Известный режиссер Александр Сокуров в Екатеринбурге не впервые. На сей раз признанный мастер кинематографа стал гостем Президентского центра Б.Н. Ельцина, где было показано несколько его фильмов – «Пример интонации», «Одинокий голос человека», «Франкофония» и картина «Софичка» (режиссер Кира Коваленко).
1 февраля, в день рождения первого президента России, режиссёр посетил Музей Б.Н. Ельцина и показал фильм о Ельцине, снятый в 1991 году.
Благодаря Сокурову начало февраля в Ельцин Центре стало временем большого кино, а потому не удивительно, что кино-конференц-зал, где демонстрировались фильмы мастера, был переполнен.
«Пример интонации» и «Одинокий голос человека» Сокуров представлял лично. Эти фильмы – очень разные, но в то же время очень похожие. Главный герой первого – первый президент России Борис Ельцин. Главные герои второго – молодые люди, которые пытаются преодолеть одиночество и найти друг друга. «Одинокий голос человека» (сценарий Юрия Арабова) – фильм 1978 года, прошедший реставрацию.
– Фильм сделан по мотивам двух небольших рассказов Андрея Платонова, – предваряя просмотр, рассказал Сокуров. – Это мой первый полнометражный игровой фильм, который был представлен в Институте кинематографии как дипломный. Но фильм оценили как несоветский, и было принято решение смыть его негатив. Этого не произошло. Спасибо Ельцин Центру за возможность показать отреставрированный фильм, это для меня важно.
После фильма состоялась традиционная встреча режиссера со зрителем. Надо отметить, что зритель у Сокурова особенный, можно сказать «сокуровский». Вдумчивый, внимательно следящий за творчеством мастера и пытающийся задать вопрос, который не вызовет у режиссера грустную иронию, которая неизбежна, к примеру, в разговоре умудренного жизнью взрослого с неопытным ребенком. Вообще если говорить о творческой интонации Сокурова, то это в большей степени печаль.
– Почему в России произошла революция 1917 года?
– Такие события, как Октябрьский переворот, – результат тотальных ошибок монархической власти. Среди них – несложившаяся экономика, неразумная внешняя политика, участие в Первой мировой войне, слабость к «левым» движениям. Гибель государства происходила постепенно, публично и отчасти при участии народа. Вообще главным ответчиком перед историей является не лидер, а народ.
– Пару лет назад на «Кинотавре» вы говорили, что кино еще не искусство. Изменилась ли ваша точка зрения?
– Нет, не изменилась. Я считаю, что литература – самое важное для человека, она делает человека свободным, а кино нет. Кино как ребенок, который родился и бегает.
– Верите ли вы в то, что любовь спасет мир?
– Я считаю, что человеку нужен только человек. Говорят, что красота спасет мир. Но это неверная цитата Достоевского, который написал, что красота поступка Христа спасет мир. А это не одно и то же.
– Фильм называется «Одинокий голос человека» – что вы хотели в нем выразить?
– Вы посмотрели фильм – пусть что-то в вас после него продолжает жить. Все, что имеет отношение к культуре, связано с послевкусием. Если после книги, живописи, посещения музея у вас оно осталось, то это прекрасно. Если нет, то, значит, автору что-то не удалось – или это не ваш автор. Человек же не может что-то создавать для всех. Для всех создаются носки, обувь и платья. И то у каждого свой размер и есть некая индивидуальность. Мы интересны друг другу, только когда мы сложные и разные люди. Мое идеальное представление о России – это страна сложных людей. Тогда будут наука, разумные правители, народ, который хорошо и ответственно работает. Что для нас не характерно, и немцам мы в этом проигрываем – в том, как мы работаем.
– Какая цензура тяжелее – экономическая или идеологическая?
– Экономическая цензура тяжелее. В советское время, к примеру, мне прямо и в лицо говорили, почему фильм запрещен к показу. Это была открытая борьба. А когда ты сталкиваешься с цензурой экономической, то никогда не дождешься правды, потому что она связана с цинизмом. Вообще деньги и цинизм всегда связаны. В цензуре политической цинизма почти нет.
Александр Сокуров – режиссер интонации и образа, тех самых полутонов и полутеней, которые делают фотографию портретом. В политических деятелях, ставших героями его творческих исследований, или обычных гражданах он видит прежде всего людей. Живых, чувствующих, ошибающихся, преодолевающих себя, делающих мучительный выбор и зачастую очень одиноких. Можно сказать, гуманист-Сокуров – режиссер сопереживания, режиссер-философ, который, если так можно выразиться, думает сердцем. Сердцем, через которое он пропускает жизнь. К слову, в Музее Б.Н. Ельцина, который Сокуров посетил с экскурсией, он увидел именно это – жизнь.
