В Ельцин Центре в Екатеринбурге 17 июня прошел показ фильма «Аустерлиц» известного кинорежиссера Сергея Лозницы. Фильм представил кинокритик Антон Долин в рамках цикл лекций на тему «Культура памяти», который организует кинопрокатная компания «Синедок» при генеральной поддержке Фонда Михаила Прохорова.
Режиссеры Сергей Лозница и Андрей Звягинцев – главные герои Каннского кинофестиваля-2017. Режиссер Сергей Лозница известен тем, что, по словам ценителей кино, «ходит по острию», то есть буквально «из воздуха» ловит самое интересное, важное и актуальное. Яркие примеры – фильмы «Кроткая» (2017), который критики назвали фильмом о преступлении без наказания, «Событие» (2015) про август 1991-го; «Майдан» (2014) о событиях на Майдане.
Всех историй и ситуаций, которые оказались вскрытыми отточенным творческим скальпелем режиссера, не перечислишь. «Аустерлиц» – документальное кино. О том, как тысячи туристов, веселых и не очень, каждый день проходят по местам, где когда-то были концлагеря, газовые камеры, пытки, страдания, смерть невинных людей. Туристы рассеянно слушают экскурсоводов, гуляют, фотографируются, делают «селфи» – и, выходя за ворота, забывают о том, что видели. Камера, не теряя объективности, фиксирует движения и выражения лиц посетителей бывших концлагерей, ставших музеями под открытым небом. «Аустерлиц» – это не кровоточащий «Список Шиндлера» Стивена Спилберга (1993). Это совсем другая история.
– Это фильм выдающийся и не совсем документальное кино, – предварил показ фильма «Аустерлиц» Антон Долин. – Это реальные съемки реальных людей в местах, где они на самом деле находились. Фильм сделан без привычной нам драматургии и логики. Он очень медитативный и бессобытийный. Фильм имеет психологический эффект. Во время просмотра у зрителя копятся мысли и чувства. И он становится частью фильма – или не становится.
Антон Долин отметил, что режиссер Сергей Лозница снял около 20 фильмов, большинство из которых – короткометражные и документальные. В фильмах Лозницы, уточнил кинокритик, нет политической ангажированности или предвзятости.
Фильм «Аустерлиц» – о восприятии трагических событий прошлого, из которого мы все сможем извлечь уроки, если способны это сделать, – или не сможем. «Аустерлиц» – фильм-рефлексия.
После просмотра фильма «Аустерлиц» зрители не смогли сдержать эмоций:
– Мне этот фильм близок, потому что он о культуре памяти. То, что я видела, потрясло тем, что столько людей превращают память в совесть. Маленькие дети не могут понять всего произошедшего в прошлом, но они видят реакцию взрослых. И это переходит во внутреннюю культуру восприятия и понимания, ведь есть вещи, которые стыдно не знать. Фильм меня потряс.
– У меня противоположенное мнение. Концлагерь – вещь в себе. Концлагеря проникнуты ужасом, это своего рода «черные дыры», которые могут разрушить человека. «Аустерлиц» – это пустота и отсутствие памяти.
– Эти мнения только кажутся противоположенными, – прокомментировал Антон Долин. – Персонажи фильма скользят по поверхности, потому что они туристы. У них нет возможности погружения. Речь идет о трагической невозможности для гостя приблизиться к событию и постичь его…
После мероприятия Антон Долин дал интервью для сайта Президентского центра Б.Н. Ельцина.
– Говоря о фильме «Кроткая» Сергея Лозницы, представленном на Каннском кинофестивале–2017, вы отмечали, что «Лозница адски крут, но его распнут». За что может последовать такое наказание?
– Фильм «Кроткая» очень резко и в гротескной форме рассказывает о современной России, – ответил Антон Долин. – При этом фильм снят вне пределов страны, режиссером, который не является гражданином России. С другой стороны, этот фильм снят человеком, разработавшим свой язык кино, который не всем близок и ни на что не похож. С третьей стороны, посредине фильма Лозница ломает и этот язык, переходя к языку концептуального искусства. И это совершенно сбивает с толку. Фильмы, которые сбивают с толку, всегда вызывают всеобщее негодование, а если они радикальны и по месседжу, и по эстетическому ряду, то число их поклонников будет небольшим. Но я отношу себя к этому числу и рад этому.
