В Ельцин Центре в Екатеринбурге 27 сентября побывал уникальный гость – Кшиштоф Занусси, один из культовых польских режиссеров и сценаристов, лауреат главного конкурса Венецианского кинофестиваля («Золотой лев» за фильм «Год спокойного солнца» в 1984 году) и обладатель целого ряда других престижных международных наград.
Творческий и невероятно насыщенный вечер Занусси стал совместным проектом Польского культурного центра, кинотеатра «Пионер» и Ельцин Центра. В рамках встречи в кино-конференц-зале прошел специальный показ отреставрированной копии художественного фильма «Константа».
– За фильм «Константа» я получил на Каннском фестивале приз за лучшую режиссуру, но перед этим наша цензура настаивала, чтобы я вырезал из фильма некоторые моменты, - рассказал Занусси. – Сегодня трудно предположить, что могло тогда раздражать цензоров. «Константа» – картина о том, как мы жили в коррумпированной стране, где все было за взятки. Но власть признавала, что подобные факты существуют. Другое дело, что в фильме есть сцена, когда умирающая мать хочет передать свое страдание сыну, которого она любит. Это как будто ее молитва и подарок. Только в христианской традиции есть идея того, что можно подарить свое страдание. Именно эту сцену требовали вырезать, но я был против, хотя рисковал тем, что картина, несмотря на то, что была уже отобрана, не попадет в Канны. Все же, наконец, фильм отпустили. «Константа» никогда не была в прокате в Советском Союзе, но много ездила по миру.
Перед знакомством с «Константой» зрители получили уникальную возможность побывать фактически на предпремьерном показе нового фильма «Эфир», над которым сейчас работает режиссер. 18-минутный отрывок «Эфира» аудитория посмотрела на одном дыхании. На день раньше, чем посетители Ельцин Центра, его «вдохнули» только новосибирские зрители. Ради «тест-драйва» новинки Занусси, по его признанию, вырвался на два дня со съемок.
– Можно сказать, что меня здесь нет, - пошутил режиссер. – Даже моя труппа не знает, что я летал в Екатеринбург и Новосибирск, но меня очень привлекла идея встречи с публикой. Фильм «Эфир» снят уже наполовину, для сегодняшнего просмотра я выбрал несколько несмонтированных сцен из разных частей фильма.
В фильме «Эфир», действие которого происходит до Первой мировой войны, только название напоминает о «невыносимой легкости бытия». Этот красивый исторический фильм многомерен, философичен, наполнен многочисленными смыслами и аллюзиями, как и все творчество Занусси. Согласно сюжету, увлекшийся молодой пациенткой врач убивает предмет своих мечтаний. Преступника приговаривают к повешению, однако казнь заменяют ссылкой, и убийце предстоит пройти через ряд непростых жизненных испытаний. Герой отчасти напоминает Фауста, отчасти Раскольникова, отчасти Базарова – в общем, тех персонажей классической словесности, которые будто бы иллюстрируют фразу из «Братьев Карамазовых» Достоевского: «Тут дьявол с богом борется, а поле битвы — сердца людей».
В книжном магазине «Пиотровский» после кинопоказа состоялась встреча Занусси со зрителями. Предметом обсуждения стала лента «Константа». Этот фильм, можно сказать, символ молодой польской демократии. Главный герой, молодой альпинист и математик Витольд мечтает отправиться в Гималаи. Однако будучи человеком глубоко порядочным, он не может оставаться равнодушным к проявлениям двойной морали, с которыми ему приходится сталкиваться. Юный Витольд обнаруживает, что польское общество погрязло в лицемерии и коррупции: без блата или взятки он не может определить в палату умирающую мать. А работодатель прямо говорит главному герою:
– Тебе легко иметь чистые руки. Они еще будут у тебя грязными, ты не будешь исключением.
– Нельзя позволять, чтобы какой-то чиновник превышал полномочия и зарабатывал на стороне, - отвечает правдоруб Витольд. – Это противоречит принципам демократии.