– Я не ожидал такого сильного впечатления, – говорит Александр Сокуров. – Когда мне позвонили журналисты и спросили мое мнение, я поделился с ними своим восторгом. Мне нравится, что здесь светло, нет сгущенности и мрачности, несмотря на то, что здесь рассказывается о тяжелом времени. Нравится, что все подробно изложено, много визуального материала, а плотность его высокая, так что для некоторых экспозиций даже мало пространства. Мультипликационная работа об истории России – яркая, четкая, ясная, стилистически интересная. У меня как у режиссера и гражданина замечаний к ролику, демонстрируемому в музее, нет. Музей должен развиваться, аккумулировать материал. Михаил Пиотровский говорит, что задача музея – собирать, а не только хранить и показывать. Нужно пополнять фонды. И я призываю вас к тому, чтобы сконцентрировать все, что относится 90-м, к быту и документам, заводской жизни, историям людей и семей. Тогда это будет живой музей.
Александр Сокуров - о Музее Б.Н. Ельцина. Творческий вечер 2 февраля
Видео: Александр Поляков, Артур Селезнёв
– Каково ваше ощущение 90-х?
– 90-е – это часть моей жизни. Я понимал: то, что происходит в стране, нельзя назвать необратимым процессом, и то, с чем боролся Ельцин, еще вернется. Я имею в виду настроения и желания народа: я не верю в русский народ, как в народ, которому нужна демократия. Вообще же 90-е – это тяжелое, тревожное время, и эта тревога не ушла до сих пор. Наполнение магазинов, изменение экономики – это мало утешает. Люди готовы довольствоваться минимумом. Народ с удовольствием откажется от демократии, только бы не заставляли его работать, думать и занимать активную позицию.
– Если с вашей точки зрения народ именно таков, то откуда тогда появились пассионарии 90-х?
– Это было подготовлено советской властью. Многими годами просвещения и совершенствованием образования в Советском Союзе, вложениями в это. И тем, что появилось поколение людей примерно одного возраста с близкими мыслями и желаниями. Это бывает не всегда. В ХIХ веке в одно время появились такие грандиозные фигуры, как Чехов и Чайковский. Чехов приезжал к Чайковскому в его дом в Ялте, они играли на пианино, беседовали. В одно время и в одной стране жили гениальные люди. А бывает такая эпоха, как сейчас, когда в одной стране творят всего один-два дирижера или композитора, такое тоже случается. А других нет, эти люди не появились. Может быть, потому что в обществе нет потребности в большой культуре и сложных больших личностях. Советская власть породила сложные большие личности, а демократия нет.
– Какое место занимал Борис Ельцин среди «декабристов» 90-х?
– У него был особенный выразительный русский характер. Это меня в нем сразу привлекло. При этом Ельцин – дитя своего времени. Времени, когда создавали индустриальное богатство Советского Союза, строили дороги, сооружали гигантские электростанции на сибирских реках, развивали науку. Люди, которые это делали, были востребованы и нужны. И Ельцин – один из тех сильных людей, которые были готовы брать на себя большую ответственность.
– Когда вы снимали фильм про Бориса Ельцина «Пример интонации», то вместе с вашим героем садились на скамейку, причем на газету «Правда». Это был режиссерский ход или спонтанное решение?
– Не ход, это же документальный фильм. Оказалось, что помощник Ельцина только что прочитал газету «Правда». Борис Николаевич же сетовал на то, что его обижают в коммунистической прессе, и когда он собрался сесть, то охранник вытащил из кармана «Правду». Мы разделили ее и сели. Вообще интонация – это эмоциональная краска. Интонация применительно к этому фильму – грусть, предчувствие.
– Вы ратуете за беспрепятственную регистрацию молодых специалистов в России. Почему?
– Я предлагаю облегчить регистрацию для студентов, которые приезжают в города. Ведь сегодня если нет прописки – то нет и гражданина. Регистрация прежде всего даст молодым людям, которые приезжают в город, возможность учиться. Поэтому все преграды по регистрации должны быть сметены. Как только студент получил студбилет, он вообще не должен думать о регистрации, как и где это осуществлять.
– Также вы предлагали отменить плату за обучение в вузах…
– Я много лет предлагаю отменить плату за высшее образование. Платы на факультетах, связанных с искусством, быть не должно. А сейчас режиссерами или художниками могут стать в основном дети богатых людей. Высшее образование стало сословным, хотя по закону оно общедоступно.
– Вы отмечали, что сериалы вытеснили с экранов хорошее качественное кино. Это так?
– Эфирное время на государственных телеканалах, то есть время, которое оплачено государством, должно быть занято не сериалами, а фильмами, сделанными молодыми кинематографистами. Короткометражными и полнометражными. Каждый фильм, сделанный на территории России с участием госфинансирования, должен быть показан по государственным телеканалам. Но ни одно из моих предложений не нашло отклика. Видимо, я наступил на больную мозоль.
