«Очень трудно говорить о классике, с которым была на ты», — с этой фразы литературный критик, первый заместитель главного редактора журнала «Знамя» Наталья Иванова начала рассказ об Андрее Битове. Ленинградскому писателю-инженеру была посвящена третья лекция её авторского цикла «Длинные 70-е в литературе: слова сквозь цензуру», состоявшаяся в Ельцин Центре в Екатеринбурге 22 мая.
Андрей Битов стоит в эпохе застоя особняком: он сохранял творческую независимость, дистанцируясь и от андеграунда, и от карьеристов «официальной» литературы. Его проза, контрастируя с энергией шестидесятников, обрела метафизическую глубину: задумчивые рассказы 70-х эволюционировали в философские эксперименты.
Вечные вопросы он прятал в неожиданные формы — путевые очерки («Уроки Армении»), экологическую публицистику («Птицы...»), литературные эссе. За жанровой игрой скрывался редкий для СССР скептик-философ. Главный текст — «Пушкинский дом» — это первый русский постмодернистский роман. Диалог с XIX веком здесь становится проверкой не только героя, но и самой культуры, размывая границы между историей, институцией и метафизикой.
«Пушкинский дом» и стал лейтмотивом лекции Натальи Ивановой. Роман десятилетиями оставался вне официальной публикации: до выхода книги в эмигрантском издательстве Ardis в США в Советском Союзе появился лишь сборник «Статьи из романа». Он словно предварил то, что не могло быть сказано прямо, стал интеллектуальной пробой пера — и своего рода отсылкой к «Стихам из романа» Пастернака. Так началась легализация «невозможного» текста, написанного на границе жанров и эпох, отметила литературный критик.
По словам Натальи Ивановой, путь Андрея Битова к литературной «канонизации» был долог, но закономерен. С каждым текстом, с каждой рецензией, с каждой защищённой диссертацией о его прозе он входил в статус классика.
Год своего рождения — 1937-й — Битов сам считал роковым: не только год террора, но и год, когда запретили аборты, в результате чего, по наблюдению писателя, на свет появилось «поколение одарённых». Битов чувствовал себя частью этой волны, рефлексировал на тему поколения, числа, судьбы — бесконечно.
Особое место Наталья Иванова отвела ленинградской литературной среде, в которой формировался Битов: кружок при Горном институте, Яков Гордин, Валерий Попов, Иосиф Бродский, Евгений Найман. В Ленинграде жили так, будто советской власти не существовало. «Это были не московские стадионные поэты с их "рубахой на груди". Это была внутренняя работа в узком кругу, где важно было убедить не массы, а "своих"», — отметила она.
Так возникла проза, где всё строится на рефлексии. Наталья Иванова процитировала ранние тексты Битова: в них почти ничего не происходит — герой ждёт, герой думает, герой вглядывается в себя. Роман «Пушкинский дом» — венец этой оптики. Это не просто книга — это, по словам самого Битова, «антиучебник русской литературы». Сложная, многослойная структура, построенная как инженерная схема: пролог «Что делать?», части «Отцы и дети», «Герой нашего времени», «Бедный всадник», эпилог и — в довесок — комментарии «Медные люди». Вся русская литература — не объект подражания, а объект критического переосмысления.
Но в этом постмодернистском тексте, считает Наталья Иванова, нет пафоса и прямого противостояния режиму. Советская власть присутствует как холод в воздухе, но герои живут вне её. И всё же — они разрушают сакральное. Главный герой Лёва Одоевцев в финале попойки разбивает витрину с артефактами в Пушкинском доме, разбивает посмертную маску Пушкина. Это не акция протеста. Это — внутренняя катастрофа.
По словам Натальи Ивановой, Андрей Битов всегда был в разладе с самим собой. Он создавал, чтобы потом разрушать... Но был и другой Битов — путешествующий по Армении, Грузии, Абхазии. Иванова подробно рассказала о его «Уроках Армении», где Битов впервые в советской литературе открыто написал о геноциде армян. Он анализировал язык, кухню, архитектуру как способы мышления, а не просто фольклорные детали.
Он не любил сидеть дома — ездил, наблюдал, впитывал. Его интерес к империи — не имперский. Это интерес к множеству внутри одного пространства. Он собирал людей разных республик как друзей — и понимал, что советское единство может быть понято только изнутри этой мозаики, рассказала Наталья Иванова
Важнейшей опорой для писателя был Александр Пушкин. Битов читал его черновики под джаз, создавая литературно-музыкальные перформансы. Он считал Пушкина первым русским постмодернистом за способность идти по касательной к сюжету и насыщать текст ссылками, подтекстами, сносками. Пушкин для него был тем, кто дал возможность «предположить жизнь».
Наталья Иванова завершила лекцию на высокой ноте: по её мнению, тексты Андрея Битова не устарели. Они требуют медленного чтения, вдумчивого вглядывания в структуру и стиль. Битов остался «на особицу» — вне групп, вне школ, вне идеологий. Он стал тем, кого можно называть одним словом, — как Толстого, как Пушкина. Он — Битов.
Авторский цикл Натальи Ивановой в Ельцин Центре «Длинные 70-е в литературе: слова сквозь цензуру» продолжится в сентябре 2025 года.