– Можно ли говорить, что «Нелюбовь» Звягинцева и «Кроткая» Лозницы концептуально очень похожи? Месседжем о нелюбви социума к человеку?
– Фильмы Лозницы и Звягинцева странные, двойственные, их можно трактовать по-разному. Более того, они сделаны так, что допускают толкования, о которых не догадывались сами режиссеры. Оба фильма объединяет то, что государство – это мы. Они в большей степени об обществе, чем о государстве. Общество – это мы с вами, а не механизмы и не инструменты власти, не институции. Мы видим картину тюрьмы в фантасмагорическом сне героини в фильме «Кроткая», где за одним столом сидят директор тюрьмы, правозащитница, проститутка, вор в законе, милиционер. Они все заодно, и все вместе – тюрьма. Тюрьма – то, что народ построил сам для себя, и чем он доволен. «Тюрьма у нас градообразующее предприятие», – говорит таксист в фильме. Тюремные города, действительно, существовали и существуют, их не режиссер придумал. Фильм «Нелюбовь» Звягинцева тоже начинается с частной истории и постепенно вырастает во фреску, показывающую все общество. И становится понятно: то, что творится на Украине, происходит не потому, что политики плохие, а прежде всего потому, что люди так друг к другу относятся, определенным образом на все смотрят. И поскольку это «подрывные», провокационные «месседжи», которые, вместо того чтобы указать на виновных, ставят перед зеркалом самого зрителя, резкая реакция отторжения в отношении обоих фильмов совершенно понятна.
– Были ли российские режиссеры в Каннах – с их темой социальной рефлексии – на равных с зарубежными коллегами?
– Конечно. Российские картины обсуждались, внимательно отсматривались. До последнего многие думали, что Звягинцев может победить. По мнению критиков, он был на первом месте. Что касается Сергея Лозницы, то аудитория разделилась – от восторгов до негодования. Многие английские критики (работы Лозницы очень любят в Англии) называли «Кроткую» самым интересным фильмом фестиваля. Работы Звягинцева и Лозницы стали яркими событиями.
– По вашим прогнозам, как российский зритель, к лицу которого поднесли зеркало, примет фильмы Звягинцева и Лозницы, в которых увидит свое отражение?
– По фильму «Нелюбовь» можно судить о многом. Да, звучат возмущенные голоса, мол, «я не такой» или «я таких людей не знаю», как будто это важно для восприятия фильма. Я-то как раз подобных людей видел. Я и себя в этом фильме узнаю, несмотря на то, что у меня хорошая семья и я очень люблю своих детей. Но потенциал того, что ты для самых близких вдруг можешь стать самым далеким, потенциал семейного отчуждения есть всегда. Даже если подобного не происходит в жизни, это снится тебе во сне. Люди же просто не хотят узнавать себя в героях фильма. И это их право. Однако такая реакция говорит о том, что Звягинцев попал в больное место. О «Нелюбви» пишут огромные колонки и статьи в ФБ даже те, кто фильм не смотрели и не собирались смотреть.
– Опасно ли сегодня в России быть режиссером, если вспомнить печальный опыт режиссера Алексея Учителя и его «Матильды», которую никто не видел, но осуждают?
– Не стоит забывать, что Алексей Учитель получил огромные государственные средства, чтобы создать этот фильм. В «Матильде» снялись все звезды, от Данилы Козловского до Ларса Айдингера. К фильму приковано повышенное общественное внимание. Говорить об опасности быть режиссером я бы не стал. Вообще настоящий художник – человек, который идет на определенный дискомфорт осознанно, у него просто нет других вариантов.
– Вы регулярно пишете очень короткие кинорецензии в стилистике «Твиттера». Не возникает ли у вас ощущения, что зритель, обладающий клиповым мышлением, который привык воспринимать короткие статьи и short-версии книг, в один «прекрасный момент» перестанет воспринимать и «большое кино», так что ему для формирования своего мнения будет достаточно трейлеров и чужих постов в соцсетях?
– И сегодня люди ориентируются на отзывы и смотрят трейлеры. YouTube навсегда фрагментировал наше визуальное восприятие. Кстати, мои короткие рецензии читают менее активно, чем длинные тексты. Для меня же, как для читателя, чем толще роман, который мне нравится, тем лучше. По статистике, бумажные книги начали возвращаться в моду, их читают активнее, чем электронные «читалки». Электронные книги, безусловно, не вымрут, но и бумажные не исчезнут тоже. А твиттер-шутки я придумал, потому что иногда пишу статью – и не могу остановиться. Поэтому я определил «прокрустово ложе» для своих высказываний в 140 знаков. Это помогает формулировать самое важное.
