Каким образом современные государства сочетают в себе черты демократии и монархии? Об этом в своей лекции «Карл Маркс, Макс Вебер и устройство бонапартизма» рассказал Григорий Юдин, кандидат философских наук, профессор Московской высшей школы социальных и экономических наук. Лекция прошла 22 ноября в Образовательном центре в рамках цикла «Политика. Скрытые смыслы».
По словам Григория Юдина, основы системы, при которой президент обладает огромными полномочиями, а народ только голосует и ограничивается тем, что обеспечивает лидеру легитимность, были заложены в середине XIX века первым французским президентом Луи-Наполеоном Бонапартом, который назвал свой режим «монархией с опорой на массы».
Перспективность такого подхода быстро осознали политические мыслители. И если Карл Маркс видел в бонапартизме фундаментальную угрозу для демократии, то Макс Вебер, работая над конституцией Веймарской республики, предложил проект «плебисцитарной демократии». Такой тип государственного устройства должен был обеспечивать демократическую поддержку для сильного и ответственного лидера, но в итоге привёл к власти Гитлера.
В увлекательном полуторачасовом выступлении профессор погрузил слушателей в исторический и философский контекст, а также рассказал о том, в какой степени идеи Маркса и Вебера продолжают определять современную политику, почему бонапартизм вновь входит в моду и какие препятствия могут встать у него на пути.
Как определить демократию?
Лекция началась с поисков ответа на вопрос о критериях демократического устройства.
— Первая вещь, которая приходит в голову, — ротация через выборность. Является ли Россия демократией по этому критерию? Выборность точно есть, ротация на большинстве постов — тоже, в том числе на президентском. В этом месте обычно люди напрягаются и начинают спрашивать: минуточку, а как мы тогда будем отличать демократию от не демократии?
По словам Григория Юдина, здесь на помощь исследователям приходят различные индексы и рейтинги демократии. Ключевым компонентом в определении места страны в рейтинге действительно являются честные выборы, и это довольно интересный факт с точки зрения политической философии.
«Начиная с античности вся политическая философия говорила нам, что выборы — это институт олигархический, аристократический, а не демократический. Если у вас олигархия, то будут выборы, а если демократия, будет жребий, — сказал лектор. — Если б мы спросили у Аристотеля, что он думает [по поводу современной демократии], он бы ответил: это электоральная олигархия. Есть элиты, которые, собственно, и правят. И получают власть через то, что раз в несколько лет избиратели идут на участки. А правят все время те, кто до этого и правил, — олигархи».
Как получилось, что мы начали определять демократию через выборы? Григорий Юдин считает, что причиной этому стал один конкретный человек — знаменитый австрийский экономист Йозеф Шумпетер, который сформулировал теорию минимальной демократии и дал ей следующее определение:
Демократия — такое институциональное устройство, для принятия политических решений в котором индивиды приобретают власть принимать решения путём конкурентной борьбы за голоса избирателей.
Это определение называется минималистским, потому что отводит народу минимальную роль — голосовать на выборах. Другой власти у него нет. Народ — это техническое средство, чтобы те, кто принимают решения, обосновывали эти решения. Вопросы, определяющие участь народа, поднимаются и решаются за него, — сказал Григорий Юдин, — и приверженец демократии должен принять этот факт как данность.
Кризис либеральной демократии и усиление лидерской модели
По мнению Григория Юдина, либеральные демократии, к которым сейчас относят большинство демократических государств, испытывают кризис. Во-первых, в них есть выраженная тенденция к усилению исполнительной власти, «президентиализации». Это видно по тем странам, где президентский пост есть или его вводят (например, Турция). И даже в парламентских республиках, где нет поста президента, главы правительств приобретают всё больше и больше полномочий.
Во-вторых, наблюдается кризис репрезентации (представительства). По всему миру доверие к политикам снижается, падают показатели явки на выборах. Люди не очень понимают, для чего участвовать в политической деятельности, если всё заканчивается тем, что выбирают политиков, действующих в своих интересах. По словам Григория Юдина, отчуждение граждан от политической системы наблюдается по всему миру, Россия не исключение.
