Продолжает работу образовательная программа в Ельцин Центре в Екатеринбурге. Гости-лекторы рассказывают о современных трендах в мире культуры и искусства, родного языка и литературы. Литературы не только отечественной, но и мировой. В самом конце февраля в Образовательном центре литературный критик, книжный обозреватель интернет-портала Meduza Галина Юзефович в течение трех дней рассказывала слушателям о бестселлерах.
Принято считать, что покупать бестселлеры – признак дурного вкуса. Не может быть хорошим то, что издается миллионными тиражами. Галина Юзефович предприняла попытку убедить собравшихся в том, что это не так. Бестселлеры, как ничто другое, отражают состояние нашего общества. Особенно красноречиво об этом говорит история бестселлеров в эпоху 90-х.
В первый вечер Галина Юзефович наглядно показала литературным критикам и редакторам, куда не надо ходить за бестселлерами. На чем специализируются различные издательства. Как не пропустить достойную литературу. Кто является публичным лицом того или иного издательства, и чьим отзывам стоит или не стоит доверять. А также кому даются литературные премии и кто из редакторов способен одарить публику шедеврами современной литературы. Коротко резюмировав презентационные схемы, выведенные на экран, известный литературный критик объяснила, кто из переводчиков наиболее близок к оригиналу и куда ходить за штучным товаром. Второй вечер она посвятила истории и механизмам продвижения бестселлеров. Третья лекция Юзефович – о чтении и его перспективах в XXI веке.
Культура для высоколобых
– В 1985 году популярный американский журнал The New Yorker начал приносить своему издателю убытки. Это потрясло весь читающий американский мир, потому, что издание, с момента своего образования в 1925 году считалось суперуспешным. С 1951 по 1986 годы им руководил Уильям Шон, которому принадлежит авторство бессмертной фразы: «Мы слишком культурны, чтобы обращать на «это» внимание». Под «этим» подразумевалась вся совокупность массовой культуры. Все популярное отсекалось, как нечто недостаточно изысканное. Журнал занимал очень узкую нишу, но был невероятно востребован. Происходило это потому, что в 60-70-е годы культура неожиданно стала социальным маркером: становясь успешным, человек был обязан потреблять элитарное искусство. Слушать не поп-музыку, а оперу. От детективов перейти к русскому роману XIX века – читать не Агату Кристи, а «Анну Каренину». Пить не пиво, а вино. И одежду заказывать у портного, а не покупать в магазине готового платья. Самая знаменитая фотография того времени: Мэрилин Монро с ужасом смотрит в книгу Джойса «Улисс».
Фотография, о которой говорит Галина Юзефович, четко характеризует ситуацию того времени. Она сделана в 1955 году, на одном из пляжей Лонг-Айленда интеллектуалкой Евой Арнольд, которая была нимало удивлена тем, что Мэрилин читает один из самых сложных для понимания текстов мировой художественной литературы. «Она сказала мне, что хранит «Улисс» в своей машине и довольно давно читает его вслух, чтобы лучше понимать смысл, – пишет Ева в своих воспоминаниях. – У Мэрилин не получалось читать его последовательно. Когда мы остановились на местной игровой площадке, чтобы сделать фотографии, она достала книгу и начала читать. Конечно, я сфотографировала её».
– Человек знаменитый, состоятельный, как в случае с Мэрилин, должен был любить высокую культуру, – продолжает Галина. – Он просто не имел права читать комиксы про индейцев и смотреть голливудские мелодрамы. Он выбирал культурные объекты в соответствии со своим социальным статусом, а если он этого не делал, то неминуемо оказывался изгоем в своем окружении. Читатели The New Yorker тридцать лет демонстрировали принадлежность к элите американского общества.
И вдруг эта концепция начала трещать по швам. Культура отказывалась делиться на высоколобую и низкопробную.
В начале восьмидесятых появились яппи, которые сегодня кажутся нам весьма бородатым «ретро», но они были первыми, кто не захотел подстраиваться под вкусы элиты.
Юзефович подчеркивает, что именно тогда произошел распад ратификации культуры. И вместе с ним ушло восприятие популярной книги, как чего-то недостаточно культурного.
