Людмила Улицкая: «Всё известное закончилось»

5 мая 2020 г.
Людмила Улицкая: «Всё известное закончилось»

В очередном выпуске цикла «Мир после пандемии» писатель Людмила Улицкая размышляет о разрушительном чувстве страха, о цене человеческой жизни и о том, чему учит и чему не учит история.

В марте Людмила Улицкая опубликовала в интернете свой сценарий «Чума», рассказывающий о вспышке болезни в 1939 году. Написанную 42 года назад рукопись Улицкая нашла случайно в книжном шкафу и увидела в ней параллели с тем, что происходит сегодня. В видеоформате автор читает фрагменты сценария.

Интервью записано 28 апреля 2020 года.

Сорок два года назад, когда мне было тридцать пять лет, я собралась поступать на курсы сценаристов. Были такие при Доме кино. Вёл их Валерий Фрид, и он принимал туда людей с высшим образованием до тридцати пяти лет. Это был последний год, когда я могла бы поступить, и в качестве заявки я подала сценарий. Он был незадолго до этого написан, не специально для подачи, по другой причине. Сейчас о ней скажу. Валерий посмотрел тогда сценарий и сказал, что меня не возьмёт, потому что я уже все умею. На самом деле, я, конечно же, ничего не умела.

С темой, лежавшей внутри этого сценария, я столкнулась незадолго до этого. У меня была приятельница, отец которой был тем патологоанатом, который вскрывал двух умерших от чумы людей в 1939 году. В том году в Москве начиналась эпидемия чумы. Человек, который занимался чумой, чумолог, приехал в Москву на конференцию. Приехал зараженным, потому что разбил перед отъездом опасную пробирку. Приехал, выступил на конференции, вечером плохо себя почувствовал, его забрали в больницу, через сутки он умер. Это была бубонная чума, очень заразная болезнь. Практически все контактировавшие с ним заболели. Этих людей было двое: врач, который его принял в больнице, очень умный и талантливый врач, который очень быстро поставил диагноз, и случайно зашедший туда парикмахер.

Об этой истории я узнала от дочери патологоанатома, история меня ужасно заинтересовала. Все, что я знала про эту историю, только то, эпидемия начиналась и в итоге была остановлена. Также я знала, как это было остановлено. Всех контактировавших поручили изолировать той организации, которая лучше всех умела арестовывать. Это был НКВД. Им дали списки контактировавших, в основном это были участники конференции; люди, жившие в той же гостинице, где жил заболевший, умерший микробиолог. По этому списку наши славные органы прошли и всех арестовали. Естественно, они не говорили, что людей «изымают» по поводу карантина, поэтому семьи всех, кого «изъяли», были абсолютно уверенны, что они арестованы навсегда. Это же 1939-й год, когда 1937-й был уже позади, когда уже известно было, к чему приводят массовые аресты. Прошло две недели. Должна сказать, что это единственный, по-видимому, раз, когда НКВД сработало не людоедским образом, а случайно гуманитарным. Кстати, это была одна из причин, почему этот сценарий не понравился Валерию Фриду. Дело в том, что он был человек, уже отсидевший в тюрьме, и поэтому идея, что НКВД может сделать что-то хорошее, была ему глубоко противна, о чем он мне и сказал. Я на это развела руками: «Но это было так, тут ничего не поделаешь, это правда».

Через две недели людей выпустили. Их закрыли в инфекционной больнице, она до сих пор существует в Сокольниках. Они вышли, и последняя реплика героя – врача, который первым этого заболевшего чумой человека забрал по скорой помощи, была такова. Он бежит к телефону и кричит: «Диночка, Диночка, все в порядке, это была только чума, всего лишь чума, все в порядке». Для меня это важнейшая метафора. Эти последние слова могут быть просто шуткой, но это не шутка, потому что это физическая pestis – болезнь чума, она проистекала в стране, где была широко распространена эпидемия другой чумы. Чумы арестов, чумы расстрелов, чумы уничтожения инакомыслящих и просто вообще уничтожения разнообразного, отчасти случайного, отчасти просто по разнарядке. И мы, имеющие на руках сегодня документы, которые из архивов в своё время получил «Мемориал», знаем, как просто приходили бумаги с указанием арестовать 5000 человек, 2000 человек. Это была чума похуже заразы любой. Вот о чем сценарий.