Наконец, ещё одна тенденция — это запрос на сильного лидера, желательно пришедшего не из системы государственного управления. Это следствие надежды масс на изменения и разочарования в сложившихся политических механизмах.
— В последние десять лет на высшие посты в государствах часто приходят антисистемные люди. На недавних выборах Чили первый тур президентских выборов выиграл крайне правый политик Хосе Антонио Каст. Дональд Трамп в Америке, Борис Джонсон в Великобритании выиграли выборы в схожих обстоятельствах.
По словам Григория Юдина, в радикальном варианте это превращается в «лидерские демократии». Есть несколько свежих и характерных примеров — Венгрия с Виктором Орбаном, Россия с Владимиром Путиным и Турция с Реджепом Эрдоганом. В такой системе лидер пытается выстроить устойчивую систему, в которой коммуницирует с народом напрямую, поверх государственных институтов.
— Это такая смесь демократии с откровенным монархическим элементом. Ситуация, при которой есть один лидер с огромными полномочиями, между лидером и массами нет никаких посредников.
В современной политической науке такие режимы называют «нелиберальными демократиями», «гибридными» или «переходными» режимами. Бытует и мнение, что это и есть подлинная демократия, без сложных институтов, с прямой опорой лидера на народ. Так или иначе, но исторические предпосылки и примеры такой модели совершенно точно известны. В первую очередь, это Франция второй половины XIX века, когда первый всенародно избранный президент страны Шарль Луи Наполеон Бонапарт (Наполеон III) преобразовал политический строй в империю.
Первый «электоральный сюрприз» в современной истории
В 1848 году во Франции была свергнута июльская монархия и установлена Вторая республика с президентом во главе. В стране впервые вводится всеобщее избирательное право для мужчин, что во всех слоях общества вызывает огромный восторг.
Наиболее вероятным победителем считался генерал Кавеньяк — кандидат от буржуазии. И вдруг в предвыборную кампанию активно включается Шарль Луи Наполеон Бонапарт — племянник императора Наполеона. По словам Григория Юдина, комичный персонаж и политический авантюрист, который уже дважды до этого безуспешно пытался устроить военный переворот и установить династию.
Со времён поражения в наполеоновских войнах прошло чуть больше 30 лет, и в народе ещё сильны реваншистские настроения. Франция по-прежнему чувствует, что ей нужно вернуть былое могущество.
— Республиканцы во главе с Кавеньяком не думали, насколько Наполеон Бонапарт может быть магическим именем для крестьян и для масс. Люди приходили на участки и говорили — «я за Наполеона голосую». И Бонапарт победил в первом туре, — рассказывает Григорий Юдин.
Буржуазия быстро поняла, что введение всеобщего избирательного права было ошибкой, но уже не смогла ничего откатить назад. Бонапарт стал самым большим сторонником всенародного голосования, отбил все попытки ввести ограничения и пошёл намного дальше.
В декабре 1851 года Наполеон с помощью армии произвёл переворот, потребовав от Национальной Ассамблеи принятия новой конституции, давшей ему почти монархическую власть. А в ноябре 1852 года общенародным плебисцитом была утверждена трансформация Франции в наследственную империю с Бонапартом во главе.
В ходе своего правления Наполеон III ещё несколько раз прибегал к плебисциту для проведения своих решений. Вторым важным инструментом легитимации как самого Бонапарта, так и чиновников из его администрации была разветвлённая система местных выборов. Назначался административный кандидат, который пытался «прислониться» к императору, и всё чиновничество занималось тем, что организовывало победное голосование, что обычно и удавалось.
Просуществовала эта система до 1870 года — во время Франко-прусской войны Наполеон III возглавил крайне неудачную операцию под Седаном и попал в плен к неприятелю. На следующий день в Париже вспыхнуло восстание, которое похоронило созданную им систему, — Франция снова стала республикой.
Критика бонапартизма Карлом Марксом
Уже в своих ранних работах Карл Маркс, критикуя гегелевскую философию права, резко противопоставляет демократию и монархию. Первая является для него подлинной и истинной, вторая — неподлинной и неистинной.