Уильяма Шона сменила тридцатитрехлетняя британка Тина Браун, которая заметно изменила картину культурных кодов. Она сказала: «Мы не будем в ущерб себе слишком культурными. Но и не пропустим ни одного культурного феномена. Будем изучать их детально, но не плестись в кильватере. Если все пишут про Мадонну, то мы должны написать об этом раньше и не так, как все».
Первое, что сделала Тина, повергнув в шок большую часть редакции, опубликовала рассказ Стивена Кинга.
С этого момента начинается глобальная переоценка роли популярной литературы. Она перестает восприниматься уделом широких слоев, а становится важным предметом маркетингового исследования.
– Изучать что и как продается, – признается Галина Юзефович, – мое главное интеллектуальное развлечение. Бестселлеры существовали всегда. Хотя само понятие «бестселлер» со временем сильно изменилось.
Например, поэма Вергилия «Энеида» – была в свое время абсолютным бестселлером. По Риму циркулировало два десятка ее переписанных вариантов. Поэма Вергилия представляла собой шестнадцать свитков, каждый из которых помещался в отдельный футляр. Они занимали довольно много места и не все граждане Рима могли позволить себе их иметь. Двадцать копий «Энеиды» сегодня нам кажутся смешными по сравнению с нынешними бестселлерами.
К слову, седьмая книга главного бестселлера всех времен и народов – о Гарри Поттере –разошлась за один день тиражом в одиннадцать миллионов экземпляров.
История вопроса
Бестселлер – это всегда ответ на некий социальный запрос, поэтому он востребован. И если в случае с «Энеидой» – это рукописный, доиндустриальный бестселлер Рима, то шестнадцать веков спустя «Дон Кихот» – уже международный бестселлер. Роман Сервантеса вышел за пределы одного языка и одной культуры – сегодня это один из важнейших показателей бестселлера. «Дон Кихот» издало единственное издательство в Мадриде в количестве двух с половиной тысяч экземпляров. Мощность мадридской типографии была «огромна» – полторы тысячи страниц в день. Соответственно они могли отпечатать в день только три экземпляра романа. За два с половиной года роман разошелся по всей Европе.
Следующий бестселлер появится уже в XVIII веке – роман Даниэля Дефо «Робинзон Крузо». Современникам Даниэля Дефо казалось, что общество катится в пучину безнравственности. Слишком высокая плотность населения, европейская скученность поглощали территориальную и культурную обособленность народов. История Робинзона, который строит с нуля цивилизацию одного человека, в тот момент оказалась невероятно востребованной. Роман был прекрасно иллюстрирован – появились альбомы, состоящие из одних только гравюр, что делало их доступными для детей и неграмотных людей. В течение десяти лет после выхода главного романа, появились истории баварского Робинзона, нормандского, саксонского, силезского. Главный герой был уже не просто англичанин, а земляк, сосед, с которым случилось все то же самое. Происходит интернационализация бестселлера и переход его в другое качество: книга становится объектом визуализации.
Уловка Джона Джуэтта
– В 1810 году был изобретен паровой типографский пресс. Книги начали печатать сотнями экземпляров за день. Подход к бестселлеру становится индустриальным. Теперь на обложках указывается количество проданных экземпляров. Стоит немножко завысить тираж, как рейтинги тут же ползут вверх. Если читатель видит на обложке указание, что миллион экземпляров уже продан, у него возникает естественное желание стать миллион первым покупателем. В XXI веке издатели все также пользуются завышением тиражей. Придумал уловку американский издатель Джон Джуэтт, который в середине XIX века провернул хитроумную операцию с романом Гарриет Бичер -Стоу «Хижина дяди Тома».
Джуэтт выкупил права на публикацию романа у автора всего за двадцать пять долларов. Как опытный издатель, он увидел в романе огромный потенциал и издал его рискованным тиражом в полторы тысячи экземпляров.
