Ельцин Центр в Екатеринбурге 15 ноября откроет третий сезон авторского цикла «Место для музыки». Балетный и музыкальный критик Богдан Королёк на своих встречах будет рассказывать о композиторах и ключевых понятиях в их творчестве. Героями цикла станут как признанные классики, так и новое поколение авторов.
Цикл «Место для музыки» — это разговоры о людях, сочинениях, явлениях академической музыки — не самых известных, но заслуживающих внимания. Его автор — резидент театра «Урал Опера Балет», соавтор и ведущий концертов «Прекрасная музыка» Богдан Королёк.
В преддверии третьего сезона цикла Богдан Королёк рассказал, каким он будет, поделился секретами общения с публикой и объяснил, почему ему так нравится говорить о музыке в Ельцин Центре.
— Цикл «Место для музыки» мы придумали три года назад, а название такое выбрали, чтобы напомнить самим себе и нашим слушателям о том, что для музыки во все времена есть место, всегда есть уголок, что она способна нас вести за собой, вытаскивать из мрака, разгонять этот мрак вокруг нас. И наша задача в этом цикле — немножко поразмышлять о музыке и о том, как она устроена, как мы к ней сегодня можем подступиться.
Как и в прошлые сезоны речь пойдёт о музыке, очень давно написанной и созданной только что. Одна из встреч цикла будет называться «Композитор среди нас». Она расскажет о тех авторах, кто сегодня пишет музыку в России, чтобы нам не казалось, что академическая музыка — это что-то из прошлого, чтобы мы напоминали сами себе, что это явление современное и почему-то нам сегодняшним по-прежнему насущное.
Богдан Королёк о новом сезоне цикла «Место для музыки»
Видео: Любовь Кабалинова
— Что ждёт зрителей в новом сезоне цикла? Какая идея двигала вами при подготовке?
— С ноября по июнь будет пять встреч, и они будут посвящены конкретным фигурам композиторов. Первый в этом сезоне выпуск называется «Пуленк. Меланхолия». Хотя меланхолия — это совсем не то, о чём в первую очередь думаешь в связи с музыкой Франсиса Пуленка, но мне кажется, что меланхолия — это как раз то чувство, которое мы сегодня должны себе разрешить, в том числе через его музыку. А следующий февральский выпуск — «Нильсен. Маскарад» — будет посвящён малоизвестному у нас датскому композитору Карлу Нильсену, где через его произведения мы затронем творчество уже более именитых современников — Яна Сибелиуса и Александра Глазунова.
Завершит сезон уже летом выпуск под названием «Красавин. Воровство». Его название — это прямая отсылка, аллюзия к фильму Рустама Хамдамова «Бриллианты. Воровство», который я очень люблю. Однако речь там пойдёт не о кино, а о предстоящей премьере балета «Клептомания» в нашем театре на музыку композитора Юрия Красавина, который не скрывает, что любит присваивать чужой музыкальный материал и «возиться» с ним. Одна из его ранних пьес называется «Кража». Это переписанная нота в ноту багатель Бетховена «К Элизе». Позже она вошла в первый балет Красавина под названием «Магриттомания». Спустя много лет композитор написал для Большого театра балет «Танцемания», а теперь в «Урал Опере» завершает свой маниакальный балетный триптих, где он и хореограф-постановщик Максим Петров наворуют всё, что только смогут.
— Кому адресован цикл и какой вы видите свою публику?
— Совершенно не обязательно, чтобы наш слушатель был хоть как-то подкован в сфере академической музыки. Мне кажется, главное — чтобы ему было интересно слушать новую музыку. Я даже не хочу называть её академической, и я совершенно против термина «классическая музыка», против деления на «классику» и «современность». Эту же мысль мы проводим с моим другом, пианистом Германом Мархасиным, когда делаем в Ельцин Центре концертный цикл «Прекрасная музыка». Мы не называем никогда годы сочинений, годы жизни композиторов, потому что не в годах дело, мне кажется. Они могут дать какие-то ложные надежды или опасения, и тогда мы пролетаем мимо самой музыки, потому что начинаем размышлять о ярлыках. А это было давно или недавно? А это классицизм или уже романтизм? И что в итоге нам это дарит? — Ничего! Поэтому самое главное — чтобы у тех, кто придёт на эти разговоры, было желание просто услышать новую музыку или услышать знакомую музыку с какой-то новой стороны.
