В очередном выпуске цикла «Мир после пандемии» психолог, специалист по семейным и детско-родительским отношениям Александр Колмановский рассуждает о том, как важно в любой ситуации оставаться здравомыслящим человеком, заботиться о младших и старших членах семьи и уверяет, что самый надежный способ уменьшить свою тревожность – пытаться уменьшать тревожность окружающих.
Через несколько дней после записи этого интервью Александр Колмановский был госпитализирован с высокой температурой — к сожалению, медицинский тест подтвердил коронавирус. Мы следим за ситуацией и желаем Александру скорейшего выздоровления.
Интервью записано 15 апреля 2020 года.
– Мне не кажется, что после пандемии мир будет совсем иным и «никогда уже не будет прежним», как часто приходится слышать. Да, такая встряска, такой форс-мажор формируют необычные, непривычные для нашего существования условия. Соответственно, в это время мы действительно ведем себя по-другому, чувствуем себя по-другому, отношения какие-то перетряхиваются. Но потом все неизбежно заканчивается, входит в привычную колею, и самое большее – через год все это будет вспоминаться как какое-то приключение. Отношения будут прежними, экономика будет прежней и так далее. Мы это много раз с вами проходили – и дефолты, и какие-то политические катаклизмы, и ссоры между государствами.
COVID-диссиденты – обычные эпатажники
Поведение людей, которых остроумно называют COVID-диссидентами, продиктовано, как мне кажется, не отношением к государству, а какой-то внутренней протестностью, чтобы не сказать эпатажностью.
Мы с вами сталкиваемся с тем нечастым случаем, когда позиция государства, по крайней мере в ее содержательной части, вполне совпадает с позицией специалистов и всех здравомыслящих людей. Другое дело, что государство, как всегда у нас, не берет на себя настоящую ответственность, не принимает необходимых мер. Но в содержательной части призыв к карантину, к самоизоляции всеми здравомыслящими людьми воспринимается как что-то нормальное и правильное. А у людей, которые этому не следуют, причем вызывающе не следуют, видимо, сформировалась когда-то какая-то человеческая потребность в таком поведении. Они в этой своей потребности не виноваты, их так сформировала их жизненная история, но продиктовано это, повторяю, не чем-то содержательным.
Надежда на государство – не инфантилизм
Когда бизнес или отдельные люди ждут помощи от государства, я бы не называл это поведение инфантильным: это наша понятная, несбыточная надежда, что все-таки государство окажется государством, то есть будет реально и правильно регулировать течение ежедневной жизни. Очень трудно от этой надежды отказаться. И вот мы вновь и вновь обречены сталкиваться с тем, что государство ответственности на себя не берет, а мы все продолжаем ждать, потому что это нормальное человеческое ожидание, нормальная человеческая потребность.
Пандемия приведет к всплеску разводов
Любой стресс, любая встряска, как правило, проявляют процессы, которые подспудно и без того имели место быть. Есть расхожий трюизм: война способствует очищению, война все просветляет. Глубокое заблуждение! Война только форсирует и без того идущие процессы, какие-то иллюзии она действительно делает более светлыми, а какие-то – ужесточает. То же самое здесь: пары, в которых отношения были прочными, доброкачественными, по-настоящему дружные пары с гораздо большей вероятностью выдержат это непростое испытание. Пары же, чьи отношения и так были напряженными, строились на каком-то постоянном противостоянии, антагонизме, с большой вероятностью разведутся; и быстрее разведутся, чем если бы это произошло в регулярной текущей жизни. Поэтому в предсказании, что коронавирус, пандемия будут способствовать всплеску разводов, есть большая доля правды, к сожалению.
Кризис проявил лучшее и худшее в людях
Требования, которые предъявляет к нам эта пандемия в части необходимости соблюдения санитарных мер, будут способствовать продвижению нашей, я бы сказал, гигиенической цивилизованности. Хотя, думаю, вряд ли надолго и вряд ли произойдут такие уж глубокие изменения в нашем повседневном поведении. Какое-то время люди по-прежнему будут опасаться, держать дистанцию, чаще мыть руки, но потом это постепенно сойдет на нет.
Другое дело, что сейчас многие люди проявляются с неожиданной стороны, которую в «мирных» условиях мы никогда не увидели бы. Например, какие-то врачи сейчас за одну десятиминутную телефонную консультацию берут три тысячи рублей. А другие врачи охотно работают волонтерами: например, кардиологи, хирурги или акушеры – бесплатно дежурят в больницах, открытых под коронавирус. Многие люди, скажем, педагоги, охотно проводят бесплатные курсы-онлайн, понимая, что надо занимать скучающих людей, особенно детей. И вот это знание друг о друге, конечно, останется и будет ценно после пандемии.
