В кино-конференц-зале Ельцин Центра к 25-летию института президентства в России 13 июня состоялась дискуссия на тему «Становление института президентства в России: как это было». В ней приняли участие люди, которые имели непосредственное отношение к формированию механизмов президентской власти в новой России.
Все они по долгу службы близко общались с Борисом Ельциным и были свидетелями важных исторических событий. Они знали его привычки, характер, симпатии и предпочтения. Все вспоминали о первом президенте с большой теплотой. Собрать их вместе, а тем более услышать откровенные воспоминания стало невероятной удачей.
Владимир Шевченко – руководитель протокола Ельцина – рассказал, что шеф терпеть не мог опаздывать:
- Например, мы знаем, что он должен быть к девяти часам. А от резиденции, где он жил, в те времена было езды двадцать минут без всяких мигалок. Он без двадцати выходил на крыльцо, машины подавались, он садился, выезжал на трассу и обязательно смотрел – открыли трассу за ним или нет, чтоб никого не задерживать.
Для многих точность Бориса Николаевича была просто непонятна. Вовремя встать, вовремя прийти на стройку, вовремя зайти в кабинет. Все вовремя. Так же было все просчитано, когда мы выезжали за рубеж. Я готовился к визиту заранее, мы просчитывали каждую минуту: сколько от гостиницы до резиденции, где будут переговоры. Протокол – это карточный домик, если «завалил» одно мероприятие, остальное тоже посыплется. И догонять уже бесполезно, - вспоминает Шевченко.
Личному секретарю президента Валентину Мамакину с этим приходилось сталкиваться каждый день. Он отметил, что Ельцин был человеком дисциплинированным и требовательным и, кроме опозданий, не любил небрежности, неряшливого внешнего вида и сам всегда был на высоте.
– Я никогда не был сотрудником партийных аппаратов, относился к спецслужбам. Двадцать с лишним лет проработал в Девятом управлении, которое занималось охраняемыми лицами: генсеками, членами и секретарями политбюро, которые имели статус охраняемых лиц. Я проработал с Борисом Николаевичем полные десять лет, с 1990-го года по 2000-й. Работал в приемной, которая обеспечивала деятельность президента Российской Федерации. Мне было проще всего, потому что приемная президента – это орган вполне стабильный и он не подлежал реконструкции, - вспоминает Мамакин.
Ведущая конференции, заместитель исполнительного директора Ельцин Центра, журналист Людмила Телень рассказала о том, какими были отношения между прессой и администрацией президента:
– Органы власти, и прежде всего администрация президента, существовала в двух ипостасях. Первая – внутренняя работа, о которой рассказывают наши уважаемые гости, а вторая – это общение с внешним миром и прежде всего с журналистами. Я тогда работала в «Московских новостях», и – коллеги согласятся со мной – это было время абсолютной открытости органов власти. При том, что в создании администрации президента принимали участие люди, работавшие в советских спецслужбах, многие с опытом партийной и государственной работы – люди, мягко говоря, осторожные, – структуры, которые близко работали с президентом, были абсолютно открыты.
Я помню, что Сергею Филатову, бывшему в ранге главы администрации президента, можно было позвонить по обычному городскому телефону. Сейчас это кажется абсолютно невероятным. Но мы быстро к этому привыкли и пользовались. Я до сих пор помню момент, когда началась Чеченская война, я была у кого-то в гостях, тогда еще не было мобильных телефонов, был ужасно разбитый телефонный аппарат. Я позвонила главе президентской администрации и стала выражать свою точку зрения, не совпадающую с точкой зрения президента. Глава администрации меня выслушивал и пытался мне привести какие-то аргументы, вел со мной равноправное общение. Я чрезвычайно благодарна людям, которые сегодня на сцене. Они останутся в истории структурой абсолютно открытой не только журналистам, но и всему обществу, – закончила Телень.