– Это было снайперское попадание, – комментирует Галина Юзефович. – За три месяца весь тираж был распродан. На следующем издании романа Джуэтт пишет: «Пять тысяч экземпляров проданы за месяц!» и печатает еще три тысячи экземпляров, которые продаются за два месяца. Методом такой накрутки он превращает популярную книгу в общенациональный бестселлер. Книга была отпечатана и продана тиражом в пятьдесят тысяч. Принимая Гарриет Бичер-Стоу в Белом доме, президент Линкольн сказал: «Это вы, хрупкая женщина, спасли чернокожее население Америки от рабства!»
Эра бестселлеров
Настоящая эра бестселлеров, по мнению Юзефович, началась после Первой мировой войны. Если до 1914 года издатели в первую очередь ориентировались на мужчин, то после войны ситуация изменилась. Женщины, заменяя погибших на войне мужчин, массово начали работать. У них появились собственные деньги и возникла потребность в собственной литературе. Ответом на запрос в 1923 году стал роман Барбары Картленд «Пила, танцующая джигу». Молодая писательница происходила из богатой буржуазной семьи, имела все добродетели современной девушки: коротко стриглась, носила брюки, увлекалась планеризмом, летала на самолетах. К своим 22 годам она успела со страшным скандалом развестись с мужем из-за его хронической неверности, бросив вызов всему обществу, и отсудить дочь.
– Ее первый роман фактически сформировал женскую аудиторию и создал стандарт женской литературы. Все ее героини были девственницами, обязательно работали и мечтали выйти замуж только по любви. Барбара Картленд была удивительно плодовитым автором. За свою долгую жизнь она написала 823 романа, которые были изданы 850-миллионным тиражом. Все свои книги она писала сама. Последний роман издала, будучи в возрасте 97 лет. После ее смерти в столе нашли еще около сотни романов, которые издаются по сей день. Я вспомнила феномен Картленд еще и потому, что она иллюстрирует еще один постулат. Те, кто следят за динамикой бестселлеров, знают, что может быть 325 самых обычных бестселлеров, а 326 вдруг окажется высокой литературой. Так произошло с романом Маргарет Митчелл «Унесенные ветром». Без Барбары Картленд он не смог бы появиться.
Это уже была большая литература. Роман Митчелл в первый же год был продан тиражом в три миллиона экземпляров. И был страшно популярен в фашистской Германии.
Популярность романов Картленд пошла на убыль, потому что Вторая мировая война сильно изменила историческую реальность и саму женскую аудиторию. Изменился социальный запрос. Все героини Барбары Картленд были счастливы в браке. Новая реальность была такова, что не все женщины находили себе спутников жизни, но все мечтали иметь отношения. В 50-е годы начал формироваться новый женский образ и новая женская литература. Бестселлерами этого времени становятся романы Сержа и Анн Голон про Анжелику. Их героиня куда более агрессивна, чем ее предшественницы, кует счастье, всеми доступными способами, в том числе и сексуальными.
– То, что романы про Анжелику были перенесены в другую историческую реальность, это скорее форма защиты авторов. «Ну, это же было давно и неправда» – говорили авторы тем, кто порицал поведение главной героини. Начиная с 70-х годов, образ героини бестселлеров снова меняется. На арену выходят героини Даниэлы Стил – успешные изысканные блондинки в шикарных шляпах и черных очках. Они эстетически развиты – держат художественные галереи, имеют за плечами не один брак и позволяют себе свободные отношения. В это время все женщины хотят быть похожими на Даниэлу Стил. Золотой век ее романов приходится на 80-е годы. Однако со временем и ее поклонницы стареют и им на смену приходят другие героини. Правда, в Россию романы Стил попадают с большим опозданием. У них огромная женская аудитория. Издателям кажется, что женские розовые романы будут кормить их вечно.
В начале 90-х появляется «чиклит» – особый жанр пост феминистской литературы. Родоначальницами этого направления становятся Хелен Филдинг и Кэндес Бушнелл, которым удается максимально реалистично воссоздать жизнь современной женщины. Их героини строят карьеру, они перспективны, коммуникабельны, борются с полнотой, занимаются йогой, они умеют дружить и мужчины у них далеко не на первом месте. Это еще один шаг в сторону женской независимости. Наступает время, когда все женщины хотят быть похожими на Бриджит Джонс.
