Очередная встреча в цикле диалогов «Два города» состоялась 27 сентября, традиционно в зале Свободы Музея Б. Н. Ельцина в Екатеринбурге. Гостем ведущего диалогов — писателя Бориса Минаева — стал екатеринбургский поэт и прозаик Алексей Сальников, автор романа «Петровы в гриппе и вокруг него». Роман уже получил премию «Национальный бестселлер» 2018 года, стал номинантом премии «Нос» и вошел в шорт-лист премии «Большая книга».
Действие книги о Петровых происходит в Екатеринбурге. Город — один из ее героев. Это стало главным предметом обсуждения двух писателей. И это же, несмотря на промозглый осенний вечер, привлекло аудиторию на встречу с автором одного из самых нашумевших романов последнего времени.
Он был отмечен главными литературными премиями, что привело сообщество литературных критиков в необыкновенное возбуждение. Одни хвалят роман, другие ругают, либо относятся к нему с известной долей высокомерного скептицизма. Важно одно — книга не оставляет критику равнодушной, а это уже хороший повод прочитать роман и составить свое собственное мнение.
Пишет Сальников необыкновенно сочно, создавая узнаваемые и почти осязаемые образы. Сюжет так лихо закручен, что постоянно хочется вернуться в начало, перечитать заново, чтобы понять, откуда что взялось. Автор заставляет читателя, сомневаясь в достоверности происходящего, подсчитывать возраст героев, сопоставлять с вехами новейшей истории и спрашивать самого себя: «А точно ли так было? В нашем ли городе? И в том ли самом году?» Сальников описывает знакомые улицы, остановки, дома культуры, магазины и даже поликлиники. Наверное, такие есть во всех городах постсоветского периода, но когда это совпадает с топонимикой родного города, становится как-то особенно приятно.
Ведущий диалогов писатель Борис Минаев сразу оговорился, что является поклонником романа, который «зацепил» его своим содержанием. Борис обсуждал его со своими знакомыми и близкими. И конечно, ему хотелось поговорить о Екатеринбурге как о культурном явлении, его мифологии, известных местах и людях — об авторе как о человеке, живущем в этом городе и пишущем о нем.
— У меня сложилось твердое убеждение, что этот роман мог быть написан только в Екатеринбурге, — обратился ведущий к Алексею Сальникову. — Если бы вы не выросли в этом городе и не срослись с ним, то романа бы просто не было?
— Скорее всего так, — согласился Алексей. — Екатеринбург все-таки необычный город. Например, в нем есть метро, и как бы его нет. По сравнению с другими городами, это просто подземная трамвайная ветка. И у нас много чего есть, чего на самом деле нет. Есть уральские классики, но за пределами области они почти неизвестны. Конечно, Мамина-Сибиряка знают специалисты, те же «Приваловские миллионы», но это не классик уровня Достоевского. Или наш мэр. Он вроде бы мэр и в то же время не мэр. И на этом все строится — на потере и забвении и, между тем, реальном существовании.
Борис Минаев предположил, что в Екатеринбурге существует много вещей, которые являются не тем, чем кажутся.
— А наши горы? — пошутил Сальников. — Ну разве это горы?
Борис поделился впечатлением от прочтения книги. Она показалась ему смешной и теплой, грустной, но живой. Особенно поразило то, что город — полноценный участник повествования. Он наполнен мистическими существами и мрачными тайнами.
Алексей рассказал, что представлял место действия как музыкальную каменную шкатулку, в механизме которой все взаимосвязано — одно цепляется за другое, все работает, звучит. Кружатся фигурки, проходят круг, завершается мелодия и все повторяется.
Писатель напомнил читателям эпизод с выдворенным из троллейбуса за сквернословие старичком. Он представлял, что это фигурка Аида, которая тоже проходит круг и возвращается в конце романа.
В отличие от героя «Театрального романа» Булгакова, по воле которого приходят в движение фигурки, от Петрова в романе ничего не зависит. Все предопределено. Шкатулка не просто произведение искусства, она содержит мистическую тайну, которая в конце романа ничего не объясняет, а наоборот — ставит новые вопросы. Однако ответы на них надо искать не в продолжении романа, а в нем самом. Необходимо вернуться и понять, какой из указателей или подсказок читатель проскочил.