Сергей Филатов, руководитель администрации президента, считает, что у Бориса Николаевича был талант распознавать людей. Он притягивал к себе самых неординарных, самых образованных, самых преданных:
– Прямые обязанности и прямые полномочия президента определялись Конституцией. Под эти функции и полномочия были созданы структурные подразделения. В администрации президента трудилось тысяча двести человек. И каждый год Борис Николаевич давал мне поручение по сокращению аппарата. Он говорил: «Убирай старую партийную номенклатуру!» Что значит убирай? На тот момент это были самые квалифицированные кадры. Они помнили документы, принятые еще в 1936 году. Я отбивался лишь тем, что в других структурах номенклатуры было 65%, а у нас только 22%. Потом, когда администрацию возглавил Чубайс, ситуация изменилась. Бориса Николаевича всегда окружали интеллектуалы, эксперты в своих областях, и это очень помогало ему в понимании многих проблем. Для него это была сознательная стратегия – разбавлять чиновничий аппарат молодыми, дерзкими, знающими людьми.
Виктор Илюшин, первый помощник президента Бориса Ельцина, обратил внимание на то, что президент окружал себя интересными, самодостаточными людьми, со многими дружил и неформально общался. В его аппарате всегда была очень творческая атмосфера.
– Что касается помощников президента, это была совершенно отдельная служба. И люди в нее попадали уникальные, известные, авторитетные, настоящие эксперты в своем деле. Взять, к примеру, Юрия Батурина: герой Российской Федерации, совершил два полета в космос, доктор юридических наук, кандидат философских наук, закончил МФТИ. Бывали конфликты и в этой среде между «яйцеголовыми» (интеллектуалами) и функционерами (организаторами). Но все же мы делали одно общее дело. Это было замечательное время творчества, самостоятельности, инициативы.
Сергей Станкевич, советник Бориса Ельцина, подтвердил, что он любил окружать себя компетентными людьми и выбирал всегда лучших. Он умел увлечь их своими идеями – иногда за какие-нибудь пять минут, за один разговор.
– Я работал с Борисом Николаевичем с 1988 года. Я был историком и ещё достаточно молодым специалистом, – вспоминает Станкевич. – Ельцин был безусловным политическим и моральным авторитетом. Поэтому, когда во время первых президентских выборов возник лозунг «Народного депутата – в народные президенты», это было абсолютно логично. Все знали Ельцина как депутата, все понимали, куда он зовет. Но он был в меньшинстве. И мы призывали людей его поддержать. Вся кампания была построена на голом энтузиазме десятков тысяч волонтеров, у нас не было никакого финансирования. По ночам печатали листовки, развозили в аэропорты и на вокзалы. Помогали пилоты, бортпроводники, начальники и простые проводники поездов. Я был советником по политическим вопросам взаимодействия с Западом. Галина Старовойтова – по вопросам национальностей. Институт помощников президента был структурой единомышленников, которая собиралась два раза в неделю. Это было очень авторитетное собрание, лично я приобрел бесценный опыт. Сейчас мне представляется очень важным написать подлинную историю 90-х, потому что она незаслуженно очернена и несправедливо забыта.
Дмитрий Якушкин, пресс-секретарь первого президента, рассказал, как Ельцин относился к журналистам:
– Президент всегда хотел быть в диалоге с обществом. У него складывались особые отношения с журналистами – искренние, не показные. Возможно, это было вызвано тем, что журналисты помогли ему прийти к власти. Журналисты изменили политический климат в стране. Работать в конце 80-х - начале 90-х годов в журналистике было крайне интересно. Профессия журналиста была почетной и уважаемой. Это особое положение журналиста в обществе накладывало на меня определенные обязательства как на руководителя пресс-службы. Я должен был ими командовать, с одной стороны, а с другой – выстраивать с ними отношения. Статус каждого человека, который входил в пул, был очень высок. В Кремле была абсолютная свобода. Приходили операторы, которые снимали не только тебя, но и стол, документы. Иногда возникало ощущение запредельной вольности.
Однажды я опоздал на внеплановую встречу Бориса Николаевича с заместителем премьер-министра Степашиным. Мне поздно об этом сообщили, а еще должен был найти операторов. Я опоздал на 10 минут. Степашин был на месте. И это был один из тех моментов, когда я ощутил физическую силу Бориса Николаевича. Он подошел ко мне очень близко и спросил: «Как вы посмели опоздать?» Он был физически мощный, крупный человек, и перед ним нельзя было пасовать, ему категорически нельзя было врать, жаловаться, пускаться в объяснения, а нужно было сразу признавать вину – он это принимал. Я с удовольствием вспоминаю те отношения, которые установились между нами.
