В Ельцин Центре в Екатеринбурге 22 октября состоялась лекция политолога Кирилла Рогова «Сто лет назад – сто лет вперед. Что советский и постсоветский опыт говорит нам о будущем России». Она продолжила в цикл лекций «Будущее России в развивающемся мире», который открыла политолог Екатерина Шульман.
– В 1991 году мы пребывали в состоянии эйфории, – рассказал Кирилл Рогов. – Казалось, что коммунизм кончился – и наступит демократия. Как будто мы из одной комнаты вышли – и должны были попасть в другую. Сегодня мы знаем, что большинство стран не являются ни диктатурами, ни демократиями, а находятся между двух полюсов. Однако то, что мы, образно говоря, «не попали в другую комнату», привело к всплеску пессимизма в социуме.
Для того, чтобы понять суть происходящего в России в последние годы и заглянуть в будущее, Кирилл Рогов произвел вместе с аудиторией экскурс в прошлое.
– Люди, которые пришли к власти в 1917 году, были марксистами, но режим, который они стали строить после захвата власти, не имел с марксизмом ничего общего, – поделился своей точкой зрения Рогов. – Россия отставала от Западной Европы примерно на 50 лет. Возникла новая экономическая модель, смысл которой заключался в том, что все ресурсы сконцентрировались в руках государства, которое начало распределять их между секторами. Сталинская модель была моделью нерыночной индустриализации, с жестким административным управлением. Единственным агентом индустриализации было государство. Нерыночная индустриализация стала фундаментальным моментом российской истории.
Данная модель, отметил Рогов, давала быстрый эффект индустриализации, что особенно было востребовано теми странами, чья экономика не позволяла осуществить быстрый индустриальный рывок, зато в результате во второй половине 50-х - первой половине 60-х, по оценке Рогова, СССР и США достигли технологического паритета.
При этом после распада коммунистической системы Россия оказалась без традиции частной собственности, опыта многопартийной системы и конкуренции, одновременно активизировались бандформирования, сложившиеся на базе спортивных и иных сообществ. Эти структуры Рогов охарактеризовал как высокомотивированные и сплоченные межличностным доверием.
– Главная моя идея – в том, что история России 90-х годов была драматична, потому что предыдущие 70 лет мы двигались по траектории, отличной от траектории Западной Европы, –сформулировал Кирилл Рогов. – В 90-е появляются выборы, но нет навыка социального доверия, которое бы поддерживало существование партий.
Сложности, с которыми, по мнению Рогова, приходится справляться России на пути к будущему, – в огромной территории, демографической проблеме, стареющем населении, а также в необходимости формирования такой модели федерализма, которая сочетала бы связность, непротиворечивость и одновременно автономность развития традиций и укладов жизни, сложившихся на различных территориях. В качестве примера явной разницы укладов политолог привел Москву и Дагестан.
Лекция Кирилла Рогова в Ельцин Центре
Видео: Александр Поляков
Во время диалога, который состоялся после лекции, аудиторию интересовало отношение спикера к религии, а также трудности, связанные с миграцией и модернизацией.
Кирилл Рогов посетил музей первого президента России и оценил его с точки зрения современной политологии.
– Экспозиция Музея Ельцина мне очень понравилась, – признался Рогов. – Я профессионально занимаюсь 90-и и очень многое знаю про это время. В 90-е я был взрослым человеком, участником некоторых событий тех лет. Музей производит сильное впечатление, он классно сделан. Мне очень понравился ролик, прямолинейный, красивый и впечатляющий. Вообще замечательно, что есть Ельцин Центр. Ельцин Центр великолепен, он очень живой, это один из центров жизни Екатеринбурга и поднимает город на новую высоту. И во многом благодаря этому Екатеринбург становится исторической столицей России, во всяком случае, здесь находится один из фокусов российской истории. Один из драматических моментов этой истории: когда Ельцин сносит Дом Ипатьева, а потом, будучи в ином качестве, Борис Николаевич поворачивает историю в другую сторону.
– Участвует в упокоении останков царской семьи в Петропавловской крепости в 1998?
– Да, и в этом поступке – драматизм времени. В самой исторической фигуре Ельцина воплощена неоднозначность русской истории. Также для меня остается загадкой, как Ельцин во время конфликта с Лигачевым пошел ва-банк… А в 1991 году я стоял во внутреннем кольце и защищал вход в Белый дом.
– Тоже отчасти пошли ва-банк. Испытывали ли вы тогда страх, и возникало ли ощущение, что вы меняете историю России?
– Да, было страшно. Потому что советская власть держалась на том, что она принимала такие решения, каковым мог стать штурм Белого дома. Штурм по логике должен был состояться. Пространство около главного входа было открыто с трех сторон. Я не понимаю, почему этого не сделали.
– Почему было принято мирное решение, как вы думаете?
– Командиры частей, которые могли это сделать, по всей видимости, не хотели так поступать. Минуты были драматические. Была тонкая грань…
– Видели ли вы выступление Бориса Николаевича тогда?
– Да, конечно. Первое выступление было еще до приезда танков, он выступал с балкона. Людей 19 августа было еще мало, как и в ночь с 19 на 20 августа. А потом стало много. Люди, очевидно, поначалу еще не понимали, что можно выступить, и ничего за это не сделают. И на второй день, когда я спускался в метро, там было много подъезжающих людей.
– Возникло ли потом ощущение, что страна уже другая?
– Да, конечно. Не то, что другая, – было чувство, что мы победили. Советская система была деморализована.
– Можно ли говорить, что в 90-е, благодаря Ельцину, Россия опробовала под руководством нескольких премьеров разные модели своего будущего?
– Был период мощной хаотичной трансформации. То, что мы видели в 90-е, было историческим творчеством россиян, это было то, что могла произвести Россия. Колоссальная заслуга Ельцина в том, что он не хотел устанавливать твердую власть. У него были жесты русского самодержца, но, по сути, по содержанию, в нем этого не было. И это огромное достоинство.
– Какова роль 1917 года в истории России?
– Это был драматический поворот. Февральская революция стала правильным переходом к республике. Что касается октября, эта дата выдумана во многом большевиками. С февраля по октябрь они запускали механизм гражданской войны. Если мы посмотрим, как обычно ведут себя политические силы, то убедимся, что они стремятся не допустить гражданскую войну, большевики же действовали наоборот. Они хотели натравить одних на других.
– Когда в истории России исчезнут белые пятна?
– Только тогда, когда будут учитываться разные точки зрения, без игнорирования какой-либо из них.