Важно то, что в разговорах о музыке в Ельцин Центре из всего того, что накопилось в котле различных культур, пытаемся выплавить что-то своё и соединить это как-то с собой.
— Как вам атмосфера Ельцин Центра? Удалось ли здесь найти своего слушателя, случился ли с ним контакт?
— Мне кажется, за последние сезоны у меня тут сложилась своя аудитория. Каких-то людей я вижу постоянно, их лица мне уже знакомы. Именно здесь, в Ельцин Центре, происходят какие-то очень важные вещи, здесь есть место для музыки. В сегодняшней России происходит удивительный процесс: новая, сложная и неожиданная музыка, будь то концерты или разговоры о ней, как-то всё чаще оказывается не в филармониях, концертных залах и музыкальных школах, а в Доме культуры ГЭС-2, в «Электротеатре Станиславский», в Ельцин Центре. Для музыки здесь образовалось место, и я это очень ценю и очень благодарен коллегам за доверие.
Эти встречи в Ельцин Центре для меня ещё какой-то личный праздник, очень большая ответственность и очень большой страх. Я очень хорошо помню первую встречу два года тому назад, когда я поставил музыку, с которой прожил уже какую-то часть своей жизни. Поначалу мне было очень страшно увидеть то, как её воспримут другие люди. Казалось, что я показываю что-то очень для меня личное и значимое, не предназначенное для всякого уха и глаза. И до сих пор я всегда очень боюсь и переживаю, когда ставлю хорошо знакомую или любимую музыку, но не делиться ею я не могу. Мне всё время хочется её кому-то тут же отнести и сказать: «Смотрите, смотрите же, как это классно!».
— Сегодня сложно говорить о музыке?
— О музыке всегда сложно говорить. Может быть, и вообще не надо говорить. Эти вещи нельзя обсуждать, потому что мы какую-то магию тут же разрушаем. Я иногда к этой мысли приходил и много раз порывался сказать: «Спасибо всем за доверие, но больше я ничего читать не буду, потому что это бессмыслица». Но потом я себя останавливал, оглядывался на многочисленных коллег, которые сегодня работают на этом поприще и делают это успешно.
Я вижу людей, которые приходят, и их сложно назвать общим словом «аудитория», это всё пытливые, ищущие люди. Они приходят раз за разом, слушают, вступают в диалог, просят скинуть музыку, которую сегодня послушали. Значит, всё это зачем-то было нужно, всё это не зря. И ещё я знаю, что я ничего не знаю. Я так же брожу в этих лабиринтах музыки, может быть, только с чуть большим инструментарием. Может быть я чуть больше успел найти, чем наши слушатели, и спешу этим с ними поделиться.
— Как получилось, что артист балета стал музыкальным и балетным критиком?
— Я всегда всем говорю, что голова перевесила, потому что я успел потанцевать совсем недолго — лет пять из положенных примерно двадцати. Мне с самого начала было интересно заниматься чем-то ещё, кроме того, чтобы ходить на сцену: что-то читать, что-то смотреть, думать. Наверное, в итоге судьба вынесла меня туда, где я должен был оказаться на самом деле. Сейчас я работаю в театре «Урал Опера Балет», у меня две официальные должности — помощник руководителя балета и редактор изданий театра.
Богдан Королёк окончил Красноярское хореографическое училище, бакалавриат «Искусства и гуманитарные науки» Академии русского балета имени А. Я. Вагановой, магистратуру «Музыкальная критика» Санкт-Петербургского государственного университета. Сценарист балетов в Мариинском театре, в театре «Урал Опер Балет» и Пермской опере. Соредактор-составитель антологии «Новая русская музыкальная критика», автор текстов в российской периодике, изданиях Большого и Мариинского театров, сборниках «Как смотреть оперу» и «Самые знаменитые оперные спектакли».
