В Ельцин Центре в Екатеринбурге 26 апреля прошла лекция искусствоведа, старшего научного сотрудника сектора отечественного искусства XX века Екатеринбургского музея изобразительных искусств Ирины Ризнычок. Лекция была посвящена творчеству художников, направивших свои стопы в США в 1960-1980-е годы.
Все они относились к «третьей волне» эмиграции. Феномен «третьей волны» связан со своего рода «эффектом обманутых ожиданий». После окончания Великой Отечественной войны, знаменитого ХХ Съезда КПСС, озвучивания информации о репрессиях и оттепели творческая интеллигенция в лице писателей, художников, ученых, кажется, вздохнула полной грудью и почти поверила, что вот он – «дивный новый мир», совсем уже на пороге. Василий Аксёнов назвал это советским донкихотством, Борис Пастернак констатировал, что война, несмотря на ее трагизм, стала очистительной бурей, струей свежего воздуха и принесла долгожданное «радостное и вольное чувство общности со всеми».
Однако наступил переломный день – 1 декабря 1962 года. В этот день в Манеже прошла знаковая выставка художников-авангардистов студии «Новая реальность», на которой выставляются работы Эрнста Неизвестного, Анатолия Сафохина, Тамары Тер-Гевондян, Владислава Забарева, Юло-Ильмана Соостера, Владимира Янкилевского, Бориса Жутовского, Люциана Грибкова, Веры Преображенской, Павла Никонова. Стоит отметить, что студия «Новая реальность» была своего рода форпостом неофициального искусства в СССР.
Выставку посещают первые лица СССР. Председатель Совета министров СССР Никита Хрущёв, секретарь ЦК КПСС Михаил Суслов, первый секретарь ЦК ВЛКСМ Сергей Павлов. Потрясенный Хрущев, по легенде, обходит Манеж трижды. «Отец Оттепели» искренне возмущен увиденным, язык авангарда ему глубоко чужд. Да, художественный и литературный авангард Оттепели «стоял на плечах гигантов» в виде авангарда начала ХХ века, в том числе, советской поры, однако с тех пор советское искусство ушло достаточно далеко – и иным путем. В общем, «Новая реальность» с неизбежностью столкнулась со «Старой реальностью».
– Что это за безобразие? Вызывает ли это какое-нибудь чувство? Хочется плюнуть! Многое – мусор! Да! Надо чистить! Что это за лица? Вы что, рисовать не умеете? Мой внук и то лучше нарисует! Запретить! Всё запретить! Прекратить это безобразие! – негодовал Хрущев.
Подведя итог осмотру, Никита Сергеевич выразил уверенность, что советскому народу подобное искусство не нужно, а его творцов надо бы из партии и Союза художников исключить. Впрочем, они по большей части там и не состояли.
– Художников учили на народные деньги, они едят народный хлеб и должны работать для народа, а для кого они работают, если народ их не понимает? – продолжил полемику с «новым искусством» Хрущев, уже немного остыв после выставки.
Больше всего «досталось» профессору Элию Белютину (1925 –2012), основателю «Новой реальности», который до 1990 года оказался «невыездным». После осуждения выставки в Манеже он обосновался на даче в Абрамцево, в 55 километрах от Москвы. Там, в стороне от центра, он продолжил создавать «Новую реальность», объединившую, по разным подсчетам, от 600 до двух тысяч художников, скульпторов и дизайнеров.
«Заморозки» коснулись и писателей: в марте 1963-го года Хрущев «расставил точки над i» в отношениях с Василием Аксёновым и Андреем Вознесенским, публично осудив их и, по сути проведя черту между «правильной» советской литературой – и литературой, которую, пусть инстинктивно и руководствуясь эмоциями, носители «советского мейнстрима» идентифицировали как «чужеродную». Спустя некоторое время были арестованы Юрий Даниэль и Андрей Синявский, а поэт Иосиф Бродский осужден за тунеядство и сослан в деревню Норинская.
