В Ельцин Центре в Екатеринбурге в рамках «Библионочи» побывал Андрей Дмитриев – прозаик и сценарист, лауреат премий «Русский Букер», «Ясная Поляна», журнала «Знамя», коренной ленинградец, ныне живущий в Киеве. Помимо публичного диалога с писателем Борисом Минаевым, вместе с которым Дмитриев принял участие в цикле «Два города», гость из Киева посетил Музей Б.Н. Ельцина, а также поделился в интервью для сайта Ельцин Центра своими впечатлениями – о том, чем дышит и на каком языке говорит сегодняшняя Украина, какие книги достойны, чтобы их читали, о феномене «толстых» журналов, а также – о Президентском центре Б.Н. Ельцина и литературном процессе в 90-е.
– Для меня 90-е были плодотворны в творческом отношении. Правда, мои книги тогда не издавали, меня публиковали «толстые» журналы, – рассказывает Андрей Дмитриев. – Первая моя книга вышла только в 1999 году.
– Можно ли говорить, что «толстые» журналы уходят в прошлое?
– Они уходят в прошлое уже несколько десятилетий, но тем не менее остаются. В 90-е годы Сорос фактически спас «толстые» журналы тем, что подписал на них библиотеки. Сейчас «толстым» журналам тяжело, подписчиков у них по полторы – три тысячи человек, плюс члены семей и друзья тех, кто подписаны.
– Интернет вытесняет журналы?
– Интернет не может их вытеснить. Так же, как паровоз не может вытеснить лошадей. Так же, как с появлением теплоходов не пропали крейсерские яхты, а с появлением ружей и автоматов – луки. «Толстые» журналы – роскошь, которая стоит копейки, но все-таки это роскошь. В 1850 году английские писатели в Лондоне давали обед для французских писателей. За столом сидели Диккенс, Флобер, Теккерей, а французы взяли с собой Тургенева. И вот в конце вечера Теккерей подошел к Тургеневу и поинтересовался, есть ли в России литература, партии, общественное мнение. Тургенев ответил, что все фокусируется в журналах «Отечественные записки», «Вестник Европы» и других. Теккерей спросил, сколько у этих журналов подписчиков. Тургенев объяснил, что прошлый год был удачным, потому что подписчиков было десять тысяч. Теккерей удивился: «И вы считаете, что у вас есть литература и общественное мнение?» Тургенев обиделся и возразил, что в России есть один писатель-сатирик, который лучше Теккерея, и это Гоголь. Теккерей уточнил, что не знает такого, потому что писатель, живущий в стране, где в лучшем случае десять тысяч подписчиков у журнала, и которого не знают в Европе, не существует. Теккерей оказался не прав – Гоголь покорил мир. Поэтому, когда мы говорим, что тиражи литературных журналов малы, это ничего не значит.
– Но согласитесь, десять тысяч читателей для Российской империи, где грамотных людей было не так много, – большая цифра, фактически, это вся интеллигенция, а две тысячи для читающей страны – совсем другой показатель.
– Россия – не читающая страна, во всяком случае не такая, как Франция или Италия, где на каждой скамейке сидят люди, которые читают книги. В 90-е годы произошла аберрация сознания, свобода принесла не только огромные возможности, но и опасности. Однажды Александр Солженицын сказал, что одно слово правды перевернет мир, но не уточнил, что миллион слов правды могут его уничтожить. На рынок вышло множество свидетельств о веке, тиражи книг были огромные – как это было можно пережить? Поэтому обычному человеку было проще уйти в другие сферы, погрузиться в удовольствия и путешествия – и забыть об истории.
– Чьи книги вам, как профессиональному писателю, интересно читать?