Книги про нее – безусловный бестселлер: миллионы проданных книг и мощнейший тренд, описывающий общество, его ценности и отношение к уже не очень молодой, но прогрессивной и независимой, успешной женщине.
– Лично мне интересны не только литературные достоинства текста, но и то, в каких отношениях она находится с социумом. Новый женский образ – это офисная девушка. Почему? Потому, что большинство читателей – это офисные девушки, – продолжает Галина Юзефович. – Ведь фактически каждый читатель хочет читать про себя. Как в «Пятидесяти оттенках серого», которые нам много чего сообщают про нас. Благодаря ему мы знаем, что, во-первых, большинство читателей – это женщины. Во-вторых, это женщины 30+. В-третьих, эти женщины замужем. В-четвертых, этих женщин не вполне устраивают отношения с супругами. Как много можно узнать про читателя по этим пятидесяти миллионам экземплярам, разошедшимся в первый год издания романа. Присовокупите к этому приличную часть женской аудитории, которая хочет узнать, «что такое читают эти дуры?» и вы поймете, что бестселлеры издают не для кого-то, а именно для вас.
Абсолютный архетипический бестселлер
Главным и архетипическим бестселлером Галина Юзефович называет роман о Гарри Поттере. Действительно, можно любить Гарри Поттера или не любить его, но совершенно очевидно, что роман очень много рассказал нам о мире, в котором мы живем. Почему же Джоан Роулинг так трудно было его куда-нибудь пристроить, ведь поначалу его никто не брал.
– Кроме крошечного издательства «Блумсбери», которое с тех пор катается, как сыр в масле, живет счастливо и будет жить счастливо всегда. Произошло это потому, что большие, влиятельные издательства не верили, что у этих книг есть аудитория. Они твердо стояли на позиции, что читательской аудитории 10+ не существует. На самом деле аудитория была, и ей очень нужна была своя литература. Мы все помним время, когда никаких книг, кроме школьной литературы, для подростков не выпускали. В начале 90-х никто не готов был работать на эту аудиторию, пока не появилась Джоан Роулинг. И тут «ба-бах» – произошел взрыв и образовалась новая вселенная. Она начала стремительно расширяться, как и в случае с Барбарой Картленд. После «Гарри Поттера» стали появляться книги, которые были не хуже. Мой персональный фаворит – Филип Пулман – автор «Северного сияния», «Чудесного ножа» и «Янтарного телескопа». Трилогия никогда не могла бы появиться, если бы уже не бабахнул «Гарри Поттер». Аудитория жаждет бестселлер – он появляется, а когда он появляется, то аудитория фактически институционализируется. Если мы будем высокомерно отводить глаза, «мы слишком культурны, чтобы обращать на это внимание», то никогда не узнаем, что будет происходить в этой вселенной.
История новейшего времени
Похожий прецедент мы наблюдаем в истории новейшего времени. Характерный пример бестселлера – детективы Александры Марининой, которые изменили русский книжный стандарт во второй половине 90-х годов. В русском книгоиздании того периода обычный тираж мог составлять миллионы экземпляров. В стране накопился гигантский отложенный спрос и, казалось, что можно издавать все, что угодно миллионным тиражом, и это купят. Издательские империи, выстроенные на песке, сложились, как карточные домики. В 94-м году оказалось, что рынок насытился и печатать фуфло ужасного качества огромными тиражами больше нельзя. Обрушились гиганты «Терра» и «Северо-Запад». Неожиданно для их владельцев. Насыщение рынка произошло очень быстро. В 96-м рынок лежит в руинах. То, что рвали вчера, сегодня не продается – тиражи упали в сотни тысяч раз. Но тут появляется Маринина с ее Настей Каменской. Люди моего поколения или чуть старше помнят, какую радость подарили нам романы Марининой. Любому времени нужен герой. Не обязательно Павка Корчагин, но типаж с необходимым набором качеств, присущих данной читательской аудитории. У Каменской нет денег даже на колготки. Она плохо питается, потому что ей некогда готовить. Но она проявляет ежедневный героизм, распутывая сложные клубки преступлений. Хрупкая героиня вновь взрывает читательский мир, и огромное количество людей хочет читать увлекательные романы с авантюрным сюжетом, построенные на узнаваемых реалиях. В романах Марининой нет никакой особой жести и чернухи. Они стопроцентно попадают в читательские ожидания. После успеха Марининой в эту нишу устремились другие писательницы, меньшего дарования, но под сенью Марининой их тоже ждал успех. Те, кто не успели ухватить эту жар-птицу, остались далеко в хвосте от издательства «Эксмо».