По мнению Карла Маркса, реальной субстанцией и первоосновой политики является народ, а любое государственное устройство, в том числе монархическое, — это случайная форма, которую он в данный момент принял. Раз режим основывается на демосе, то демос может его и демонтировать. Демократию Маркс называл «разгаданной тайной» всех режимов и считал, что в конечном счёте любой строй возвращается к демократии.
В работе «18 брюмера Луи Бонапарта» Карл Маркс произвёл свой знаменитый анализ бонапартистского режима. Философ показал, что переворот, который совершил Бонапарт в 1851–1852 годах, является текущим исходом классовой борьбы. Однако, по словам Григория Юдина, самое ценное в работе «18 брюмера Луи Бонапарта» — не классовый анализ, а вскрытый Марксом механизм личной связи лидера и неструктурированной массы, на которую он опирается.
— Выборное Национальное собрание связано с нацией метафизически, отображая в лице своих отдельных представителей многообразные стороны национального духа. Выборный же президент связан с ней лично — в нём национальный дух является во плоти. Бонапарт — это и есть Франция и французы. По сравнению с парламентом, президент является своего рода носителем божественного права, он правитель народной милостью, — процитировал Григорий Юдин политические выводы Маркса.
Карл Маркс считал, что после революции 1848 года буржуазия не собиралась делиться с массами властью. Однако поскольку проект был эмансипаторным, уравнивающим, массы получили избирательное право. А в условиях всеобщего избирательного права элиты, которые не хотят длиться властью, провоцируют те самые массы на то, чтобы избирать себе монархического правителя.
— Очень важный вывод, который делает Маркс, состоит в том, что причиной бонапартистского движения является не избыток демократии, а её недостаток. Поскольку элиты не собирались давать народу ничем управлять, они создали ситуацию дефицита демократии, не лишив при этом народ полностью избирательного права. И народ, который оказался отчуждён от системы, захотел себе сильного правителя, — подытожил Григорий Юдин.
Экспорт бонапартизма в Германию и Веймарская конституция
После военной катастрофы при Седане бонапартизм во Франции стремительно заканчивается. Однако именно в Германии интерес к системе, которую Наполеон III выстраивал 20 лет, возрастает. Потому что в новообразованной Германской империи есть фигура, похожая на Бонапарта, — Отто фон Бисмарк. Который, хоть и не император, но выглядит как мощный правитель. Первый канцлер объединённой страны прямо взаимодействует с народом, жёстко обходится с парламентом и начинает говорить в бонапартистском стиле.
Через 40 лет после крушения режима Бонапарта и появления Германской империи начинается Первая мировая война. Империя терпит крах, и в Германии возникает республика. Одномоментно вводится всеобщее избирательное право, в том числе и для женщин. Огромные массы людей, у которых не было никакого опыта участия в управлении, начинают править. При этом в обществе сильны реваншистские настроения, — перечисляет уже знакомые по восхождению Луи Наполеона обстоятельства Григорий Юдин.
В конце 1918 года, сразу после краха рейха (второго рейха, гитлеровский был третьим — ред.), созывается конституционная комиссия, одним из членов которой становится Макс Вебер — известный политик, участник леволиберальной Немецкой демократической партии с авторитетом философа и учёного.
Когда его привлекают к подготовке Веймарской конституции, он начинает педалировать идею, что в стране должен быть всенародно избираемый президент, обладающий в том числе чрезвычайными полномочиями для разрешения политических кризисов. Забегая вперёд: это положение, зафиксированное в 48-й статье конституции, помогает интриге, которая приводит к власти Адольфа Гитлера.
— Гитлер никогда не выигрывал выборов — ни одни выборы не дали ему возможность возглавить Германию, и ему приходится прибегнуть к интриге. Президент Пауль фон Гинденбург назначает его канцлером, потом происходит поджог Рейхстага, и фактически страна оказывается в ситуации бессрочно действующей 48-й статьи, — пояснил Григорий Юдин.
Макса Вебера впоследствии часто обвиняли в том, что он заложил бомбу под историю страны. Но обратимся к его теории, которую он назвал «теорией плебесцитарной демократии».
Теория плебисцитарной демократии Макса Вебера
Вебер исходил из того, что массовая демократия в новых условиях неизбежна, но опасна. Он не верил в то, что массы могут чем-то реально управлять, и предложил построить режим, в котором, с одной стороны, массы будут включены, а с другой — будет ответственное правление.