— Я строил роман по принципу стихотворения, — рассказал Алексей. — Мне хотелось, чтобы оно производило некий эстетический эффект. А мистика — это просто инструмент.
— Значит, все-таки мистика и мрачные тайны не являются чертой городской мифологии? — уточнил ведущий. — Какой миф Екатеринбурга для вас самый главный?
Сальников рассказал, что некоторое время назад это были мифы о криминализации районов. Горожане всерьез и не без гордости обсуждали, какой район наиболее опасен в смысле проживания, какие криминальные авторитеты обитают на его территории.
Гость диалогов рассказал и о своих любимых местах в Екатеринбурге — улицах Замятина и Даниловской. Они находятся на окраине Эльмаша (район, исторически сложившийся вокруг Завода электромашин — ред.), рядом с лесным массивом — излюбленным местом прогулок горожан. Каждый день Алексей видит пасторальный вид, когда отправляется на прогулку с собакой: типовые заводские пятиэтажки сменяются двухэтажными особнячками с палисадниками, которые строили пленные немцы, особнячки, в свою очередь, переходят в частный сектор.
От рассказа Алексея об эльмашевских улочках у читателей, как и у его собеседника Бориса Минаева, возникает то же ощущение, что от прочтения романа: о своем городе он может говорить бесконечно, воспроизводя несметное количество деталей и подробностей, которые видит главный герой романа — Петров. Город как будто поглощает Петрова. Но Алексей уверен, что это свойство не только Екатеринбурга. Он вспомнил, как недавно летел из Москвы. Было ясное небо и на всем пути следования далеко внизу горели огоньки поселений, где жили люди. Это сотни, тысячи километров освоенного людьми пространства, где ими пройден и освоен каждый сантиметр.
Писатели охотно обсудили личность главного героя. Сразу возник вопрос: почему автор сделал его автослесарем. Алексей рассказал, что у него был собственный опыт работы автослесарем, и на этом поприще ему попадались удивительные люди — настоящие философы, люди с большим культурным багажом и даже с консерваторским образованием. Он припомнил человека, который рассказывал вроде бы о самых банальных попойках, но таким языком, что сам Алексей и те, кто слушали вместе с ним, просто не могли оторваться. Причем Алексей уверен, что, попроси он рассказчика все записать, тот не написал бы ни строчки.
Поговорили о глубинном мифе уральцев — некоем представлении о себе как о самодостаточном образовании, независимом от российского центра. В связи с этим припомнили попытку преобразовать Свердловскую область в Уральскую республику в 1993 году, которая просуществовала пять месяцев и была упразднена указом президента. А также уральские франки, которые были отпечатаны, но не пущены в оборот. Они имели хождение в качестве внутренней валюты только на одном заводе города Серова, которым руководил один из инициаторов создания Уральской республики Антон Баков. Это не было сепаратизмом в чистом виде — скорее желанием уберечь область от хаоса, навести порядок на своей территории.
В главном герое Борис Минаев увидел сильное обывательское начало. Чувствуется, что для автора ценен опыт частного существования, внимание к которому заметно усилилось в последние годы в российском обществе. Этому способствуют социальные сети, где люди фиксируют свой ежедневный обывательский опыт, наполняют обыденную жизнь новыми обывательскими смыслами, делятся частными переживаниями, одобряют или не одобряют частные высказывания других.
В книге много мистических символов и знаков, рассыпанных вокруг главного героя, но они же есть и в самом городе, отметил ведущий. Например, очевидно развита культура граффити — неких анонимных посланий городу и его жителям. Алексей признался, что ему нравится все, что делает нашу жизнь теплее, пусть это даже и надписи на заборах.
Образ города в романе тщательно и подробно прописан. Он действительно, подобно черной дыре, поглощает героя. Только в семье он остается человечным. Забота о семье удерживает его от вселенского безумия.
Еще одной интересной темой для обсуждения стал мир детства главного героя и его сына Петрова-младшего, который мыслит, как выразился автор, «кубическими конструкциями». Любопытно, что детское мышление Петрова-старшего с возрастом почти не изменилось, поэтому собственное отцовство воспринимается им с некоторым удивлением.