Последний мега-бестселлер
Оказалось, что эта вселенная не может расширяться до бесконечности. В этот момент возникает еще одна архетипическая история успеха – история про Эраста Петровича Фандорина. Борис Акунин написал два своих первых романа о Фандорине в те же годы, что и Джоан Роулинг. Они были опубликованы другом и соратником Акунина, почти соавтором, Игорем Захаровым, в издательстве «Захаров». В благодарность за это Борис Акунин до сих пор печатает всех своих Фандориных у Захарова. Остальное он раздал в другие, более состоятельные, издательства. Захаров отпечатал романы, но книготорговцы не захотели их брать. В 98-м году романы Акунина «Азазель» и «Левиафан» лежали в самом темном углу полки с детективами. И не продавались. Но однажды критик Вячеслав Курицын пошел в книжный магазин, вытащил Акунина и прочитал. Это был тот редкий случай, когда критик сыграл ту самую роль, которую он должен играть: принес в клюве золотое зерно. Он запускает цепную реакцию, и Акунин становится последним на сегодня мега-продаваемым автором.
– Предвидя вопрос, сразу объясню, почему не считаю Донцову таким автором. Она, как Барбара Картленд – ее продают на вес. Это популярность не одного конкретного наименования, а популярность бренда. Читают не романы Донцовой, читают Донцову. Случай с Акуниным – это штучный успех. Когда отдельный роман продается тиражом миллион экземпляров. «Азазель» продали тиражом больше миллиона экземпляров за первые четыре года. Для современной России это недостижимый тираж. Почему он был так нужен?
Удивительным образом Акунин стал провозвестником потребности в сильной руке и вертикали власти. То, что Акунин оказался по другую сторону – это трагическое недоразумение. Потому, что те самые потребности, которые подарили нам Путина, те же самые потребности подарили нам Акунина. Акунин рисует практически идеальную картину. Как бывает Небесный Иерусалим, так бывает Небесная Россия. Акунин рисует облик Небесной России, богатой, без гнетущей достоевщины и нищеты. Самое страшное, с чем мы сталкиваемся у Акунина в романах о Фандорине – это благопристойная бедность. Это страна просвещенная, в которой соблюдается закон, и, в которой, есть твердая централизованная власть. Это страна абсолютной стабильности, надежности и безопасности, которую нам всем в 98-м и 99-м годах очень хотелось видеть. В этом мире он создает героя, который прекрасен. Он не идеален и поэтому он с одной стороны живой, его легко любить – потому что он неидеален, он живой и в то же время чудо как хорош. Акунин сегодня – это последний кейс великого бестселлера с миллионными тиражами, формирующего новую нишу. После Акунина ретро-детективы не пишет только ленивый. Но пока путинская эпоха не породила сопоставимого масштаба бестселлеров.