Я написала его 42 года назад. Сейчас, когда начался карантин, я сижу дома как законопослушный гражданин, начала с уборки территории: помыла все что можно, все углы и потом начала разбирать свои бумажки и натолкнулась на этот сценарий. Я его прочитала, поняла, что, видимо, настало время его вытащить и по крайней мере дать его прочитать. Он сейчас висит в сети. Не имею пока никаких предложений от режиссеров, чтобы его поставить. Думаю, ещё пройдёт длительное время, прежде чем что-то начнут ставить в кино – киноиндустрия замерла, как и многие другие индустрии сегодня. Тем не менее я всё-таки рада, что сценарий опубликован хотя бы в сети, и рада, что эта история сегодня нам показывает, что мы не одиноки в этом мире, у нас были наши предки, которые переживали и пандемию, и серьезные исторические катаклизмы разного рода. Мне бы хотелось, чтобы настроение было получше, потому что это была только чума, всего лишь чума.

«Все известное закончилось»

Буквально несколько дней назад прочитала роман Замятина «Мы», там было несколько очень интересных вещей. Кстати, роман очень интересный, не сказала бы, что гениальный, но очень важный на сегодня, он написан ровно сто лет назад. Фраза, которая остановила мой глаз, – «Всё известное закончилось». Это ощущение, что всё известное, все наши привычки, все наши стандартные ходы мыслей, всё, что мы выучили наизусть, воспринимаем как должное, как обязательное – вдруг отменилось. Оказалось, что мы попали – всем миром попали – в совершенно новое пространство, которого не было. Не было хотя бы по той причине, что в мире и эпидемии, пандемии случались очень много раз, но такого, как сегодня, практически никогда не было. Потому что сегодня мы болеем всем миром, а мир стал таким мобильным, подвижным. Эпидемия, которая началась, предположим, в Китае, через два месяца оказалось всюду: в Австралии, в Азии, в Африке, и это для жизни нашей планеты, для человечества совершенно новое переживание. Мы все вместе оказались в одной беде. И если в прежние времена такие обстоятельства рождали обычно политические, эгоистические, националистические, национальные, геополитические интересы, то сейчас будто сама природа нам что-то хочет сообщить, а мы будто не хотим расшифровать это послание. Я сама нахожусь в состоянии растерянности, размышления, чтения.

Снова возвращаюсь к роману Замятина – там есть одна цифра, которая совершенно поразила меня. Дело в том, что действие романа Замятина происходит в будущем, скажем, в середине ХХI века – для него это было далекое будущее. И в какой-то момент, рассказывая о жизни этого мира, он говорит, что человечество испытало очень тяжелую травму, потеряно большинство населения, осталось всего, обратите внимание, две десятых процента. То есть, он описывает ситуацию, при которой мир уменьшился на 99,8 процента. Будем надеяться, что это не тот сюжет и не та перспектива, которая нас ожидает. В общем есть, о чем задуматься. Мы, вероятно, того, что мир переживает сегодня, ещё никогда не переживали.

Впрочем, есть чрезвычайно важное обстоятельство. За всю историю человечества еще никогда не была так развита наука. И очень многие проблемы, которые сто лет назад были мучительно неразрешимы, сегодня с помощью учёных, медиков, физиков и математиков, стали разрешаемы. И сегодня уже прикидывают, а сколько времени нужно чтобы создать лекарство от Covid-19, чтобы найти и сделать вакцину. И даже какие-то сроки нам указывают: где-то в пределах года. И это тоже совершенно удивительно, и этого тоже не было, потому что прежде, когда человечество сталкивалось с такими мощными стихийными бедствиями, у него не было той науки, того инструментария, которым оно обладает сегодня. Все эти обстоятельства, вместе взятые, делают сегодняшнее время абсолютно уникальным. Считаю, сейчас мы всем миром, всем человечеством переходим мощную, огромную цивилизационную черту. Наши дети, наши внуки будут размышлять и вспоминать о нашем времени приблизительно так, как мой внук, спрашивающий меня: «Бабушка, а ты динозавров видала?». Динозавров я не видала, но в его представлении мое прошлое – это то время, когда я могла встречаться с динозаврами. На самом деле это черта, мы ее переходим сегодня, потому что мир, который будет потом – он неизбежно кардинально изменится. Это главная задача размышлений, и люди поумнее меня, которые гораздо лучше понимают в политике, в науке, в социологии, в психологии человеческой, они сегодня высказывают разнообразные мнения, которые я с большим интересом просматриваю. Но сегодня нет ни одного выступления, про которое я могла бы сказать: «Ага, вот оно, вот так оно и будет».

