Летом 2021 года в издательстве «Молодая гвардия» вышла книга «Егор Гайдар. Человек не отсюда» — первая биография архитектора экономических реформ в России 90-х. Написали её журналисты Андрей Колесников и Борис Минаев. В зале Свободы музея Бориса Ельцина они представили книгу екатеринбургской публике.
Кем был Егор Гайдар и что можно сказать о его судьбе? Одни считают его разрушителем, другие — спасителем российской экономики. Реформатор оставил после себя огромное наследие — десятки интервью и записей выступлений, собрание сочинений в 15 томах. Однако вплоть до недавнего времени едва ли не единственным источником данных о его жизненном пути оставалась статья в «Википедии».
Символично, что презентация прошла 17 августа — в очередную годовщину дефолта 1998 года. Егор Гайдар был одним из тех, кто принимал активное участие в событиях того времени — он вёл переговоры с международными финансовыми организациями и в целом приложил руку ко всем знаковым экономическим событиям той эпохи.
Презентация биографии реформатора прошла в формате публичного интервью с её авторами. Вопросы задавал историк, кандидат исторических наук, научный сотрудник Музея Бориса Ельцина Евгений Емельянов, а в конце присоединиться к дискуссии смогли все желающие из зала. Приводим выдержки из этой беседы.
Евгений Емельянов: Расскажите, как долго шла работа над книгой, какие возникали сложности и какие были сделаны открытия?
Андрей Колесников: Биография этого человека заколдована — за её написание брались многие, но мы первые, кто завершил. Это тяжёлое дело — не художественная литература и не документальное кино. Работать с сухим полунаучным материалом, превращая его в чтение, предназначенное для широких масс, — серьёзная проблема для тех, кто пишет книги.
Гайдара часто называют противоречивой фигурой, но внутри него не было противоречий. Да и с точки зрения исторического процесса противоречий нет — мы видим, какой получился результат. Главная трудность, с которой мы столкнулись, — попытка осознать его раннюю смерть в 53 года. Это требовало анализа, почему так произошло.
Писали мы два года. Технологически это непросто, когда два человека работают над одним произведением. Мы разбили работу на части и распределили их между собой. А потом объединили и достигли стилистического единообразия.
Борис Минаев: Помимо изучения архивных материалов и 15 томов того, что написал сам Гайдар, мы брали интервью у друзей и соратников, встречались с Петром Егоровичем Гайдаром и с мамой нашего героя — Ариадной Павловной Бажовой. Она, кстати, уроженка Екатеринбурга, дочь автора «Хозяйки Медной горы». Ей сейчас 95 лет, и она прекрасно мыслит и разговаривает.
Евгений Емельянов: Какие перемены произошли у вас в восприятии героя?
Борис Минаев: Было много важных фактологических открытий, касающихся отца Егора, Тимура Гайдара. Я много знал про него — он был военным журналистом, корреспондентом на Кубе и в Афганистане. Но не знал его бэкграунд, связанный с 1968-м годом, его диссидентским кружком и тем, что он пережил в связи с вводом войск в Чехословакию. Это был шок для нас, и это многое поменяло для меня в его образе.
Андрей Колесников: Отношение к самому Гайдару не менялось. Но мы стали копать второй-третий слой и лучше поняли, почему он такой крутой.
Евгений Емельянов: Удалось ли обнаружить какие-то новые факты о жизни Егора Гайдара?
Борис Минаев: Если бы на данный момент уже было 3-4 биографии, то найти новое было бы интересным вызовом. У нас ситуация иная: важно понимать, что биография Гайдара до сих пор не была написана, за исключением биографического романа «Егор» Мариэтты Чудаковой, адресованного подросткам.
Нашей задачей было собрать в формате «Жизнь замечательных людей» все факты от рождения героя до его смерти. И несмотря на то, что речь идёт о сравнительно недавних событиях, многое вспоминается уже с трудом. История с предполагаемым отравлением Гайдара в Дублине в 2006-м или его попытки с помощью челночной кулуарной дипломатии отменить или затормозить программу противоракетной обороны, потому что это приведёт к ухудшению отношений России и Запада, — об этом все забыли.
Были вещи интересные: например, история о его отставке имеет массу подробностей и скрытых внутренних сценариев и выглядит совсем иначе спустя 30 лет.
Андрей Колесников: Речь идёт не об открытиях, а о том, чтобы привести факты в систему и рассказать историю человека.
Для меня как для человека, который читал книги Гайдара, открытием стала эволюция его письма: как в скучных прикладных научных статьях 80-х годов в советских изданиях вдруг обнаруживается красная нить, в которой мы видим будущего Гайдара.