Социальный тренд: осмысление прошлого
– Последние бестселлеры, о которых мне хотелось бы поговорить, получили премию «Большая книга». И они, действительно, хорошо продаются. Это роман Захара Прилепина «Обитель» и книга Гузели Яхиной «Зулейха открывает глаза». Они имеют не миллионные тиражи, и, конечно, это не Акунин. Обе эти книги – своеобразный маркер. Они стали поводом для острой и даже болезненной общественной дискуссии. Например, я небольшой любитель романа Яхиной и у меня к нему есть много претензий, но должна вам сказать, что такого отклика ни одна моя запись на Facebook никогда не получала. Причем в диапазоне от: «Как вы смеете оскорблять читателей, которые любят этот роман!?» до «Давайте рассмотрим этот вопрос с гносеологической точки зрения». Я не утрирую, человек пятьдесят написало мне разные сообщения. Этот роман стал каким-то важным моментом, в нем сошлось много силовых линий. Та же история с Прилепиным, но с ним это более ожидаемо. Он известный, раскрученный, важный – от него все чего-то ждут. Одни ждут, что он покается, другие ждут, что он наконец вдарит тем, другим, как следует. Прилепин – центр важных социальных ожиданий. Две самые обсуждаемые книги фактически отвечают на вопрос – как нам жить с нашим прошлым. Нам нужно научиться смотреть в это прошлое. Так чтоб с одной стороны не было больно, а с другой стороны, чтобы не видеть там эффективного менеджера и славного спасителя Отечества. Оба этих романа предлагают нам умеренно-консервативно-позитивный взгляд в то место нашей истории, в котором есть Шаламов, Лев Разгон, Лилия Гинзбург – и они очевидцы, а есть «Обитель» и «Зулейха» гораздо более мягкий, но достаточно честный вариант. До этого была похожая книжка Лилианы Лунгиной «Подстрочник» – абсолютно народный бестселлер. Такой же честный, но не безысходный способ смотреть в прошлое. Лилиана Лунгина нигде не пишет про то, что «хорошо в стране советской жить», она пишет нечто прямо противоположное, но ее послание таково: в любое время, даже в самое страшное время можно быть счастливым.
Ну, а я сижу в засаде и с интересом жду, каким будет следующий бестселлер. Закругляя разговор, я хотела бы призвать вас без фанатизма, но все же обращать внимание на бестселлеры, как на маркеры социальных трендов. Потому, что всегда интересно понять, что эта книга говорит про нас. После Гарри Поттера следовало ожидать оживление в сфере подростковой литературы. После Акунина смотреть на сферу исторического детектива. Сейчас мне кажется, будет плодоносить осмысление нашего прошлого.
«Что будет с книгой в будущем, и чего с ней точно не произойдет»
Интерес к чтению падает – это показывают все социологические опросы. Россия стоит во главе этого тренда. У нас интерес к чтению падает даже быстрее, чем в других странах. Средний россиянин проводит с книгой менее одного часа в день. Только половина россиян проводят свободное время за чтением книг. Нужно ли ожидать, что в какой-то момент интерес к этому занятию упадет до нуля?
– Чтение не исчезнет, в этом я абсолютно убеждена, это не вопрос веры или личного оптимизма. Оно изменится. Для людей моего поколения, я уж не говорю о тех, кто старше, чтение было очень особенным развлечением. Никогда оно не стояло в одном ряду с компьютерными играми, кино и даже театром. Чтение – это сакрализованное действие. Не развлечение, а особо выделенная, важная область жизни. Я как-то читала лекцию библиотекарям. Я не встречала на свете людей прекраснее, чем библиотекари, вот если есть на свете прекрасные люди, как социальная страта, то это именно они. Когда я сказала им, что чтение – это развлечение, они все забили крылами и дружно сказали: «Как же? Как же? Чтение – это для души!» Чтение стоит само по себе и в нем есть нечто особое. Но вдруг, именно сейчас, система начинает распадаться. И чтение все больше начинает становиться в один ряд с другими развлечениями. Культура перестает быть социальным маркером, она перестает описывать человека. Но все-таки, я считаю, что чтение остается в безопасности, потому что это развлечение внутри собственной головы и есть люди, для которых подобные развлечения оптимальны.
Количество таких людей сокращается по естественным причинам. В мое время люди массово читали не потому, что они любили именно эту форму развлечения, а потому что ничего другого им не предлагали. Огромное количество людей, которые бы хотели читать любовный роман, читали нечто куда более сложное, чем то, что предлагало советское книгоиздательство. Они читали Золя и Флобера за неимением Барбары Картленд. Как только появились женские романы, они забыли и про Золя, и про Флобера. Мы были взыскательными читателями поневоле. С чтением происходит примерно то же самое. Люди, для которых чтение не было сакральным, из читательских рядов утекают.