Пожалуй, наиболее интересное высказывание Ниссима Талеба. Несколько недель назад он опубликовал очень интересную статью. Он экономист, и рассматривает мир не с той точки зрения, с которой я могла бы рассматривать сама, более того, она у меня вызывает еще с юности отторжение и неспособность, неумение, нежелание понять устройство этой части нашей жизни. Как экономист он высказывает чрезвычайно интересные соображения, о которых говорить не буду – больно много всего написано. Но ощущение, что мир поменяется кардинальным образом, и экономика, и логика развития государств и обществ, с моей точки зрения, должна изменится. Только не спрашивайте, хорошо это или плохо, это будут слишком грубые оценки. Глубоко изменятся, очень глубоко. И должна вам признаться, в моей жизни не было периода, когда бы мне было так интересно как сейчас.

«К чему нас приучила расточительность»

Я человек сегодняшнего дня, как-то сама сосредоточена на том, как прожить сегодняшний день, не на том, как мы будем жить завтра – там слишком много неизвестных. То, что мир будет безусловно беднее жить – это определенно. То, что в Москве не будут метаться стаи «Мерседесов» последней модели в том множестве, в котором они сегодня населяют столицу, это, мне кажется, довольно предсказуемо. Мы с вами, люди, которые не государственные, мы не решаем вопросов, мы не можем ничего посоветовать нашему разного рода начальству, маленькому или большому, от дворника до президента. Но то, с чем мы можем работать, так это работать сами с собой. Здесь мне кажется чрезвычайно важным обстоятельство, что мы не должны жить в ситуации страха. Постоянно сталкиваюсь и в Сети, когда туда заглядываю, и в разговорах с моими друзьями близкого и более далекого круга, с чувством страха, которое всех в большей или в меньшей степени охватывает. Думаю, это то первое, с чем мы должны бороться, ведь страх никогда не бывает помощником. С другой стороны, мы прекрасно знаем, что страх – это замечательный двигатель эволюции: очень многие качества и свойства человека не развились бы, если бы не было чувства страха, которое было связано с более сильными противниками, с опасными животными, с природными катаклизмами, с голодом в конце концов.

Как найти правильную меру этого естественного, природного нам чувства страха и чувства собственного достоинства, уважения к жизни, уважения к окружающим? Мне кажется, что это одна из самых основных задач, которые стоят перед частным человеком – не бояться. Страна наша пережила разные, тяжелые обстоятельства. Я родилась в середине войны и войны не помню, но послевоенную, достаточно бедную, убогую жизнь помню очень хорошо. Это всеобщее убожество жизни, когда, я прекрасно помню, выходит ребенок во двор с большим куском белого хлеба (булки были большие), намазанным тонким слоем масла и сверху посыпанным сахаром – и все по очереди кусали. Это называлось солдатское пирожное, это была большая роскошь. Что-то может изменится в той будущей жизни, к которой мы должны готовиться, и очень много из того, что было нашим обыденным и привычным и с точки зрения жизни послевоенной роскошным обстоятельством, станет повседневным.