Когда вы имеете дело с журналистами, когда вы имеете дело с большими событиями, когда вы общаетесь с большими политиками – нельзя рассчитывать на то, что вы что-то сказали не так, или вас поняли не так и вы потом это сможете исправить. Сказанное слово вам уже не принадлежит. Вы всегда должны думать о последствиях. У нас была встреча с Росселем (глава администрации Свердловской области в 1991-1993 гг. – ред.), когда он предложил Борису Николаевичу запретить хождение долларов в стране, и мы дали это в «Интерфакс». Задним числом я с ужасом думал – ведь это экономическое потрясение. Для «Интерфакса» отличная новость, а для пресс-службы президента это значит обрушить мировые финансовые системы. А Россель был настоящий тяжеловес, и ему нельзя было сказать: может быть, вы еще подумаете? – закончил Якушкин.
Вячеслав Терехов, член президентского журналистского пула, говорил о том, как трудно и ответственно быть кремлевским журналистом:
– Иногда я ловил себя на мысли, что становлюсь не просто спецкором, но еще самостоятельным фактором политической жизни. Понимаю, что делать этого нельзя, но и не делать этого нельзя. Иначе ты не профессионал. Вот и разрываешься между чувством и долгом. За это можно крепко получить. Меня берег всегда один принцип: не навреди, следи за тем, чтобы это не привело к жертвам.
Первое, что сделал Борис Николаевич – он показал, что новая власть открыта для общения со СМИ. При нем началась новая эпоха, когда можно было задавать вопросы и нужно было на них отвечать. Он постоянно подчеркивал, что сейчас в России начинается новая эпоха, поэтому он изменил традицию замалчивания. Когда он прилетал за границу, уже в аэропорту его встречали журналисты. Это еще не было пулом. Президентский пул сформировался позже с благословения первого помощника Илюшина.
У Бориса Николаевича сложилась традиция: по понедельникам, в десять утра он начинал рабочий день с рабочих встреч, на которых присутствовали журналисты. Заканчивалось наше пребывание тем, что он поворачивался к нам и говорил: «Три вопроса!» Вопросы можно было задавать любые, - вспоминает Терехов. - Термин «паркетная журналистика» лично у меня вызывает злость, потому что на этом паркете можно так поскользнуться и башку разбить, что ни в какой аптеке не поправят.
Светлана Бабаева, член президентского пула в эпоху поздних 90-х:
– Я начала работать в президентском пуле при пресс-секретаре Дмитрии Якушкине. И, как сказал Владимир Шевченко, ему было «полегче» всех, когда он пришел после всесоюзного опыта. Мне было не «полегче» всех, когда я пришла из правительственного пула и застала президентский пул в самом расцвете, в самой его мощи, полным сил. Первые брифинги, которые я наблюдала, приводили меня в состояние ужаса и замирания, потому что журналисты разговаривали с сотрудниками администрации президента в таком требовательном тоне: так, мы не поняли, вот это нам разъясните-ка еще раз, все-таки расскажите поподробнее, почему вчера прокурор или министр посмотрел на такого-то, это ведь означает что-то? Я смотрела на все это и первое время ужасалась. Это был период, когда отличительной чертой взаимоотношений было то, что со СМИ считались. СМИ не были обслуживающим персоналом или врагом, с которым нужно бороться. Любое министерство, любой член кабинета министров, в общем, понимал, что его настигнут вопросом, нужно будет отвечать, это будет опубликовано и всё, что он скажет, может иметь последствия. Это очень дисциплинировало власть. Пул журналистов мог иметь свою позицию по тому или иному вопросу, в отношении того или иного человека. Мы в дискуссиях не умеем отделить человека от его действий и всегда начинаем критиковать не действия, а самого человека. У меня было два человека в моей журналисткой жизни, перед которыми подгибались колени – такая от них исходила сила и мощь. Первым был папа Иоанн Павел II, а вторым был Борис Николаевич Ельцин, - рассказала Светлана Бабаева .
12 июня Музей Ельцина и мероприятия, приуроченные к 25-летию первых президентских выборов в России, посетили около пяти тысяч гостей.