Как это сделать? Вебер не верил в эффективность парламентской демократии. Германия лежит в руинах, а группировки в рейхстаге растягивают страну в разные стороны, не думая об общем интересе. Поэтому необходим сильный лидер, который будет опираться напрямую на народ. Не парламентская демократия, а президентская республика. Лидер должен избираться на прямых всенародных выборах, чтобы у него была своя собственная легитимность.
— Согласно терминологии Вебера, это комбинированный тип господства, в котором харизматическая легитимность сочетается с легально-рациональной. Вебер полагал, что такая комбинация создаст устойчивый режим. За харизму отвечает лидер, за которым идёт народ. Вождь, или по-немецки — фюрер. Вторая сторона дела — бюрократия и парламент, которые отвечают за легально-рациональное. У лидера в распоряжении старая добрая немецкая бюрократия, которая работает как его аппарат. А насчёт парламента Вебера считал, что из него могут вырастать будущие политические лидеры.
Важнейшая идея Макса Вебера заключается в том, что выборы в такой системе функционируют как плебисцит. И по сути дела, выполняют функцию аккламации. Это термин из римской истории, который предполагает, что решения императора озвучиваются народу и народ единодушно вскрикивает в поддержку. Народ как бы валидирует решение — не император его принял, а народ принял. И это очень важный момент для такой системы, говорит Григорий Юдин.
По мнению Вебера, в плебисцитарной демократии выборы, по большому счету, — это вотум о доверии. Вопрос, который выносится на голосование, вне зависимости от конкретной формулировки, состоит в следующем: поддерживаете вы лидера или не поддерживаете? Результат плебисцита также заранее известен всем. Однако для того, чтобы решения были действительно утверждены, требуется так называемое сверхбольшинство, а не просто 50 процентов плюс один голос. Это должно быть впечатляющее число, чтобы всем было понятно, что за решением стоит народ.
Вебер не скрывал, что плебисцитарная демократия — демократия только по названию, и прямо говорил, что президент — это диктатор с поля предвыборной борьбы. При этом философ не верил в то, что народ может чем-то править, и считал, что граждане не должны сильно лезть в политику. «Когда народ нужен лидеру, он должен появиться на избирательных участках, сказать „да“ и исчезнуть. Примерно так выглядит функция народа», — интерпретирует теорию плебисцитарной демократии Григорий Юдин.
Идея Макса Вебера о проведении плебисцитов впоследствии была подхвачена национал-социалистами, которые довольно активно использовали этот инструмент, — по их инициативе было пять всеобщих плебисцитов (например, по аншлюсу Австрии) и множество частных.
По словам Григория Юдина, идеи Макса Вебера спустя 20 лет Йозеф Шумпетер переупаковал в доктрину минимальной демократии: «Принятие лидера — вот настоящая функция народного голосования». Автор определения не скрывал свои симпатии к Наполеону и считал, что во главе государства должен быть сильный властитель, который будет принимать решения.
— Бонапартизм — это такой «троянский конь», которого теория минимальной демократии засовывает в наши представления о том, что такое демократия. Если мы так определяем демократию, как говорил Шумпетер, — она будет склонна к тому, чтобы превращаться в бонапартизм, — подчеркнул профессор.
Бонапартизм и современная Россия
В продолжение лекции Григорий Юдин провёл сравнение ситуации в России с описанными выше примерами.
— В начале 90-х страна оказалась в структурных условиях, которые нам что-то напоминают. Во-первых, это резкое появление реального избирательного права — формальные советские выборы замещаются реальными. Во-вторых, страна проигрывает холодную войну и в ней потихонечку нарастает реваншизм. В-третьих, собственно демократические элементы, связанные с реальным самоуправлением, игнорировались во всевозрастающей степени.
В результате конфликта между президентом и парламентом в 1993 году Россия получила суперпрезидентскую конституцию. Григорий Юдин уверен, что это была идея Бориса Ельцина: «Первый российский президент и люди, которые разрабатывали основной закон, рассуждали примерно как Вебер. Есть мощнейший конфликт между элитами во власти. Чтобы его купировать, нужен сильный президент, который будет опираться прямо на народ».