Я не приветствую, скажем, введения карточного режима. Но мы будем гораздо более аккуратно относится к тому что мы купили и принесли в дом, к помойному ведру, которое мы наполняем объедками, ошмётками, остатками и выбрасываем на помойку, да и к самой помойке мир будет по-другому относится. Это изобилие, в котором, кстати, живет и Россия, не самая богатая страна, приучило нас к чудовищному расточительству. Когда-то я в очень юные годы написала свою первую статью, она была посвящена тому, что нет большего ненавистника материи, чем материалисты. Материалисты исключительно жестоко обращаются с материей. Возможно, мы будем пересматривать наши взаимоотношения с миром именно в зоне нашего общения с Землей, растениями, животными, с едой. Скажем, повсеместно сейчас наблюдается, что все больше людей становятся вегетарианцами. Это очень интересно. Это давно уже утратило медицинскую подоснову, сегодняшние вегетарианцы не говорят нам: «полезно есть морковку, а не мясо». Какие-то другие морального рода вещи начинают просвечивать: не надо есть мясо, потому что коровку жалко, потому что тем, что человек развёл дикое количество домашних животных, которых он уничтожает, он уничтожает отчасти этим нашу планету. Эти разведенные для прокормления животные тоже съедают часть этой божьей благодати, которая, вообще говоря, и есть Творение. Масса, огромный круг разнообразнейших вопросов, я даже не берусь их перечислить. Мысль скользит, потому что сегодня возникает один вопрос, завтра другой. И тема взаимоотношений государства и общества тоже здесь стоит, она тоже существенна, и тема наших будущих взаимоотношений. Мы перестанем целоваться при встрече, пожимать друг другу руку, хлопать по плечу, потому что возникнет привычка страха контакта, а это так для человека свойственно, это его природа – прикосновения. Это так важно, это тоже своего рода язык, язык жестов, которыми мы с вами общаемся, часто не отдавая себе в этом отчета. И это все – сумма потрясающих, разнообразных, удивительно интересных и сложных вопросов, на которые сегодня ответить вряд ли кто сможет, но пофантазировать на эту тему, поиграть в эту игру мне кажется очень интересно.

«Гуманизм победил?»

Пока что никто не победил ничего. Значит, заявление относительно того, что человеческая жизнь – самое дорогое, чем располагает государство, заявление было сделано. Звучит хорошо, но по части практической пока не вижу. Из тех пятерых знакомых мне людей, которые заболели, четверо врачи. Это значит, что врачи не обеспечены масками, респираторами, одноразовыми халатами, и когда ты об этом знаешь, то понимаешь: значит все-таки не совсем человеческая жизнь – самое важное. Кстати, пятый заболевший – священник. Вот люди на переднем крае этой борьбы оказались не защищены. При этом я вижу сообщения, что Россия поставила в Италию и, по-моему, в Испанию, ИВЛ, а также тесты на Covid-19. Но время для гуманитарной помощи сегодня не настало. Сегодня в гуманитарной помощи нуждаются наши врачи в первую очередь и те, кто на этом самом переднем крае находятся. Значит, вопрос на счёт гуманизма оставим со знаком вопроса. Пока я этого не увидела.

Пока я могу отметить, что, скажем, глупостей происходит как всегда очень много. Например, когда в Москве (в день введения электронных кодов-пропусков - ред.) перед входом в метро скопилась колоссальная толпа народу, которая, собственно говоря, отменила весь этот карантин, потому что люди, едущие на работу, которые в принципе двухметровое расстояние должны соблюдать между собой, все стояли в густой толпе. По всей Москве это происходило. Это чудовищный идиотизм. Комментариев здесь быть не может, настолько это очевидно. Что касается помощи самым наименее обеспеченным людям в нашей стране, одиноким пенсионерам, инвалидам, учреждениям, в которых эти же люди, сироты, инвалиды и хосписы существуют, – это все очень плохо финансируется, преступно плохо. Я узнала, что для размещения больных коронавирусом закрыли в Екатеринбурге хоспис, в котором лежало 50 человек, умирающих людей, уже умирающих. Хоспис закрыли, людей раздали по домам, умирающих, и это какой-то свирепый идиотизм власти. К сожалению, мы отчасти к этому привыкли. Но, может, опомнятся, может очухаются все-таки, немножко будут гуманнее себя вести.