– Могу назвать имена любимого мною Алексея Слаповского с романом «Первое второе пришествие». Сожалею, что сегодня Слаповский в большей степени занимается сценариями и кинодраматургией, чем прозой. Могу выделить Алексея Гедеонова с потрясающим романом «Случайному гостю». Есть также лауреаты «Русской Премии» для писателей зарубежья, которую поддерживал Ельцин Центр. Это хорошая инициатива. Эта премия способствует популяризации русских писателей, живущих не в России. Их путь к читателю сложнее, но они, находясь в иноязычной среде, тоньше чувствуют русский язык. В их числе замечательные писатели Владимир Рафеенко и Алексей Никитин, чей роман «Санитар с Институтской» вышел в журнале «Дружба народов», правда, под другим названием, и даже был номинирован на «Большую книгу». Также, к примеру, среди лауреатов «Русской Премии» – серьезный писатель Алексей Курилко.
– Как вы оцениваете развитие современной русскоязычной литературы на Украине, и проходит ли литературный процесс там в отрыве от литературного процесса в России?
– Во многом благодаря «Русской Премии» литературные процессы в наших странах не разделились. Примерно 20 из 40 миллионов жителей Украины считают себя русскоязычными. Появилось новое поколение писателей, например, синхронный переводчик с арабского Максим Матковский, хорошо пишет писательница Наталья Талалай. Вообще мне интересны ребята, которые пишут на русском, потому что они пишут хорошо.
– Как относится к России украинская интеллигенция?
– Многие как будто исключили Россию из своего сознания, заняв, условно говоря, позицию «ваши дела нас не волнуют». При этом в России сохраняются работа, родственники и друзья. А вот то, что в России происходит, интересует не очень. Я больше года не был в России, в последний раз – в конце марта 2017 в Москве. И убедился: Россия не похожа на Украину, это другая страна. Украинцы жестче русских, при этом не впадают истерику без повода и спокойно разговаривают, но если дело доходит до крайности, то выходят на улицы. Я находился во время противостояния в центре Киева, в том числе на улице Грушевского, но до момента стрельбы, – в это время Дмитрий Медведев и Ольга Голодец вручали мне премию Правительства РФ за вклад в культуру. К слову, на Украине я не скрываю то, что я русский писатель и гражданин России – и проблем не испытываю.
– Ваш творческий путь начался в 1983 году, когда вы дебютировали в журнале «Новый мир» с рассказом «Штиль», затем публиковались в «Знамени» и «Дружбе народов». Чувствовали ли себя когда-нибудь советским писателем?
– Антисоветчиком ощущал себя с 13-летнего возраста. Хотя мой отец работал заместителем заведующего отделом национальной политики ЦК КПСС и с Александром Яковлевым, который был в команде Михаила Горбачева. Более того, я думал, что меня никогда не напечатают. Не потому, что писал что-то запрещенное, а потому, что творил не оглядываясь. Но в 80-е и 90-е меня печатали «толстые» журналы. В 1991 году вышла первая книга. Я пишу очень медленно и публикуюсь один раз в пять лет. Живу за счет сценариев, литературных премий. Причем свои произведения всегда пишу от руки, а не печатаю. Отец давал мне читать, наверное, все книги на свете, открыл для меня, когда мне было десять лет, Александра Солженицына. В числе людей, которые работали с моим отцом, были и функционеры – и те, кто считал, что если страну изменить нельзя, то нужно делать что-то хорошее в рамках системы. Люди его круга были очень замкнутыми. Бывало, я приезжал к отцу в ЦК, и если эти люди оказывались в одном лифте, то обычно молчали и даже не смотрели друг на друга.
– Получается, Борис Ельцин и Михаил Горбачев сломали их мир?
– Нет! Не Ельцин и не Горбачев. Их мир сломал ВПК Советского Союза, который разорил страну, так что она рухнула. Плюс Афганская война. К тому же, помимо расходов на ВПК, мы содержали большое количество стран, в той же Африке. Страна надорвалась и не смогла жить по-прежнему. Нефтяной кризис 1973–1974 годов, кризис 1998 года – и всё! Нужно было строить новую страну. Ельцин как настоящий политик чувствовал тенденции, которые нужно поддерживать, и проблемы, которые нужно решать. И он двигался в том направлении, которое было единственно возможным. Он был талантливым человеком.
– Какие книги вы любили читать, помимо книг Солженицына?
