крови он может говорить о духовенстве как никто, в отличие от Достоевского или Толстого, которые много и глубоко говорили о вере. Он, в отличие от них, в этой среде свой.
Про себя Майя говорит, что она поздний гость в этой среде. И она сама, и её родители были людьми неверующими. Для неё мир церкви стал совершенно новым. Он так её поразил, что появился роман «Современный патерик». Он писался в 90-е. Сегодня церковь другая, считает Майя. Её даже самых замечательных студентов мало интересуют вопросы веры или христианства. Их занимают другие темы. Массовый приход людей в церковь давно позади. Тогда это был поиск смысла. Сегодняшних молодых людей в России и за рубежом, тех, кто связан с литературой, больше интересует вопрос права и принадлежности.
Можно ли, будучи человеком другого пола, культуры, национальности, писать о тех, кем ты не являешься? Если ты не инвалид, можешь ли писать о нём от своего имени? Если ты родилась и живёшь в Москве, то и пишешь о московских девушках. Это кажется искусственной идеей, но, например, за пределами России из-за этого можно лишиться работы. Однако природа литературы такова, что ты постоянно становишься на чужую точку зрения. Пишешь текст то от имени кожаного кресла, то от имени очков, то от человека, которым ты никогда не был. Это лежит в основе искусства. Отходя от этого принципа, автор лишает его волшебства.
Майя Кучерская рассказала о своей командировке в Америку, о лекциях, которые она читала американским студентам, о своей работе с архивами Набокова и Бродского.
Поговорили о гендерных проблемах в профессиональной среде, о том, как чувствуют себя женщины в литературе.
Наступило время вопросов. Майя выбрала лучший из них и вручила автору роман «Прозёванный гений» со своим автографом.