Прямолинейный и простодушный борец за справедливость, Витольд призывает коллег выступить единым фронтом против воровства и лицемерия. Итог борьбы плачевен: в Гималаи герой так и не попадает, а его самого подставляют и обвиняют в попытке нарушить закон. Тем не менее герой продолжает настаивать на том, что все люди должны быть честными.
Зрителей волновал вопрос, являлся ли главный герой вымышленным персонажем или же режиссер опирался на документальную основу.
– Трудно сказать. Есть мнение, что об обыкновенных людях не стоит рассказывать, – ответил Кшиштоф Занусси. – Но альпинисты – особая порода людей, как и математики, они также очень своеобразные люди.
– Потребности современной молодежи зачастую превосходят возможности среды. Как этот конфликт будет разрешен? – поинтересовался один из слушателей.
– Нужно ставить вопрос по-другому: а что готова сделать молодежь? Мы сами, не общество и не окружение, отвечаем за свою жизнь. Спустя много лет после создания фильма я доснял историю главных героев, которые отвечают на вопрос, что с ними произошло в жизни. Я создал образ человека, который не добился успеха, но остался положительным и работает в фонде по спасению самоубийц. В фильме сыграли те же актеры.
– Почему вы дали фильму именно название «Константа»?
– По первому образованию я физик. У каждого из нас есть тоска по тому, что называют константой. Мы хотим жить в «главной» реальности. Чтобы было понятно, что добро – это добро, зло – это зло, любовь – это любовь. А не когда все смешано – и все похоже.
– Чем современное польское кино отличается от российского?
– У нас хорошая система поддержки кино. И у нас есть средства на художественное кино, причем эти деньги не государственные, а общественные. В этом причина того, что у нас много интересных дебютов. Наши молодые режиссеры находятся в поиске ценностей. Они видят хаос окружающего мира и им хочется уловить то, что я назвал константой, то, что имеет абсолютную ценность.
Кшиштоф Занусси в Музее Ельцина
Видео: Александр Поляков
Особым пунктом программы Занусси стала состоявшаяся в «Пиотровском» презентация книги «Как нам жить? Мои стратегии», когда режиссер выступил уже в роли писателя.
– Во время одного из моих посещений США, где я читал лекции о кино, мне предложили прочесть и лекции о жизни, – рассказал историю появления книги Занусси. – Я попробовал это сделать и проиллюстрировал лекции отрывками из картин. Оказалось, что на это был большой спрос. После нескольких мастер-классов я составил книгу. Я описал разные этапы жизни и обозначил каталог выборов, которые встают перед нами. Также в книге много размышлений, анекдотов и небольших историй.
Во время своего визита Кшиштоф Занусси познакомился с музеем, осмотрел Ельцин Центр и нашел время для обстоятельной беседы.
– Я удивился, что Ельцин Центр такой огромный. Приятно видеть, что здесь представлено столько разных видов деятельности, а не только сохраняется память об одном человеке, – поделился впечатлениями режиссер. – Это место, где можно подумать о будущем. Я был лично знаком с Ельциным и делал о нем документальный фильм. Тогда Ельцин еще не обладал всей полнотой власти, а Россия входила в состав Советского Союза. Это была интересная и драматичная встреча. Съемки проходили в тот период, когда Горбачев пытался снять Ельцина. Я присутствовал при этом, сидел в зале, и Ельцин предупредил, что если он по результатам голосования проиграет, то не стоит снимать фильм о нем. Фильм был подготовлен для немецкого, французского, итальянского телевидения.
– Какое впечатление произвела на вас эта встреча?
– Борис Николаевич был противоречивым человеком. В нем было все: что-то от ребенка, что-то от политика. Он был сильной личностью, это было заметно сразу. В те времена, когда Ельцин находился у власти, на Западе считали, что это надежный период развития России. Была надежда на развитие. Я провел с Ельциным несколько часов. От ребенка у него была чувствительность, при этом он был большой мятежник. Чувствовалось, что Ельцин с Урала, такой политик в Центральной России не появился бы.