– Я родился в филологической семье. Родители, можно сказать, передали мне своих друзей по Ленинградскому университету, того же Александра Панченко, который многое значил в моей жизни. В университетский период у нас был свой «джентльменский» набор книг, которые нужно было прочесть: «Доктор Фауст» Томаса Манна, «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова, «Сто лет одиночества» Габриэля Гарсиа Маркеса, «Игра в бисер» Германа Гессе. Для нас это были сакральные книги. Сегодня я предпочту «Белую гвардию» и «Театральный роман». Также, помню, на даче вместе с друзьями читали вслух «Москва–Петушки» Венедикта Ерофеева, в самиздате.
– Читает ли современная украинская молодежь книги на русском языке?
– Конечно, читает. Украинская молодежь двуязычна, а еще знает английский и польский языки. Потому что значительная часть украинцев живет в Польше. Исторически у поляков были тяжелые отношения с украинцами, но поскольку многие квалифицированные поляки уехали на Запад, их рабочие места оказались вакантными, и поляки пригласили украинских айтишников, врачей, учителей, поэтому связи возникли очень серьезные. Молодежь читает мировую и украинскую литературу, а также увлекается волонтерством.
– В каких сферах?
– Медицина, благотворительность, благоустройство. Волонтеры, к примеру, украсили станции метро в Киеве. Может, на Украине слабая администрация, но развитое общество. Знаю многих лидеров и участников волонтерских организаций – они не получают зарплату, знаю крупных бизнесменов, которые закрыли бизнес и пошли в волонтеры.
– Насколько остро стоит на Украине вопрос, связанный с интеграцией русскоязычного населения?
– Русскоязычные граждане Украины хорошо знают украинский язык, украиноязычные граждане хорошо знают русский. Два футбольных ведущих могут комментировать матч на обоих языках, влюбленные тоже могут говорить на обоих языках. Так что если с вами заговорили на украинском, то это не значит, что вас отторгают.
– Как складываются отношения между Западной и Восточной Украиной?
– Когда произошли горькие события современной истории, многие люди бежали. Часть – в Россию, часть – вглубь Украины. Выходцы из Донецка отчасти перебрались в Киев, жители Луганска – во Львов. Причем их приняли в семьи. Также многие уехали на Запад, и многие вернулись обратно, потому что закончились деньги. Все это тревожно, но это жизнь.
– Над чем вы сейчас работаете?
– Над двумя романами на основе реальных событий. Один о русском учителе-пенсионере, который случайно оказался в Киеве. Это не политический роман, а человеческий. Второй – продолжение «Крестьянина и тинейджера», за который я получил премию «Ясная Поляна». Вообще премии – моральная поддержка и сознание того, что ты не находишься на обочине литературного процесса, и это греет.
– Почему вам показалось интересным погрузиться в Библионочь в Ельцин Центре?
– Интересной показалась тема «Двух городов». Мой жизненный опыт позволяет «рифмовать» города. Например, я «зарифмовал» Екатеринбург и Харьков. Харьков напоминает Екатеринбург, это могучий промышленный город, со своими мифами. А Ельцин Центр – это город в городе, со своей жизнью, но при этом открытый людям. Аналогов ему в мире я не знаю. Вообще Екатеринбург – живой город с очень живой хорошей молодежью и интересной архитектурой. Я не поклонник конструктивизма, но когда он в ансамбле и хорошо представлен, как в Екатеринбурге, то это хорошо. Здания Обкома, Почтамта – легкие и не мрачные. Да, 90-е были трудным временем, но и эпохой огромных надежд. Кто-то сказал, что государство должно производить надежды, остальное люди придумают сами. Борис Ельцин долгие годы являлся первым секретарем крупнейшего промышленного региона. Он был настоящим лидером. Когда его исключили из Коммунистической партии Советского Союза, он начал все «с нуля». Для нас он являлся оппозиционным политиком, первым президентом свободной России и очень яркой личностью, а очень яркие личности редко становятся лидерами великих стран. Вообще удивительно то, что человек, который не знал, что такое свобода, вдруг понял, что это абсолютная ценность.