Герои романа совершают ужасные и странные поступки, от которых поначалу хочется отстраниться. Они описаны обыденным языком, и постепенно сознание читателя принимает их. Читатель понимает, что и сам поступил бы точно так же, окажись он в подобных обстоятельствах. Роман заставляет нас чуть внимательнее присмотреться к тому, что происходит вокруг, а для кого-то это повод разобраться с собственными скелетами в шкафу.
Борис Минаев отметил язык Алексея Сальникова — сочный, насыщенный, самобытный, совсем не современный. Читая про мытарства гриппозного Петрова, читатель начинает сам потихоньку заболевать гриппом. Критики также отметили поэтичность языка автора и его образность. Ничего удивительного, Алексей известен в Екатеринбурге как поэт и сам себя относит к нижнетагильской поэтической школе.
Читатели попросили Алексея почитать стихи. Он прочел на память несколько.
Борис Минаев вернулся к началу разговора и предложил обсудить сентенцию о том, что уральские классики — не то чтобы настоящие классики, и за пределами области их знают только специалисты. Ведущий задался вопросом, существует ли отдельно стоящая уральская литературная школа.
— Не могу уверенно сказать, что существует, — предположил Алексей Сальников. — Что-то такое витает в воздухе, но говорить об этом с уверенностью можно будет спустя пятьдесят лет. Сейчас все так быстро меняется, что книги устаревают еще в стадии написания. Ты просто не успеваешь их написать.
— Так будет происходить и с классиками? — поинтересовался ведущий. — Они будут устаревать до того, как их успеют прочесть?
— Нет, думаю, с классикой все обстоит иначе, — пояснил Алексей. — Классика — это предмет общественного договора. Нам объясняли в школе, что Толстой — хорошо. И Чехов — хорошо. И Достоевский. На самом деле, это может и не так, но нам так объясняли в школе. Само по себе чтение — тоже общественный договор. Расставлять знаки определенным образом и читать их определенным образом — разве это не общественный договор? Мы читаем книги XIX века не так, как книги века XVIII. А средневековую литературу не так, как античную. Вся культура — это общественный договор. Что-то считать красивым. Что-то объявлять уродливым, в данный отрезок времени. Что-то считать талантливым, а что-то — бездарным. Как это все работает, я просто не представляю. Толстой считал Достоевского скучным, нудным, многословным писателем. То же можно сказать и про самого Толстого. И про Платонова. У него абсолютно нечитаемые вещи, но при этом они настолько пробирают тебя, что буквально переворачивают каждую молекулу. Как оно работает? И в то же время человек может писать, вкладывать душу, но это будет вызывать только поголовное отторжение.
Разговор плавно подошел к финалу. Алексей ответил на короткий блиц о городе.
Борис Минаев спросил у своего собеседника, за что тот любит город, за что не любит, и в какую сторону город будет, по его мнению, развиваться?
— Я люблю его за людей, которые в нем проживают, за пейзажи, за удобство. Екатеринбург — комфортный город, прекрасно работает транспортная система, здесь интересно и весело общаться с людьми. Они очень внимательные и душевные, — заключил Алексей. — А вот не люблю я его за весеннюю и осеннюю грязь. Непонятно откуда берется эта серая жижа.
В Екатеринбурге чрезвычайно сильны культурные традиции, подытожил Алексей и выразил надежду, что в этом направлении город и будет развиваться.
Настало время читательских вопросов. Кому-то «Петровы в гриппе и вокруг него» напомнили «Улисса» Джойса или его же «Дублинцев». Многие отмечали многослойность романа, вызывающую давно забытую привычку перечитывать тексты с карандашом. Отмечали самобытность языка, неожиданные и оригинальные образы. Кто-то назвал весь роман одной гигантской гриппозной галлюцинацией Петрова и предположил, что никакой семьи у него не было и не могло быть. Кто-то признался, что роман вызвал ностальгию по неустроенному, но прекрасному времени 70-80-90-х, которые всплывают в воспоминаниях главного героя.
Кто-то предложил экранизировать «Петровых» как новогоднюю черную комедию. Или просто как мистический триллер. И кстати, поспорив о жанре романа, слушатели не пришли к единому мнению.
Но в одном сошлись однозначно — в благодарности автору за доставленное читательское удовольствие.
