В Ельцин Центре в Екатеринбурге 6 июня прошел День поэзии – поэтический вечер с участием поэтов Михаила Айзенберга, Татьяны Щербины и Всеволода Емелина. Поэтов представил директор книжного магазина «Пиотровский» Михаил Мальцев.
Перед выступлением литераторы посетили музей, где провели более двух часов, а также поговорили с корреспондентом сайта Президентского центра Б.Н. Ельцина.
Всеволод Емелин. Чужой среди своих
– В Музее Б.Н. Ельцина мне показался особенно сильным зал с баррикадами 1991-го, – рассказал поэт Всеволод Емелин. – Помню 90-е, я был тогда человеком политизированным. Москва встречала Бориса Николаевича восторженно. Люди говорили: «Ну, слава Богу, теперь мы заживем». Как только Ельцин впервые появился в столице, на него начали возлагать большие надежды. Население ликовало. Люди считали, что у них появился защитник. В августе 1991-го я стоял под дождем около Белого дома, а еще таскал урны и мусорные баки. Я обратил внимание, что защитники Белого дома отличались от демонстрантов 1989–1990 годов. Тогда на демонстрации ходила интеллигенция. А в августе 1991-го у Белого дома тон задавала не она, говорили об «афганцах», были и полевые командиры, которые делили людей на десятки и сотни. В победу ГКЧП никто из собравшихся около Белого дома не верил, и, несмотря на потоки дождя, народ был бодр, на третий день даже начали шутить.
– Когда вы принадлежали к кружку, возникшему вокруг Александра Меня, то расклеивали листки с призывами к свободе совести. Какие еще требования выдвигал кружок?
– Это происходило до путча, когда я, действительно, принадлежал к религиозной диссидентской группе вокруг Александра Меня, правда, там не использовали слово «диссиденты». Требовали открытия храмов по решению местных общин, разрешения колокольного звона и права выбора священников верующими. Тогда на Церковь возлагали большие надежды. Она была символом возвращения к истокам, считалось, что большевики оторвали российское общество от реальности, а если людям дать больше свободы, то и жизнь начнет улучшаться.
– А 90-е вас вдохновляли как поэта?
– Да, многие мои стихи посвящены этому периоду. Я тогда поймал нерв времени, и возникли мои лучшие тексты.
Татьяна Щербина. «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи…»
– Вы публиковали свои произведения в самиздате, в «Митином журнале» Дмитрия Волчека, где печатались такие известные литераторы как Дмитрий Пригов, Виктор Ерофеев, Владимир Сорокин, Алексей Парщиков. Это происходило потому, что в официальных изданиях опубликовать ваши стихи не представлялось возможности?
– Да, меня не печатали, – рассказала Татьяна Щербина. – После окончания университета я работала в одном журнале, и меня направили в командировку в город Мелитополь, чтобы сделать очерк. Я написала текст с цитатами Гоголя и Чехова, основной мыслью было то, что в провинции с тех пор ничего не изменилось. Отдала статью редактору Владимиру Глотову, который впоследствии стал ответственным секретарем журнала «Огонек». Глотов попытался опубликовать текст, но его уволили, очерк не был напечатан, а я больше не могла публиковаться. Это произошло примерно в 1979 году. Что касается стихов, то я не стремилась непременно их напечатать. Однажды мне сказали, что для публикации подборки стихов нужен «паровозик»: первым должно идти стихотворение если не о Ленине, то, к примеру, о газе и нефти, о любви к Москве, и только потом лирика. Я от этого предложения отказалась и стала делать самиздатовские книжки, продавала их и на это жила. Первую книжку я создала в 1981 году, ее цена была 50 рублей. Книжки были разными: одни я раскрашивала акварельными красками, другие фломастерами, третьи были нераскрашенными, были книги, состоящие из ксерокопий. От этого зависела их стоимость. Кстати, сейчас вышли репринтные издания двух моих первых самиздатовских книг.
– Что эти самиздатовские книги представляли собой по содержанию?
– Среди прочего, они содержали стихи, которые было бы невозможно напечатать. Моя первая журнальная публикация вышла в «Дружбе народов», стихи не касались политики, но их отредактировали, из них были изъяты строки.