В основном я получаю письма от моих друзей, от моих друзей, которые живут заграницей, мы постоянно переписываемся, перезваниваемся. Бедствие всеобщее. И то, что где-то эпидемия пошла на спад, а мы ещё не дошли до пика, – это меня очень настораживает. Такие истории, как толпа возле метро, они могут очень сильно этот пик увеличить. То, что вижу я, меня не радует, не считаю, что государство справляется с сегодняшней ситуацией.

«Счастье на карантине»

Плохой диагноз, когда человек не может сам с собой побыть. Это на самом деле диагноз, который относится не к какому-то одному Васе или к Кате, это относится к очень многим людям. Сейчас в каком-то смысле абсолютно уникальное, замечательное время. Сегодня можно сделать то, что ты очень давно собирался, но не доходили руки, даже не говорю об уборке помещения. Позади меня стоит книжный шкаф, который я мечтала двадцать лет разобрать. Я это сделала в первую неделю карантина, вытащила по книжечке, протерла пыль, переложила. Семь ящиков набрала книг, которые я отдам, без которых могу сегодня жить. В библиотеке стало свободно и просто, а я будто подвиг совершила. То же проделала в чулане, в комоде и в буфете. На это ушло приблизительно недели полторы, может, даже две. И тут для меня наступило самое тяжелое – я должна была сесть работать, а работа у меня, надо сказать, тормозит и не идёт. Откладываю в сторону одно, откладываю в сторону другое и говорю себе: так, с работой закончено, но у меня есть целая стопка книг, в сущности, список. Собственно, сейчас этот список в виде книг лежит возле кровати, и я его наконец прочитаю. Там есть с десяток книг, которые мне давно хотелось прочитать, а они либо сложные, либо скучноватые. Скучноватые, потому что я до них не доросла, потому что мы любим читать книжки, которые нам в размер. Проходит десять лет, ты перечитываешь «Капитанскую дочку», открываешь в ней много того, что ты не заметил в юности, в детстве тем более. Эти книжки открываются, эти книжки перечитываются, и это счастье, потому что я обычно читаю торопясь. А сейчас я читаю не торопясь, и это для меня какое-то возвращение к временам молодости, когда спешки в моей жизни было меньше. Вот поэтому думаю, что у каждого из нас есть свои невыполненные задачи. Невыполненные задачи, не отвеченные вопросы. И сейчас идеальное время, чтобы не торопясь и без ощущения «ой, сейчас надо бежать куда-то или куда-то пойти» сделать отложенное. Сейчас можно медленно и тихо прочитать книжку, которая была тебе сложна, трудна, но хотелось ее прочитать.

«Планетарные люди»

Есть одна ужасная проблема. Дело в том, что я всю жизнь читаю по делу, что-то пишу – допустим, роман, рассказ, не важно – и тут же прочитываю все, что по этому поводу было. И поскольку у меня была идея коснуться темы возвращения эмигрантов, которые уехали во время революции, вскоре после революции из России, философский пароход 1922 года, то сейчас рядом со мной лежит книжка как раз об этом. Ее автор Угримов. Книга называется «Из Москвы в Москву, через Париж и Воркуту». Название – это и есть вся его биография. Он был сыном товарища министра земледелия царской России. Сам был агрономом, получил образование во Франции, и в конце 40-х – начале 50-х, когда русские эмигранты, в основном белые эмигранты, после победы над фашистской Германией рванулись в Россию, он на этой волне вернулся. Трагическая история, очень многие из этих вернувшихся были посажены сразу. Александр Александрович тоже сидел, в Воркуту попал и он, и его жена. Интереснейшая биография. Этот круг сейчас меня интересует, и довольно много у меня книг на эту тему.

У меня был ещё один любимый знакомый, близкий, любимый человек, отец Андрей Сергеенко. Он был священник и тоже в 15-летнем возрасте покинул Россию через Чёрное море – известный маршрут: Болгария, Франция… Рукоположен был он в Париже, а потом вернулся в 1949-м, и мы с ним общались до 1978-го года, до времени его смерти. Вот такая ещё одна биография. Это тема очень волнующая, потому что это люди, которые вернулись на родину, а потом их дети не все, но некоторые, снова уехали во Францию, в Америку и стали планетарными людьми. Таких людей делается все больше и больше.