Деятели культуры «кожей» ощутили «заморозки», и началась та самая «третья волна». Уехали В. Аксёнов, Ю. Алешковский, И. Бродский, Г. Владимов, В. Войнович, Ф. Горенштейн, И. Губерман, С. Довлатов, А. Галич, Л. Копелев, Н. Коржавин, Ю. Кублановский, Э. Лимонов, В. Максимов, Ю. Мамлеев, В. Некрасов, С. Соколов, А. Синявский, А. Солженицын, Д. Рубина и другие. В США формируется русская диаспора, включающая Аксёнова, Бродского, Довлатова, Коржавина, Алешковского, во Франции обосновались Синявский, Розанова, Некрасов, Лимонов, в Германию перебрались Войнович, Горенштейн.
«Художественная» составляющая «третьей волны» была не менее яркой: Эрнст Неизвестный, Илья и Эмилия Кабаковы, Вагрич Бахчанян, Виталий Комар и Александр Меламид, Александр Косолапов, Леонид Соков и многие другие.
Примечательно, что художники «третьей волны» активно использовали технику соц-арта, которая оказалась понятной и востребованной на Западе.
Лектор Ирина Ринзычок рассказала о работах наиболее известных представителей «третьей волны». Яркие примеры творческих экспериментов – «Происхождение социалистического реализма» В. Комара и А. Меламида, «Ленин и Джакометти» Л. Сокова, «Пророк» Э. Неизвестного.
– Не стоит забывать, что помимо «третьей волны» эмиграции были «первая волна», послереволюционная, и «вторая волна», военная и отчасти поствоенная, – рассказала Ирина Ризнычок. – Что касается «третьей волны»: художники Римма и Валерий Герловины много работали с перфомансом. Они задокументировали перфоманс, который сделали в своей мастерской в Измайлово, эта фотодокументация попала на Венецианскую биеннале. После этого Герловины были вынуждены уехать. В США они продолжили развивать выбранное ранее направление, использовали свои лица и тела в качестве холста. Герловины были хорошо приняты публикой, причем не галерейной, а музейной. У них проходили крупные выставки. Эрнст Неизвестный, на чьей выставке мы сейчас находимся, эмигрировал в 1976 году. Уехал он, как известно, не сразу – три года был «в отказниках». Он был человеком сложной судьбы, прошел Великую Отечественную войну, был ранен, контужен. Он присутствовал на выставке в Манеже, которая попала под разнос Хрущева – Неизвестный был одним из немногих художников, который мог спокойно с ним разговаривать. В СССР ему было сложно работать, несмотря на то, что он был невероятно плодовит, до отъезда создал около 800 работ: скульптуру, графику, литографию, печатную графику. Уезжая, он серьезно изменил жизнь и оставил в Москве семью. Вообще для большинства художников «третьей волны» было характерно то, что они покидали СССР уже сложившимися деятелями искусства. Это были зрелые состоявшиеся мастера, которые не смогли адаптироваться и для которых адаптация была сродни потере лица. Эрнст Неизвестный – из этой категории художников. Он говорил, что не может изменить себе, трансформировать свой стиль на потребу публике.
Однако после эмиграции непримиримые советские художники попали «из огня да в полымя» – в развитую рыночную экономику. Если в Советском Союзе им мешали идеологические рамки, то в США – коммерческие. Если приехавший художник не вписывался в какое-либо направление, то «попадал пальцем в небо», выпадал из выставочного процесса и оставался без средств к существованию.
– Неизвестный – уникальный пример художника, который не стал меняться, – пояснила Ирина Ринзычок. – И добился известности благодаря своему таланту. В США у него была своя мастерская, он преподавал в американских вузах. В 90-е годы в России его стали приглашать делать большие монументальные вещи, например, «Древо жизни» и «Маску скорби».
Также Ирина Ринзычок рассказала о художнике и скульпторе Михаиле Шемякине, который покинул СССР в 1971 году. Задолго до этого Михаил Шемякин был отчислен из Института живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина, а впоследствии работал почтальоном, вахтёром и такелажником, основал группу художников «Петербург».
– Родственники Шемякина были репрессированы, в Советском Союзе он был объявлен душевнобольным, лежал в психиатрических больницах, ему было сложно работать художником, – рассказала Ирина Ринзычок. – Сначала он уехал в Париж, много работал с театром. Вообще же он эрудит, который прекрасно ориентируется в истории искусств, умеет погружаться в эпоху, дружил с Владимиром Высоцким.