Сначала мы видим человека, который вряд ли смог бы реализовать такие радикальные реформы, рафинированного и внешне интеллигентного. Но который в определённые моменты своей жизни, что называется, «махал шашкой» — это касалось конфликта в Чечне, конфликтов в Осетии или Таджикистане. Это его свойство генетическое, фамильное, но для меня была новостью степень решительности его характера в разных политических ситуациях.
Евгений Емельянов: «Ветер истории вывел учёного Гайдара из кабинета в политику», говорили о Егоре. Остался ли он при этом «кабинетным учёным»?
Андрей Колесников: Гайдар был прагматиком и применял экономические теории на практике. Всегда спрашивал собеседника, сможет ли помочь ему та или иная теория в принятии политических решений. «Слишком красиво, чтобы применять на практике», — можно было от него услышать в ответ на то или иное предложение, основанное на математической модели, которые он не очень любил.
В экономическом сообществе ему отказывают в эпитете «кабинетного учёного». Но то, как и о чём он писал — его вторая ипостась. На нулевые годы пришёлся период написания им большого количества книг. Например, «Гибель империи» — чисто научная работа про распад империй, не только СССР. Он получал от этой работы большое удовольствие, описывая это явление как эпизод экономической истории человечества как таковой.
Борис Минаев: Гайдар не готовил себя к политической карьере. Он был человеком библиотеки и кабинета и готовил себя к роли советника при ком-то, принимающем решения. И может быть, пришёл бы к этому однажды. Но, как и многие люди конца 80-х — начала 90-х годов, был выброшен на поверхность политического океана обвальным ходом событий. И в этот момент понял, что те экономические реформы, о которых они говорили с коллегами и которые готовили в теории с начала 80-х, могут произойти сейчас.
Таких людей, которые резко изменили свою жизнь и вдруг зашли на трибуну съезда и стали людьми, принимающими решения, было немало. Но Гайдар стал самым парадоксальным из них. Интеллигент, закрытый человек — но когда он понял, что сейчас можно принимать решения, он ринулся, как боец и революционер, в гущу событий, потому что таков был его характер.
Евгений Емельянов: Почему именно Гайдар возглавил реализацию экономических реформ в России? Он не был топовой фигурой в публичной экономической мысли, но стал лидером реформаторов, призывавших к изменениям в стране.
Андрей Колесников: Долгая история. Сколько было команд в 80-е? Тогда всем было понятно, что надо делать реформы, и были сделаны важные шаги в сторону освобождения экономики. Но не было сделано того, что изменило бы экономический строй и спасло бы экономику. В первую очередь, это вопрос о частной собственности и либерализация цен.
Масса документов свидетельствует о том, что советское правительство понимало необходимость либерализации цен, но боялось ответственности и народного гнева. На протяжении пяти лет шло накопление денежного пресса, не обеспеченного товарами, и всё это упало на плечи Гайдара.
Гайдар и члены его круга ещё в начале 80-х стали системно думать о том, как изменить экономику. Ежедневно и еженедельно шли обсуждения, они изучали системы других стран и в какой-то степени были самоучками — ничего подобного в СССР не было.
Немаловажно и то, что Гайдар не только обсуждал, но и был готов реализовывать реформы. И обладал высочайшим авторитетом среди ровесников в экономических кругах — все говорили, что более профессиональных экономистов среди нас нет. Это неформальное лидерство стало формальным в какой-то момент — в 1991-м у всех было ощущение, что скоро куда-то позовут этих ребят. То ли советниками, то ли самим дадут реализовывать реформы.
В декабре 1991 года Борис Ельцин должен был принять решение, кому поручить эту ответственность. Он мог назначить людей своего круга — Олега Лобова и Юрия Скокова, но понимал, что они не будут делать реформ, они боятся.
Сильная команда и собственная экономическая программа были у Григория Явлинского — «400 дней», которая впоследствии превратилась в «500 дней». И по сути, стоял выбор, кто будет делать реформы: Явлинский или Гайдар с Чубайсом.
Явлинский был готов работать на других условиях, ему нужно было больше пространства для маневра. А главное — он собирался действовать в рамках СССР. Гайдар же говорил, что действовать надо в рамках России, что это утопия — проводить те же реформы и в России, и в Таджикистане. Это и привлекло Ельцина, скорее всего.
Президенту привели молодого человека, и что-то в Гайдаре ему понравилось. Скорее всего, то, что он не только предлагает, но и готов реализовывать.
Борис Минаев: Борис Николаевич — опытный руководитель высокого уровня. Он хотел, чтобы Явлинский и Гайдар оба работали, чтобы критиковали друг друга, чтобы один был формальным главой, а другой — советником. Была ещё третья группа экономистов, которые частично вошли в реформаторскую команду, — группа Евгения Сабурова.