Гражданская активность в стране начала угасать. И уже в «нулевые» мы получили радикализацию плебисцитарной модели: выборы разных уровней стали превращаться в прямые или косвенные плебисциты, на которых решается не то, кто будет править, а то, насколько массово поддерживается «генеральная линия». Плюс мы постоянно видим рейтинги и опросы как главное доказательство того, что правитель легитимен и реально опирается на народ.
У парламента пропала его самостоятельная роль — вплоть до того, что один из его спикеров Борис Грызлов сказал крылатую фразу: «Парламент — не место для дискуссий». Наконец, в 2020 году мы получили реформу конституции в сторону фактически выборной монархии, уверен профессор.
— Со спокойной, безоценочной точки зрения, президент в сегодняшней России обладает практически монархической властью. Да, это выборное лицо, так что у нас сложилась плебисцитарная монархия. Или плебисцитарная демократия, можете её хоть так, хоть так назвать. Вдобавок мы получаем широкое использование цифровых технологий, которые это голосование делают всё проще и проще. И Россия сегодня является глобальным лидером по внедрению электронного голосования, — подытожил Григорий Юдин.
Современные перспективы бонапартизма
Бонапартистские режимы возникают в условиях, когда демократические институты замещаются голосованием, — такой вывод о причинах возникновения подобных режимов могли бы сделать и Карл Маркс, и Макс Вебер. Люди устают, отчуждаются от системы, не верят, что можно что-то изменить, проголосовав за того или иного кандидата, и качество политической репрезентации падает.
Ещё один важный вывод состоит в том, что массы могут выступать средством легитимации монархического режима. «Это мысль, которая с ходу не даётся, потому что обычно там, где массы, — там демократия, но противоречия нет», — уверен Григорий Юдин.
Наконец, важно подчеркнуть, что бонапартизм — это не какой-то неполноценный тип развития, а совершенно сознательно сконструированная, устойчивая, крепкая модель. «Это сознательный дизайн, в котором есть свои функции для масс, правителя, бюрократов, парламента, местных органов власти. Это не значит, что это идеальная система, но это целостная система, которая была так спроектирована», — продолжает лектор.
Тенденции к появлению бонапартистских систем видны далеко не только в Венгрии, Турции или России. «Во многих странах „на коне“ оказываются политики, которые говорят: давайте все эти вопросы будем просто решать голосованием. Так делала в Италии партия „5 звёзд“. В Украине Владимир Зеленский пришёл во власть с декларацией решать все важные вопросы через референдум», — привёл примеры профессор.
Впрочем, отметил он, опыт показывает, что бонапартистские режимы пока были скорее недолговечны. При этом Григорий Юдин высказал опасение, что в современных условиях электронные технологии могут создать возможности для совершенствования бонапартизма. Однако до сих пор у этого строя наблюдалось несколько структурных проблем.
Во-первых, это проблема трансфера харизмы — не очень понятно, как харизматический лидер может создать другого харизматического лидера. Во-вторых, есть встроенное противоречие между активностью и пассивностью масс. С одной стороны, нужно, чтобы массы были пассивны и не лезли в политику. С другой стороны, во время плебисцита происходит активная мобилизация масс, и массам этот спектакль быстро надоедает.
— Заканчивается это по-разному. И один из вариантов — тоталитарный дрейф. Если идея с активизацией масс побеждает, это может закончиться так, как закончилось, например, в Германии. Плебисцитарный режим привёл к явному тоталитарному уклону, где уже не было никакого выбора между активностью и пассивностью. Была максимальная, тотальная мобилизация масс, — высказал опасение Григорий Юдин.
Наконец, подчеркнул профессор, последний урок, который мы можем взять у Карла Маркса, состоит в том, что может существовать какая-то более последовательная идея демократии, которая будет утверждать народ как истинного полноправного правителя.
— «Поскольку народ — это корень и основание всех режимов, он имеет право устранить любую форму и построить любую другую форму». Могут быть какие-то новые формы демократии. Но как они будут выглядеть — это задача для современной политической философии, — завершил свою лекцию Григорий Юдин.