Вот на днях посмотрела передачу «ВДудь», где замечательный журналист Дудь рассказывает о русских ребятах, которые сегодня в Стэнфорде. Это то молодое поколение, уже правнуки тех, кто меня интересуют, которые тоже предприняли это движение из России. Часть из них вернётся, часть не вернётся. Но я знаю семьи, где люди уезжали, возвращались, снова уезжали и таким образом становились людьми мира, которые утрачивали узконациональные интересы, эгоистические, для них интересы планеты, всего человечества были выше интересов национальных. То, что сейчас происходит, этот коронавирус, пандемия, которая касается всего человечества, она нас выводит на этот уровень. Кончаются темы города, государства, континента, мы оказались на очень маленькой Земле. И какие бы ни были последствия ближайшего времени, совершенно ясно, что это будет огромный, огромный опыт. Все время к этому возвращаюсь, потому что это главная мысль, которая волнует всех, не только меня. Что будет дальше, где будут жить наши дети, уедут они, вернутся и вообще, что будет с нашей страной, потому что сейчас в России огромное количество богатых людей, которые смогли дать образование своим детям, которые купили чуть ли не острова, во всяком случае виллы, в южной Франции. Я недавно была там – просто кварталы живущих там русских богачей, и дети их уже там, и они уедут, и это дети, которые получили на Западе образование. Такого не было никогда. Это что-то совершенно новое, уникальное.

Во время революции уезжали из России дворяне, уезжали служащие, связанные с властью, довольно большое количество русской армии тогда оказалось в турецком Галлиполи – последствия Первой мировой войны. А сегодня уезжают либо домработницы, которых пол-Италии, это русские женщины без образования, которые работают там, ну, в общем, домработницами, сиделками. И уезжают хорошо образованные, с хорошими головами молодые люди, мальчики. Вот передача Дудя как раз об этом и свидетельствовала. Эти прекрасные ребята, двадцатипятилетние – а они вернутся? Я видела университеты Беркли и Стэнфорд, мы там месяц с мужем жили по приглашению более 12 лет тому назад. Это потрясающие ребята, они работают на планету. Проблемы, которые они ставят и разрешают, касаются того, что мы с вами будем все вместе есть, кто сделает нам то искусственное мясо, когда перестанут разводить рогатый скот в нынешних количествах. Это они придумывают там сегодня лекарство от коронавируса, они придумывают вакцину, это наши ребята, которые живут там. И это проблема острейшая. Почему в нашей стране не создана для этих молодых людей среда, в которой они могли бы работать, почему они уезжают в Стэнфорд и работают там – это интересный вопрос. Это не драматическая ситуация, потому что эти люди работают на все человечество. И все-таки немножко жалко, что не в Москве и не Московской области.

Все видео проекта «Мир после пандемии» на Youtube

Сегодня сложно давать прогнозы, но еще сложнее – их не давать. Как заставить себя не думать о том, каким будет мир после пандемии? Как изменится власть, отношения между странами, экономика, медицина, образование, культура, весь уклад жизни? Сумеет ли мир извлечь уроки из этого кризиса? И если да, какими они будут? В новом (пока онлайн) цикле Ельцин Центра «Мир после пандемии» лучшие российские и зарубежные эксперты будут размышлять над этими вопросами. Наивно ждать простых ответов, их не будет – зато будет честная попытка заглянуть в будущее.

Льготные категории посетителей

Льготные билеты можно приобрести только в кассах Ельцин Центра. Льготы распространяются только на посещение экспозиции Музея и Арт-галереи. Все остальные услуги платные, в соответствии с прайс-листом.
Для использования права на льготное посещение музея представитель льготной категории обязан предъявить документ, подтверждающий право на использование льготы.

Оставить заявку

Это мероприятие мы можем провести в удобное для вас время. Пожалуйста, оставьте свои контакты, и мы свяжемся с вами.
Спасибо, заявка на экскурсию «Другая жизнь президента» принята. Мы скоро свяжемся с вами.