– Ваша первая официальная книга «Ноль Ноль» вышла в 1991 году. Стало ли это для вас событием?
– Я тогда жила в Мюнхене, потом в Париже, так что книга вышла в мое отсутствие. Мои стихи, написанные от руки, собрали и издали. Я бы их выбросила.
– Мой издатель, первый частный, независимый, собирал у поэтов стихи. И у меня он брал листки со стихами, которые я не набирала на машинке, и выбросила бы, и вставил в книжку. А в основном она состоит из стихов из самиздатских книг и того, что было написано после последней самиздатской.
– При каких обстоятельствах вы уехали?
– Впервые в 1989 году я поехала на международный фестиваль поэзии в Роттердам, где Россия была главным гостем. В делегации были Иосиф Бродский, Белла Ахмадулина, Александр Кушнер, Евгений Рейн, Геннадий Айги и молодежь – я и Алексей Парщиков. Там я познакомилась с Бродским, мы много говорили о поэзии. После завершения фестиваля мне позвонили с радиостанции «Свобода» и попросили написать о фестивале текст. С тех пор я начала писать для «Свободы» постоянно… Вообще я тогда привыкла жить в бедности, но в моем доме постоянно бывали гости, кто-то приносил тортик, кто-то еще что-либо. Но потом так сложились обстоятельства, что я задумалась, уезжать из страны или нет. И посоветовалась об этом с Бродским. Бродский спросил: «Почему это сейчас так тебя заботит?». Я сказала, что не знаю, что будет. Бродский ответил: «Когда будет, тогда и будешь думать, что тебе делать, а не заранее».
География поездок Татьяны Щербины обширна – Венгрия, Австрия, Германия, Франция, США. Поэтесса говорит, что никогда не была эмигранткой, – творчески реализовывалась в разных странах, а потом вернулась в Россию середины 90-х. Продолжительные поездки Щербины не остались незамеченными – в «Советской России» вышла статья «Смердяковщина», а в «Правде» – «Пустите Дуньку в Европу».
– Я недолго жила в Мюнхене, затем меня пригласили на фестиваль во Францию, и мне захотелось там пожить, – продолжила Татьяна Щербина. – Квартиру в Париже мне нашел Дмитрий Пригов: один человек захотел пожить в Москве, а я в это время жила в его квартире в Париже. Встал вопрос, на что жить. Я пришла в Министерство культуры, сказала, что знаю французский язык и могу пригодиться как переводчик. Потом подала заявку на конкурс, составила список поэтов разных направлений, так получилась антология «Современная французская поэзия». Также я написала книгу стихов на французском языке, и мне за нее дали премию. Я долго жила в Париже, но скучала по Москве, я думала, что вся жизнь – там. И в 1995–1996 году вернулась.
– Какое впечатление произвела на вас обновленная Москва середины 90-х?
– Это было счастье. Знакомые спрашивали, как я могла вообще вернуться в Москву после того, как жила в Париже? Но я поняла, что не хочу возвращаться в Париж. Там я настолько тосковала по Москве, что ходила на русские вечеринки и была готова читать на русском языке все подряд.
Также Татьяна Щербина поделилась впечатлениями от посещения Музея Б.Н. Ельцина.
– У меня ностальгия по Борису Николаевичу Ельцину, поэтому я давно хотела приехать в Ельцин Центр. То, что мы можем свободно выезжать из страны, то, что у нас есть собственность, – заслуги Ельцина. Кроме того, люди поколения моих родителей были вынуждены дружить с директорами театров, заведующими складами, потому что в стране был дефицит. Сегодня это не нужно. Для меня эпоха Ельцина – период приведения жизни в соответствие с моими устремлениями. У меня есть стихотворение, посвященное уходу из жизни Бориса Николаевича. Помню, у меня должен был состояться поэтический вечер, и перед выходом из дома я прочла в интернете, что Борис Николаевич скончался. Для меня это стало потрясением, свой вечер я посвятила памяти Ельцина. Перед этим написала пьесу по мотивам «Гамлета», где одним из действующих лиц был Борис Николаевич. Этот текст я передала в дар Музею Б.Н. Ельцина.
После завершения творческой встречи со слушателями состоялась автограф-сессия поэтов в книжном магазине «Пиотровский».