Книги как сентиментальные объекты
Чтение как процесс, чтение как развлечение, чтение как источник информации – никуда не денется, считает Юзефович. Те, кто читал по инерции, переключились на сериалы. Однако в читательской среде случился приток новых читателей – из молодежи. То, что молодежь не читает – это, конечно, неверно. Молодежь читает и читает довольно много. Особенно учащаяся молодежь – студенчество. А вот область, которая претерпевает серьезные изменения – это область обладания книгой. Почему падение книжных продаж очень велико? Это связано не с тем, что книги дороги или их не читают, а скорее с тем, что быть собственником какой-либо информации единолично уже невозможно. Сегодня домашняя библиотека уже не источник знаний, тем более, что справочная литература очень быстро устаревает.
– У меня довольно большая библиотека, но книги для меня не являются источником информации. Примерно 80 процентов в ней – для меня сентиментальные объекты. Это книги, которые достались мне по наследству от мамы, папы, дедушки, прадедушки, либо книги, которые я покупала в молодости. Двухтомник Бертрана Рассела, купленный на первую зарплату, обладает огромной сентиментальной ценностью. В очередной переезд, муж меня с надеждой в голосе спрашивает, можно ли, наконец, избавиться от пятитомника Стивенсона. Я купила его в девятнадцать лет. А могла бы купить зимние ботинки. Я выбрала Стивенсона и не расстанусь с ним никогда. Он кочует с нами с квартиры на квартиру. Но когда мне нужно было почитать детям «Черную стрелу», я не полезла на верхнюю полку, чтобы из второго ряда вытащить моего любимого Стивенсона. Я скачала ее из Интернета и читала с электронной книги.
Что будет с электронными книгами
Книга теряет свою функциональную значимость. Использование электронных книг – гораздо более удобно и органично. Книга, как материальный объект, живет сама по себе, несет тепло наших душ, но мы пользуемся ими гораздо реже, чем электронной книгой. Соответственно продажи бумажных книг будет падать и дальше. Это неизбежно. Замечено, что чем больше человек читает, тем меньше он покупает и читает именно бумажные книги. Опрос в Высшей школе экономики показал, что настаивают на ценности бумажных книг те, кто читают одну книгу в месяц. Если вы читаете одну книгу в месяц, вы хотите извлечь из этого занятия максимум удовольствия. Необходимо чтобы она и шуршала, и пахла, и была приятной на ощупь. Если человек читает 15-20 книг в месяц, то ему абсолютно все равно в каком виде эти книги потреблять, потому что такой человек потребляет текстуальную составляющую. Люди, которые регулярно читают, не являются постоянными посетителями книжного магазина, зато хорошо владеют интернет-навигацией. Любопытно, что не повысилась и продажа электронных книг. Хотя цифровую книгу можно купить по разумной цене и делать с ней что хочешь – читать, послать другу, подарить родственнику. Однако хранить ее нет никакого смысла. Кому она нужна в вечное пользование? Бумажные книги занимают много места в наших небольших квартирах. Электронные книги, конечно, можно хранить, но в чем сакральность обладания этой книгой? Кроме того, мы меняем наши гаджеты. Иногда с ними происходят неприятные истории, они ломаются, дети проливают на них апельсиновый сок. И тогда книги находятся под угрозой уничтожения. Значит, мы должны позаботиться и скопировать их на другой носитель. В общем, владение даже электронной книгой накладывает определенные обязательства.
– Думаю, очень скоро продвинутые читатели начнут пользоваться электронными библиотеками или издательскими подписками, когда книга поступает лишь во временное пользование. Я более не имею необходимости чем-нибудь владеть. За небольшую абонентскую плату в месяц я смогу читать, почитывать, просматривать все что мне захочется и это не становится моим. У меня нет необходимости присваивать информацию. Я не могу заставлять своих студентов что-либо запоминать. У них нет в этом необходимости. Они не хотят хранить информацию, которая им не нужна, а та, которая нужна, она уже активно используется. Ситуация, когда информацией можно пользоваться, но не обязательно обладать, полностью транслируется в книгоиздание. Мы будем читать книги, мы будем ими пользоваться, мы будем обсуждать книги, любить или ненавидеть, но мы не будем ими владеть.
