В Ельцин Центре – новый исторический цикл «Империя: от расцвета до заката». Куратором курса стал Алексей Миллер, доктор исторических наук, профессор Европейского университета. Он же прочитал 31 января первую лекцию: «Империи и национализм».
Лектор рассказал, как европейские империи XIX-XX века занимались строительством наций в имперском ядре, учились жить с национализмом окраин и пытались использовать его для решения своих задач. Материалами лекции стали труды европейских, американских и российских политических исследователей, в том числе книга Nationalizing Empires, которую Алексей Миллер написал в соавторстве со Стефаном Бергером.
Империи никуда не делись
Про империи любят говорить не только историки, но и экономисты, политологи, социологи и те, кто занимается геополитическими сюжетами. Каждый раз разговор об империях очень политизирован: один из наиболее известных тезисов гласит, что эта форма политической организации переживает свой закат.
– Идея совершенно ложная, – уверен Алексей Миллер. – Безусловно, почти все империи, о которых будет идти речь в курсе, переживали свои собственные единичные закаты. Империи как явление изменились, но никуда не делись. И мы как жили, так и будем жить с ними. Возможно, отметил эксперт, отпечаток на восприятие империй как отходящих в прошлое структур наложила книга, с которой отсчитывается историография империй: многотомное издание «История упадка и падения Римской империи» британского учёного Эдварда Гиббона.
Империи как «инкубатор модерна»
Немецкий исследователь Юрген Остерхаммель выпустил в 2009 году книгу «Преображение мира: история XIX века» – монографию о становлении эпохи модерна объёмом 1600 страниц. Согласно Остерхаммелю, модерность – это время империй и национализма. Именно империя, а не национальное государство, стала доминирующей формой политической организации этой эпохи. Характеристики модерна – это современная бюрократия, индустриализация, урбанизация, мобильность населения плюс массовые армии, вооружённые механизированным оружием. Всё перечисленное изобретается, вызревает и формируется в метрополиях империй, – говорит Алексей Миллер.
В имперском ядре строятся и нации – такие как французская, немецкая, испанская, британская или русская. Модернная империя должна служить интересам этой нации, а не династии, как это происходило в предыдущих формациях, – отметил лектор. – Одновременно, на окраинах империй зреет другая форма национализма, идеалом для которой является создание национальных государств.
Империя и национальное государство
Часто империям как формам политической организации противопоставляют национальные государства. Они стремятся к социальной и политической гомогенизации, основанной на идее всеобщих гражданских прав. В идеале граждане национального государства равны перед законом, говорят на одном языке и объединены одной культурой.
По мнению Алексея Миллера, оппозиция «империя – национальное государство» во многих аспектах мифологизирована. В том числе и в том, что национальное государство – единственная альтернатива империи.
Во-первых, сказал эксперт, практически никакие государства, возникшие на имперских развалинах, не являлись национальными государствами. Они являлись национализирующимися: многие из них угнетали меньшинства и занимались принудительными перемещениями населения. Во-вторых, в имперской митрополии могут существовать представительские структуры и демократия. Как, например, это было в Великобритании, Франции, в Германии эпохи Бисмарка или в России после 1905 года. В-третьих, империи, в отличие от национальных государств, редко стремятся к гомогенизации населения по религиозному или этническому принципу.
Национальные государства в Европе появились во многом вследствие катастрофы Первой мировой войны. По мнению Алексея Миллера, развалившиеся в 1918 году европейские империи оставили после себя такой вакуум гегемонии и контроля, который в некотором роде оказался восполнен только Европейским союзом. Он стал своего рода дополнительной подпоркой для тех из них, кто не справляется со своими внутренними и внешними процессами.
Империя как система сотрудничества с местными элитами
Империи живут долго, это сложные структуры, которые меняются во времени и продолжают жить сегодня, – сказал профессор, и привёл несколько наиболее ярких определений того, чем является империя. Первой стала формулировка выдающегося американского историка и социолога Чарлза Тилли: «Империя – это большая композитная полития, связанная с центральной властью системой непрямого управления».