Было ясно, что советские академики не справятся с программой реформ. Что надо набрать молодую команду камикадзе — чтобы те отпустили цены и запустили приватизацию.
Но когда Ельцин вёл переговоры, Явлинский ставил условия и выдвигал требования, видел себя в этих реформах — какой пост ему дадут, пойдут ли на эти условия и так далее. А Гайдар — не хочу ничего плохого сказать про Явлинского — был готов взяться и сделать то, о чем они 15 лет разговаривали, и увидеть в реальности, как это работает.
Евгений Емельянов: Когда реформы начались, Гайдара критиковали со всех сторон. На ваш взгляд, была ли лучшая программа действий, чем действия команды Гайдара?
Андрей Колесников: Программа, может быть, могла быть лучше. В теории. Явлинский говорил: сначала надо было либерализовать экономику и только потом отпускать цены. Гайдар спрашивал: как? Возникли несколько новых стран без границ и налоговой системы. Дефицит государственного бюджета составлял 30 процентов — то есть денег тратили больше на треть, чем получали. Есть мнение, что и денег никаких не было — что это были формальные записи на счетах, а деньги пошли на оплату внешних долгов. Гайдар их набрал? Нет, они были созданы в советское время.
Сколько времени заняла бы либерализация в ситуации, когда не было ни еды, ни способов её получить? Единственный способ получить еду — это отпустить цены, либерализовать внутреннюю и внешнюю торговлю, провести приватизацию.
Его обвиняли, что приватизацию он провёл в интересах олигархов. Но почему они торопились с массовой приватизацией? Потому что у них не было другого выбора: уже шла стихийная приватизация и хозяевами предприятий становились «красные директора». И было непонятно, у кого больше власти — у них или у реформаторов. Это была серьёзная борьба.
Они слов таких не знали — «чикагские мальчики» (группа чилийских экономистов в эпоху военного режима Аугусто Пиночета, работавшая с целью построения экономики «свободного рынка» в Чили и децентрализации её экономико-политической системы, практики «шоковой терапии» — ред.). Но к Пиночету съездили 2-3 человека из команды. Гайдар очень плохо относился к чилийскому варианту и авторитарному способу решения проблем. «У нас не те военные, которые могут реформировать экономику», — писал он.
Нужно ли было брать кредиты МВФ? Не знаю, но бюджет был пустой, и другой программы практического поведения, кроме приватизации и финансовой стабилизации, не было.
Борис Минаев: Можно было бы представить более постепенную и долгую программу реформ в другой стране, где все работает и все институты в порядке — от таможни до судебной власти. Но к сожалению, у команды Гайдара и Ельцина было другое наследие. Главный миф относительно Гайдара — что его реформы запустили процесс распада государственных структур. Последовательность совершенно другая.
Андрей Колесников: Я выписал цифры из научного издания под редакцией Андрея Илларионова — между прочим, главного ненавистника Гайдара, — свидетельствующие о том, в каком состоянии находилась страна:
В 1989 году цены колхозного рынка в Москве выросли на 9,5%.
В 1990 — на 21%.
В 1991 — на 168%.
В 1992 — на 622%, а годовая инфляция составили 2508%.
В 1993 — колхозный рынок перестал существовать, годовая инфляция — 844%.
В 1994 — инфляция 214%.
ВВП в 1991 году упал на минус 13%, импорт — на 46%, экспорт — на 35%. Дефицит бюджета, по расчётам Илларионова, — 31,9%. На 1 января 1992 года золотой запас составил всего 289 тонн. В таких условиях другой человек бы за реформы не взялся, а Гайдар взялся.
Евгений Емельянов: В чём главные ошибки команды Гайдара?
Борис Минаев: Соратники Гайдара анализировали этот вопрос, и у всех разное представление. Одни говорили, что он должен был отстроиться от Ельцина, создать свою партию и бороться за власть и место в парламенте. Другие говорят об экономических ошибках — недооценили некоторые феномены.
Но на мой взгляд, это не ошибки, а следствия дикой политической борьбы 1991–1993 годов, когда каждый день возникал новый кризис и одна проблема следовала за другой. Гайдар пытался достичь компромисса с Верховным Советом, который пытался уничтожить его правительство. Одним из таких компромиссов стала поддержка кандидатуры Виктора Геращенко на пост главы Центробанка. Геращенко — умный и опытный банкир, но советского склада, и он не дал Гайдару пойти на жёсткую финансовую стабилизацию и экономию госбюджета. В результате во второй половине 1992 года страна получила гигантскую инфляцию и очередной кризис.