– Вы занимаете активную позицию по охране памятников культуры в Санкт-Петербурге. Насколько актуальна сегодня эта проблема?
– Это, действительно, большая проблема для всех городов России. Екатеринбург, Нижний Новгород, Вологда и Астрахань во многом уничтожены их гражданами и архитекторами. Особенности городов, их атмосфера уничтожаются. Градозащитное движение – линия фронта, где, с одной стороны, хилые окопы тех, кто просит: не сносите, не трожьте, не вы построили, а с другой – огромное количество горожан, бюрократии, состоятельных людей, которые пытаются принимать решения об уничтожении памятников культуры. У нас нет закона о культуре и квалифицированного профессионально сформулированного понимания того, в чем заключается ценность исторических памятников. Между тем, сам город воспитывает человека в не меньшей степени, чем воспитатели.
– Наверное, по Санкт-Петербургу это особенно заметно?
– Сносов происходит много, наш КПД сопротивления этому стал еще меньше, чем раньше, а в последние два года к мнению общественности совсем перестали прислушиваться. В Москве ситуация аналогичная. По вашему городу, думаю, вы тоже это замечаете.
– Вы сняли ряд фильмов в партнерстве с европейскими коллегами. Можно ли сказать, что Россия - часть европейской культуры?
– Периодически Россия объявляет о своей самостийности, что она безо всех обойдется. Не обойдется. И если будет строить забор между собой и европейской культурой и цивилизацией, то будет только отставать. Россияне – европейцы, и мы должны находить общий язык с Европой. А еще складывается впечатление, что люди у нас озлоблены. Это происходит из-за деградации культуры и просвещенности.
– Вы предлагали повсеместно открыть кино- и телестудии. Какие проблемы это может помочь решить?
– Это, прежде всего, поддержка кинематографистов, способных создавать собственные сюжеты и драматургию. В России нет национального кино, только в Москве и Санкт-Петербурге. В регионах даже говорят по-другому, иначе складывают слова, везде разные сюжеты…
– Часто в фокусе вашего внимания оказывалась власть, за 15 лет вы сняли четыре фильма о ней, среди них самые известные, наверное, «Молох» и «Телец». При этом вы показывали лидеров в минуты человеческой слабости. Испуганного Гитлера, больного Ленина. Что вы открыли для себя во время своего творческого исследования?
– Что среди политиков нет гениев. Это в первую очередь люди, со всеми их характерами и недостатками. Не надо обожествлять политиков, думать, что это божественные люди, которые за всех подумают. В политике важны человеческие качества, а не его должность.
– А как все-таки, с вашей точки зрения, эти персоналии аккумулировали вокруг себя столько людей, если они, по-вашему, были настолько слабы?
– Каждый раз по-разному. Тот же Ленин – сильный человек, который смог победить своих противников. Но Господь в итоге победил его самого. Однако ушел не только он, но и все, кто участвовали в той борьбе.
– Однажды вы сказали, что выражение «свобода не имеет цены» неправильно, что свобода имеет цену, и за нее всегда кто-то платит. Кто заплатил за 90-е?
– Заплатили Ельцин и его поколение. Все находились по разные стороны баррикад, так что главными жертвами были поколение Ельцина и мое поколение. Некоторые из нас заплатили за всё своими жизнями. А до нас заплатили Солженицын, Ростропович и Вишневская. Их было мало, но они первые начали опрокидывать колосса, который оказался на глиняных ногах. Они первые почувствовали, что у колосса глиняные ноги.
– Можно ли говорить о том, что в течение всего ХХ века Россия уничтожала свою элиту?
– Это было всегда. Талантливые люди не представляли никакой ценности для русского народа. Не для власти, именно для народа. Ни художники, ни ученые. Ни Шаляпин, ни Менделеев. Главная причина этого отношения к талантливым людям – непросвещенность и бедность народа.
– Режиссер Андрей Тарковский сказал про ваш «Одинокий голос человека», что у вас рука гения. Близок ли вам его творческий метод?
– Нет. Я руководствовался своими соображениями, когда работал. Я начал работать раньше, чем увидел первые фильмы Тарковского. Они не были разрешены для показа в Советском Союзе, а я жил в городе Горьком, который, как и Свердловск, был закрытым городом, нам туда ничего не привозили. Так что у меня было независимое от него развитие, но я считаю его великим человеком.
– А кто из режиссеров вам интересен?
– Мне интереснее писатели, чем режиссеры. Весь русский и европейский XIX век – это сокровище, наши учителя там. Тогда возникли основы литературы, появились разные литературные направления, гораздо более разные, чем в других видах искусства. Драматургия, культура романа, рассказа. Всё там.