Ни Гоголей, ни Булгаковых в мутной воде
Будущее на ближайшие пять лет – это сервисы электронной подписки. Они будут процветать, специализироваться по профессиональным интересам. Люди, которые хотят много читать, будут ориентированы на подобный сервис. Покупать книги дорого, хранить их негде, обладание ими нерентабельно. Возможно, появятся книжные бутики, где будут совершенно особенные книги, обладание которыми станет элементом престижа. Умный тяжелый нон-фикшн лучше читать на бумаге. Романы на бумаге точно сойдут на «нет».
Но это то, что касается распространения – того, как книги будут попадать к читателю. То, что касается самих книг, то их уже такое количество – огромное облако или туча, в которой очень сложно ориентироваться. В первый день Галина Юзефович рассказала, как ориентироваться в книжных издательствах, на чем они специализируются. Их продукцию можно увидеть в книжных магазинах, на книжных ярмарках, о ней можно увидеть сюжеты в интернете и по телевидению. Как ориентироваться в огромном сонмище электронных текстов, ведь книга как текст тоже претерпевает изменения. Появляется электронный самиздат. То, что автору нужен издатель, оспаривается многими электронными сервисами. Автору нужен читатель. Сегодня книга вполне может обойтись без издателя.
Первым подобные сервисы запустил Amazon. Они позволяют автору избежать участия издателя. Автор может загрузить текст, который автоматически сверстается в книжку. Книга получит обложку, редакционный номер, как у настоящей книжки, и попадет в каталог того же самого Amazon. Заходя в каталог, мы уже не будем знать, эта книжка издана издателем или электронным сервисом. Она начинает жить по тем же законам, как и любая другая книжка. И более того, кто-то из читателей захочет иметь такую книжку, чтобы она шуршала, пахла и была приятной на ощупь. И ему привозят, максимум через неделю, бумажный вариант, потому что цифровые типографии позволяют отпечатать книгу в количестве одного экземпляра очень быстро. И читатель может никогда не узнать, что его книга существует в одном экземпляре. Если книжка востребована, то богатеет автор и богатеет сервис. И, казалось бы, вот он рай для авторов, но почему-то эта история не получила ожидаемого распространения. Из этих глубин выплыли «Сумерки», «Пятьдесят оттенков серого», еще несколько книг. Но, что стало очевидным, никто из этих авторов не стал новым Гоголем или новым Булгаковым.
Кто же будет владеть миром?
– Издатели нужны, – говорит Юзефович. – Кроме того, что издатели охраняют нас от бушующей графомании, они служат ориентирами, размечают территорию, создают карту книгоиздания. Они нам говорят: «Вот тут у нас женский роман. Здесь детектив. А это – специальная литература». Они описывают продукт и систематизируют его. Благодаря электронным фильтрам не проходит: ненормативная лексика, секс и насилие, алкоголь и наркотики. Но фильтрация не картографирование и обладает большим количеством недостатков, она отсеивает иногда и ценные тексты. Например, недоделанные и несовершенные, но с хорошим потенциалом. Увидеть это может только редактор.
И работать с текстом, огранять его может только редактор. Он же создает карту авторского мира. Как централизовать эту область и открыть ее для читателя, пока не знает никто. Например, в маленьких университетских издательствах издаются иногда настоящие шедевры, о которых мало кто знает. Я узнаю о них случайно только потому, что у меня есть друзья в этой сфере. А в Хабаровском университетском издательстве у меня своих людей нет. И я никогда не узнаю, какие жемчужины там издаются. Великий и ужасный Amazon создал для этого «букскаутов» – разведчиков, которые и ловят жемчужины в мутной воде. Сегодня будут востребованы те компетенции, которые помогут находить тропы к тем местам, которые читателю интересны. Не красиво рассказать, или взять интересное интервью, а сначала найти то, на что возникает тот самый социальный запрос, о котором мы говорили с вами вчера.
Если «букскауты» это охотники, которые должны найти качественную духовную пищу, то редактора – это те люди, которые должны эту пищу приготовить и сервировать. Литературный критик, как гурман, должен в этом мире ориентироваться и направлять читателя. А вот владеть миром будет тот, кто сможет унифицировать навигацию.