К сожалению, Гайдар недолгое время был и. о. председателя правительства, но в целом курс его был абсолютно верный. И рыночную экономику, пусть такую, какая она есть сейчас, все равно удалось построить.
Андрей Колесников: Спустя много лет члены команды попытались проанализировать ошибки. Была большая дискуссия по поводу сбережений населения, которые обесценились естественным образом — этих денег не было. И вот вопрос: можно ли было в 1992 году пообещать людям когда-либо вернуть эти деньги, с каким-то процентом? Гайдар говорил, что технически и физически вернуть невозможно. А пообещать?
Общее место — ошибки в пиаре: надо было лучше объяснять, что происходит. Но когда берёшь 15-томник Гайдара и читаешь его статьи и выступления, — видишь, сколько времени он уделял попыткам объяснить. Может быть, это непонятный язык, но с людьми он разговаривал и делал всё, что мог, в отведённые для этого часы. Он много ездил по стране, но ситуация была такова, что времени не хватало. Они ночевали на работе, спали по 3-4 часа, перерабатывали. Были обмороки и физическое истощение.
Были кадровые проблемы — Гайдар промолчал, когда весной 1992 года уволили двух членов команды. Но была логика — проводить реформы до последнего, в этой рациональной логике он существовал. Команда ушла, наступил 93 год, пришёл другой «камикадзе» — Евгений Федоров, и Анатолий Чубайс довёл до конца приватизацию.
Справедливый вопрос — как допустили «МММ», «чековые инвестиционные фонды» и залоговые аукционы. По аукционам — а откуда бы тогда появились деньги в бюджете? Да, олигархи — ребята малоприятные, и Гайдар их не любил, но заводы-то заработали. Ошибки были, они обсуждаются, но назад ничего не вернёшь.
Евгений Емельянов: Последняя глава вашей книги называется «Миссия невыполнима» и повествует о том, что в последние годы жизни Егор Гайдар ощущал разочарование и нереализованность. Как вы считаете, в итоге он оказался успешным политиком или нет?
Борис Минаев: История доказала, что он был прав и совершил то главное, к чему себя готовил. Судьба его, с одной стороны, сложилась счастливо — как мы видим на фото, это был человек, которого многие любили из тех, кто знал его лично, и жизнь он прожил яркую. С другой стороны, он очень переживал за несделанное и не так сделанное, за многие события, случившиеся не в его зоне ответственности.
В последние годы он вёл активный образ жизни, читал лекции, писал книги. Но на общий кризис наложилась ситуация со здоровьем — в частности, похожий на отравление инцидент на конференции в Дублине в 2006 году, через три года после которого он умер.
Андрей Колесников: Ответ двойственный — и да и нет. Да, потому что за несколько недель 1992 года он подтолкнул к серьёзным изменениям и общественные, и экономические, и психологические отношения в государстве и обществе. Мы живём в среде, созданной Гайдаром. Это уже не советские институты — пусть сегодня они и бумажные, но они другие.
В 1993–1995 годах в Думе приняты акты, по которым мы живём сегодня: Конституция и особенно её вторая глава — «Права человека и гражданина», Гражданский кодекс и масса других законодательных новаций. Вновь попав в Государственную думу в 1999–2003 годах в качестве сопредседателя «Союза правых сил», он успел то, что успел, понимая, что окно возможностей скоро закроется.
Нет — потому что за последние 20 лет процессы в стране, особенно в части строительства государственных институтов, развернулись в обратную сторону относительно той, куда вёл Гайдар. У Егора есть короткая и легко читаемая книга 1994 года «Государство и эволюция», где чётко показана развилка — рынок и демократия либо государственная экономика и авторитаризм. Он подробно описал этот второй путь и написал, почему важно его избежать. Избежать не удалось.
Снижение его востребованности и влияния в последние годы жизни были связаны с изменениями политической системы в этот период. Это не просто совпадение: люди типа Гайдара, при всем уважении к ним со стороны властей, были не очень нужны. Это, безусловно, связано с политикой, хотя Гайдар вёл себя политически корректно и использовал все окна возможностей.
Борис Немцов сформулировал очень точно — у Гайдара остался синдром премьер-министра. Пусть он уже не имел отношения к экономической политике, но всё равно волновался и говорил, что надо идти в другую сторону. Ответственность, которую он взял в 1992 году, так его и не отпустила.
В нулевые он был не востребован и удалился писать книги. Его особенно расстраивали обвинения, что он ограбил страну, — психологически ему было тяжело это слышать. Все эти испытания были для него грузом и, возможно, и привели к ранней смерти.
Книгу «Егор Гайдар. Человек не отсюда» Андрея Колесникова и Бориса Минаева можно приобрести в магазине «Пиотровский» в Ельцин Центре.