По словам Алексея Миллера, «непрямое правление» в этой формулировке означает, что имперский центр управляет в той или иной иной провинции, опираясь на сотрудничество местной элиты.
– В традиционных империях домодерной эпохи это сотрудничество для центра совершенно необходимо: у него просто нет бюрократической машины, которая могла бы заменить локальные элиты. В условиях политического модерна, в XVIII и особенно XIX веке, ситуация меняется. Империи по-прежнему используют непрямое управление, но это уже не обязательно вынужденная мера. К примеру, в Российской империи в XIX веке Польша или Бессарабия имели очень большую автономию, однако обе эту автономию утратили: в Польше элита стала нелояльной и восстала. Относительно Бессарабии центральные власти пришли к выводу, что местные кадры недостаточно эффективны.
– Империи в некотором смысле – это свобода выбора: сотрудничаем мы с локальной элитой или не сотрудничаем. У локальной элиты есть какие-то свои интересы и программы. Мы привыкли из-за историографии полагать, что это всегда программа, связанная с национализмом. Но это не обязательно так, – говорит лектор.
Второе определение, которое привёл Алексей Миллер, принадлежит американскому историку Рональду Суни: «Империя – это композитная государственная структура, в которой метрополия отличается от периферии, и отношения между ними воспринимаются акторами в метрополии и на периферии как оправданные или несправедливые: неравенство, подчинение и эксплуатация».
По словам профессора, люди, живущие в империи, могут воспринимать эти отношения подчинения как более или менее оправданные или не оправданные.
Империя как участница соревнования держав
Доминик Ливен – самый известный из живущих сегодня историков империй и Российской империи в частности. Его определение гласит: «Империя – это великая держава». Согласно Ливену, империя в модерновую эпоху – это в первую очередь участница имперского соревнования, машина для мобилизации и проекции военной силы.
Один из очевидных мотивов освоения империями идеологии национализма и работы по приспособлению этой идеологии к собственным интересам – это нужды обороны. Замена того, что в России называлось «рекрутчиной», всеобщей воинской повинностью, создание массовых армий.
Так, XIX век начинается с того, что организованная на новых националистических принципах армия Наполеона вторгается в Российскую империю. Да, армия Российской империи, построенная на совсем иных принципах, одерживает верх, но потрясение от случившегося не могло не отразиться на методах мобилизации.
Доминик Ливен также написал: «Если вы живёте на окраине империи и имеете выбор: иметь в центре авторитарный режим или демократию, автаркия будет предпочтительнее, так как демократия в имперском центре намного жёстче по отношению к периферии».
Классификация империй
Существует деление на морские и континентальные империи, а также на традиционные и модернные империи. Идеальная морская империя модернного времени – это Португалия: у неё много заморских владений, а сама метрополия маленькая. Соседняя Испанская империя — это смесь: здесь есть много колоний, но и континентальная часть Испании – тоже имперская структура, что хорошо видно на примере попыток Каталонии добиться независимости. Аналогично Британскую империю тоже нельзя считать чисто морской, так как в метрополии присутствуют национальные окраины – Ирландия, Шотландия и Уэльс.
Даже Россия не будет на идеальном полюсе континентальной империи. Безусловно, – говорит эксперт, – она прежде всего континентальная, но небольшие заморские владения, которые у неё были в Калифорнии и на Аляске, играли довольно существенную роль.
Что касается второй оппозиции, традиционных и модернных империй, то в XIX веке в Европе традиционных империй нет. Есть империи, которые в разной степени модернизированы и в разной степени традиционны. Об этом пишет выдающийся социолог Шмуэль Эйзенштадт в книгу Multiple Modernities.
Модерности многообразны и по-разному сочетаются с традиционализмом. И если мы будем смотреть на Российскую империю, то увидим и модерные черты, и традиционные. Это же справедливо и для Британской империи, которая кажется образцом модерности. Разные формы сочетания – как линейка коктейлей в баре, – привёл сравнение Алексей Миллер.