– То есть сила уральского характера в нем чувствовалась?
– Да.
– Что особенно запомнилось из общения с Борисом Николаевичем?
– Однажды он так рассердился, что прервал наш разговор. Я задавал ему неожиданные и трудные вопросы. Например, я спросил у него, какой будет роль православия в развитии России. Он был не готов ответить на этот вопрос.
Мэтр раскрыл секрет – ради кого он любит приезжать в Россию.
– Это русская интеллигенция, ничего похожего ни в какой другой стране мира нет, – рассказал Занусси. – Также мне интересно православие, хотя я и католик. То, что нас отличает, мне даже более интересно, чем то, что объединяет. Я не очень верю в славянские связи. Вообще поляки не любят слово «славянин». Когда кто-то забыл ключи, опоздал, запил и в понедельник не пришел на работу, то говорят «славянская душа». Если женщина говорит «ох» и «ах», но ничего не умеет, то говорят «славянка». Мы хотим подчеркнуть наши связи с Западом, хотя мы бедный сосед Запада.
– После распада соцлагеря и Советского Союза Россия и Польша стали ближе или дальше друг от друга? И как восприняли в Польше распад СССР?
– В Польше перемены воспринимались с большой радостью и, конечно, наши страны стали ближе. Отношения между людьми улучшились. В Польше говорили, что тюрьма народов открыла свои двери. Когда я посетил в начале 90-х независимую Россию, я мог декларировать свою искреннюю дружбу, уже без подозрений в том, что я делаю это по наказу. После распада соцлагеря Россия и Польша одинаково переживали бедность, которая нас сблизила. Русские приезжали торговать в Польшу, поляки – в Россию. Это была солидарность бедняков.
– В книге вы используете сценарии нескольких своих фильмов. Какой из них сегодня кажется вам наиболее актуальным?
– Не могу сказать. Я как отец многих детей, все делал искренне и как можно лучше. Что и кому понравится – право выбирать за зрителями.
– Насколько активно цензура вмешивалась в ваши фильмы?
– Вырезали многие моменты и из многих фильмов. Но мы тогда этим гордились. Более того, если цензура ничего не вырезала, то значит, что мы недалеко продвинулись. Вырезали из разных соображений, прежде всего идеологических. Я же не снимал картины, в которых, к примеру, было бы слишком много обнаженных дам (смеется – прим. редакции). Иногда вырезали всего одно предложение. К примеру, один мой персонаж пошутил, что все зависит от набора кадров. Мне сказали, что это ирония по отношению к вождю. И я переформулировал, что все зависит от набора людей, и это предложение прошло.
– Какое послание вы вкладываете в ваш новый фильм «Эфир»?
– Если суть фильма можно объяснить в тезисе, то это пропаганда, а не искусство. Искусство – это тайна. «Эфир» – это фильм-притча, он построен вокруг мифа о Фаусте, человеке, который продает душу, но при этом в существование души не верит. Это современный человек. Он не верит в Бога и не верит в дьявола, который появляется в картине. В общем, я хотел рассказать о существовании души и бога. Но не так, как об этом принято рассказывать.
– Какой выбор делает ваш Фауст, который ради человеческих страстей преступает этические нормы?
– Мой герой не верит в то, что эти нормы важны, и в этом его ошибка. Между тем, они основа нашего развития, культуры, исторического успеха. А вот какой смысл возникнет в финале, для меня загадка.
– Когда мы увидим ваш новый фильм?
– Кино похоже на беременного слона. От момента первых съемок до последних проходит 12 месяцев, а съемки начались в августе.
Книга Кшиштофа Занусси «Как нам жить? Мои стратегии» о том, что «жизнь прожить – не поле перейти». В ней есть все – и философия, и живые истории из жизни мастера, и фрагменты лучших киносценариев. Среди ярких эпизодов книги – история ареста отца Занусси, который был взят под стражу после того, как прогнал со стройки делегацию советских строителей. Гости сказали, что советский бетон схватывается на любом морозе. Польские рабочие тут же сняли соломенные циновки со своего бетона, чтобы доказать, что польский бетон не уступает советскому. И именно это вывело из себя отца маэстро.