– Какие фильмы вы бы рекомендовали посмотреть этим летом?
– Фильм «Дюнкерк» режиссера Кристофера Нолана. Кроме этого фильма и «Рокового искушения» Софии Копполы больших авторских работ не предвидится.
– Культовому и не вышедшему из моды фильму «Брат» режиссера Алексея Балабанова исполняется двадцать лет. Этот фильм выразил квинтэссенцию 90-х. В чем она заключалась?
– СССР оставил большой след, в том числе в кинематографе. Так что многие фильмы, которые создавались в 90-е, были отзвуком Советского Союза. Например, фильм «Особенности национальной охоты» (режиссер Александр Рогожкин, 1995) показывает советские типажи, только в новых обстоятельствах. Почти все фильмы первой половины 90-х такие. Они ведут свою историю от «Маленькой Веры» (режиссер Василий Пичул, 1988) и поздних советских фильмов. Алексей Балабанов был первым режиссером-суперзвездой 90-х годов. Он снимал лучших актеров, того же Виктора Сухорукова, открыл для многих Сергея Бодрова-младшего. Начинал Балабанов как режиссер авторского кино. «Брат» был первым несоветским фильмом, который «пошел в народ». Фильмом, построенным на фактуре, реальных героях, которые носили реальную одежду. Можно вспомнить тот же свитер крупной вязки, в который был одет главный герой фильма Данила Багров. Этот свитер был куплен в секонд-хенде. «Брат» – это реальность Петербурга и провинции тех лет. То, чем страна на самом деле жила в 90-е: распад государства, криминал, романтика рок-музыки, свободы, того, что было подпольным и запрещенным, Чеченская война – все нашло отражение в фильме и привело к формированию уникального статуса этой картины. Это был блокбастер, который появился стихийно.
– Можно ли говорить, что Данила Багров из «Брата» – герой своего времени и воплощение типичного парня из 90-х?
– Данила только притворяется, что типичный. Но он совершенно не типичный. Да, в те годы было много «дембелей», которые воевали, вернулись и ушли в киллеры. Но Данила Багров интересен тем, что, будучи жестоким убийцей, он является идеалистом, человеком ищущим, фольклорным героем. Таким его узнали и полюбили. При этом он был, как и Сергей Бодров-младший, непохожим ни на кого. Поэтому фильм «Брат» так «выстрелил».
– Ваше ощущение 90-х совпадает с мироощущением режиссера Алексея Балабанова?
– Я узнаю себя в этом фильме, но не в качестве героя. Я не петербуржец – я москвич. Да, в фильме воссоздан узнаваемый мир, конечно, гротескный. Мои 90-е были комфортными. В школе я встретил девушку, которая стала впоследствии моей женой, учился в МГУ, куда поступил без блата. Работал. В качестве гидов мы водили американцев по Москве. Давали частные уроки. Я преподавал в трех школах. У меня была рок-группа. Начал писать свои первые статьи, в том числе о кино. Когда мы выбирались за границу, то путешествовали автостопом. Сам факт возможности выехать за рубеж казался чем-то совершенно невероятным. Мне очень нравились 90-е годы. Для моего окружения, друзей и ровесников это было прекрасное творческое время. Да, это время не было богатым – тем лучше, тогда о деньгах никто и не думал. Когда я читаю, что в 90-е молодые люди размышляли только о том, где найти наркотики или как вступить в группу типа «Гербалайф», я удивляюсь. Я таких людей не знал и таким человеком не был. Передо мной, скорее, стоял вопрос, как купить новые издания книг на книжной ярмарке.
– А в общественные процессы той поры вы, будучи молодым и активным человеком, включались?
– В 1991 году мы с семьей отдыхали в Крыму, рядом с Форосом. И когда произошли августовские события, то мама с папой каким-то чудом добыли билеты на поезд. Мы впятером набились в одно купе и поехали в Москву на баррикады. Когда мы приехали в столицу, то все уже закончилось. Борис Ельцин же мне всегда нравился. Нравился его жест с выходом из компартии. Вообще восхищали его жесты, когда много раз в своей жизни он был один против всех. Я хочу, чтобы политики были такими.