Строительство имперских наций
Каждая из империй XIX–XX века стремилась сформировать нацию. К примеру, в Великобритании сознательно приглушался английский патриотизм для того, чтобы «британскость» смогла утвердиться. Этот процесс описала Линда Колли в книге Britons: Forging the Nation. На обложке книги – знаменитая картина Дэвида Уилки «Пенсионеры из Челси читают депешу Ватерлоо». Ветераны, которые читают сообщение о победе над Наполеоном, одеты в форму разных полков, собранных по всей Британии: обязательно есть шотландцы и даже присутствует маленький африканец-барабанщик.
Строительство французской нации описал Юджин Вебер в книге Peasants into Frenchmen. «Переплавкой» крестьян во французов занималось французское государство в XIX веке. К примеру, любое преподавание региональных говоров до конца Второй мировой войны было запрещено даже факультативно. А после окончания строительства французской нации в ядре ей решили «достроить» кусочек за морем, сделав прибрежную часть Алжира заморскими департаментами Франции. Когда в 1960-е годы оттуда пришлось уходить, страна пережила колоссальный кризис.
Подобные процессы происходили при формировании испанской нации. Испанский язык оказывается в своей основе кастильским. Континентальная Испания очень гетерогенна, и когда владения Испанской империи в Латинской Америке начали отпадать, это нашло отражение в процессах строительства испанской нации в Европе: каталонцы начали говорить о том, что хотели бы такого статуса, как Венгрия получила в Габсбургской монархии – то есть стать вторыми хозяевами империи.
Проект строительства турецкой нации был мотивирован сокращением потерь. Все государства, которые возникли на бывших окраинах Османской империи, не только занимались резнёй и изгнанием мусульман, но и предъявляли претензии на те или иные части Румелии и Анатолии. Это определило логику и динамику строительства нации Ататюрком.
От частей к целому: особенности формирования Италии и Германии
Есть другой путь формирования крупных наций – им пошли Италия и Германия. В их случае происходит национальное объединение разрозненных политических частей. Этот процесс сразу спрягается с процессом имперского строительства. Королевство Пьемонта завоевало всю остальную Италию, объясняя смысл процесса тем, что они возрождают доблести Римской империи.
Процесс объединения Германии хорошо описал Макс Вебер. Он сказал, что это либо взбалмошное поведение со стороны немецкой нации, либо важный шаг на пути строительства настоящей большой Германской империи.
Век борющихся империй
Когда в конце века XIX века Черногория стала независимой, это было 27-е официально признанное государство в мире.
– Огромная часть мира состояла из империй или осколков империй, которые стали самостоятельными из-за принципа «так не доставайся же ты никому». Когда откалывались куски от Османской империи, квази-независимые государства Греция, Болгария, Румыния возникали, чтобы не достаться какой-то из соперничающих держав.
По словам эксперта, XIX и XX век – это также история попыток имперских проектов, формулируемых в центре континента, стать доминирующими в масштабе Европы. И того, как фланговые державы континента этим попыткам сопротивляются.
Первой попыткой стало строительство империи Наполеона. Вторая была у Гитлера. Англия и Россия/СССР, две фланговые державы, объединили свои усилия против обеих попыток и добились успеха.
– Почему попытки центральных держав всегда обречены на неудачу? Чтобы французские или немецкие усилия были успешными, они должны построить флот, который бы мог соперничать с флотом Британии, и армию, которая могла бы которая могла бы соперничать с самой многочисленной сухопутной армией – российской. И это оказывается не под силу ни Наполеону, ни Гитлеру.
Эксперт отметил, что геополитического объяснения недостаточно – важно учитывать процессы национального строительства. Впервые процесс о построении немецкой Центральной Европы возникает в преддверие Первой мировой войны, и неудача этого проекта оказала колоссальное влияние на то, что происходило потом при «самоопределении наций» на пространстве Российской империи и Советского Союза.
Представители «национализма окраин» зачастую мыслили очень империалистически – свои воображаемые идеальные отечества, которые они хотели получить, они выражали вполне империалистическим путём, – сказал Алексей Миллер.
По словам эксперта, строительство наций и строительство империй – это взаимосвязанные процессы, и эти процессы сталкивались с вызовами, которые формулировались национализмами окраин. Но на протяжении всей своей истории империи учились жить с национализмом и пытались его использовать для решения своих задач.