– Отца арестовывали много раз, – подтвердил Занусси. – По происхождению мой отец итальянец, и у него был вулканический темперамент. Он открыто высказывался, а потом оказывалось, что это недопустимо. Советских людей нельзя было критиковать, за это сажали. И это была часть опыта моего детства. Все же после немецкой оккупации аресты не стали самыми страшными испытаниями, ведь жизни отца ничего не угрожало.
– При этом вы отмечаете, что, будучи школьником, думали о том, что не имеете права деклассироваться. Причем под деклассированием вы подразумеваете не потерю социального статуса, а опасность оподлиться. Насколько часто во времена вашей юности возникали ситуации нравственного выбора, когда можно было деклассироваться в обозначенном вами смысле этого слова?
– Очень часто. Чувствовался постоянный нажим. Но мы стремились вести себя порядочно, и это относится ко всему нашему поколению. Мы не употребляли мат. И в этом была наша оборона. Использование нецензурных слов означало бы опускание на самый низкий социальный уровень. Даже если мы бедно одевались и питались очень скудно, родители следили за тем, чтобы мы не клали локти на стол.
– В книге вы пишете, что в 90-е отказались от предложения снять фильм, который рассказывал о священнике, заключенном в лагере Дахау. Почему вы приняли такое решение?
– Я отказался потому, что немецкие продюсеры очень хотели, чтобы я подчеркнул греховность и вину главного героя, священника. Но я принадлежу к нации, которая была жертвой нацизма, и я не хотел помогать снимать с нацистов вину.
– В книге вы пишете о борьбе мира потребления и мира культуры за современного человека. О том, что не стоит засорять душу чтением бульварных романов. О том, что «мы все живем ради культуры, хотя все считают иначе – якобы ради счастья». При этом, человека подстерегают множество искушений. Можно ли утверждать, что современный человек проиграл битву миру потребления?
– Возможно, сегодня такой период, когда наша культура стала более демократичной. Высокая культурна доступна так, как никогда раньше, но многие ли захотят ее выбрать – увидим. Меня тревожит, что часто носители высокой культуры опускаются. Символ этого – джинсы с дырками. Кажется, что это смешно и ничему не мешает. Но означает, что человек, который носит джинсы без дырок, делает их специально, чтобы показать, что он такой же, как все. Хотя гораздо важнее доказать, что ты не как все.
– Однажды вы сказали, что у всех художников, какими бы разными они ни были, враг один – варварство, хамство, примитивизм. А может ли художник изменить мир к лучшему?
– Может, но чуть-чуть. Не нужно питать иллюзий – миром владеют деньги и сила.
– У молодежи, которая не пережила ни сталинизм, ни войны, ни голод, нравственный иммунитет ниже, чем, скажем, у вашего поколения?
– Это правда, так и есть. Но не надо завидовать нашей трудной жизни. Это мы можем завидовать, что молодежи живется легче, чем жилось нам.
– Одно из ваших интересных наблюдений: «У нас, поляков, много комплексов. И это серьезный козырь: комплекс часто становится мотивацией к действию». Есть ли у поляков комплекс по отношению к России?
– Конечно, есть. Мы часто проигрывали исторические соревнования. Речь Посполитая проиграла Российской империи. Но если нас обыграли, то это право того, кто выиграл. Это как в жизни: побеждает тот, кто сильнее. И лучше не повторять прежних ошибок – таких, как те ошибки, которые привели когда-то к разделению Польши между тремя ее соседями.
– Каковы перспективы отношений наших стран в сфере культуры?
– Я думаю, они будут развиваться, потому что у нас много того, что нас объединяет, несмотря на то, что у нас сейчас «холодный» период. Уверен, что он пройдет.