Возможно, мы теперь будем лучше понимать, с кем имеем дело, и как частные лица. К кому мы с большей охотой обратимся, а главное, чьему мнению мы будем больше доверять. Мне приходится наблюдать грустную, но четкую корреляцию между материальными претензиями специалиста, любого, хоть врача, хоть педагога, и его профессиональной квалификацией: зачастую, чем больше врач берет денег за свои консультации, тем он неожиданно оказывается менее компетентным и квалифицированным.
Ну и волонтерские движения, которые сейчас оказались актуальными, после пандемии останутся, она дала им мощный толчок.
Онлайн-образование не должно делать из родителя педагога
Я не пессимист, скорее реалист. Не верю, что советская школа, хоть средняя, хоть высшая может быть как-то радикально прогрессивно перестроена. И не вижу никакой перестройки сейчас, когда мы вынужденным образом переходим на дистанционную форму, на онлайн-обучение. Сама по себе форма, на мой взгляд, не меняет качества этого обучения, но по-разному влияет на самих учеников (если говорить о школе, например). Одни начинают учиться резко хуже, они применяют нехитрую тактику: помещаются перед камерой гаджета так, что во весь кадр видно только лицо, и даже глаза периодически направлены на учителя, но чуть ниже они держат свой смартфон и во время урока свободно играют в игры. С другой стороны, многие родители отмечают, что их дети неожиданно начали лучше учиться при переходе на дистанционную форму; и это, видимо, связано с тем, что они чувствуют более персональный контакт учителя именно с ними. Это их тонизирует, прибавляет к их истощенному ресурсу некий внешний.
Повторю, любая встряска проявляет и без того подспудно идущие процессы. Очевидно, что ученики, чей внутренний тонус шел на повышение, сейчас, в этой новой ситуации, мобилизуются. Дети, которые к этой новой ситуации пришли сколько-то истощенными внутренне, – их тонус еще больше опускается. Повлияет ли это радикально, тем более позитивно, на нашу систему образования? Очень мало в это верю.
Участие родителей в учебе ребенка в школе, роль родителя в выполнении ребенком домашнего задания – одна из самых больных для меня тем. Знаете, в школе я так или иначе состою сорок лет. Я старый ШКРАБ, было в советское время такое сокращение названия «школьный работник». Убежден, что ожидание школы, чтобы родитель дома был педагогом ребенка, чтобы родитель дома выполнял домашнее задание с ребенком, контролировал этот процесс, это ожидание является вопиющим, преступным непрофессионализмом школы. Этого ни в коем случае нельзя делать.
Педагог – это очень специальная фигура, и в смысле педагогического оснащения, и в смысле своей ресурсности. Хороший педагог, действительно настоящий – это человек с большим ресурсом, который может не раздражаться на невовлеченных детей, который может понимать, что это его ответственность, если дети не вовлечены. Это человек, который знает, как себя вести, когда нет никакого ресурса, когда он сам раздражен. И то, что родители, задерганные своими проблемами, работами, сложными отношениями, должны быть педагогами своим детям – это, конечно, недопустимая ситуация. Недопустимая вообще и очень негативная в нынешней ситуации, потому что дети (все родители это наблюдают, тут ничего нового не скажу) действительно «лезут на стены», им крайне тяжело быть заточенными в четырех стенах. Поэтому у них повышенные, справедливо повышенные ожидания к родительской участливости, к тому, чтобы ему родитель не говорил: «Ну займись наконец-то уже хоть чем-нибудь», а занял ребенка сам. А необходимость делать с ребенком домашнее задание, стоять у него над душой с нравоучениями типа «смотри, как ты написал, чем ты думал» и так далее, неизбежно портит отношения и мешает возможности взаимной вовлеченности.
Поэтому мне бы казалось правильным в этой вынужденной ситуации, чтобы мы полностью отстали от ребенка с учебой, от слова «совсем», и использовали бы это время для кардинального улучшения отношений с ребенком, для того, чтобы максимально переводить общение с назидательного на по-настоящему дружеское, на сочувственное в формальном драматическом смысле слова.
Запретить назидательство = стать ребенку другом
Начинать надо с того, чтобы попытаться понять, представить себе, что я – взрослый, устойчивый человек, что я чувствую, когда со мной кто-то общается назидательно, авторитарно. Как бы я себя чувствовал, если бы со мной рядом находился человек, который по чему-то выше меня по статусу, по возрасту, неважно по чему, который мной регулярно недоволен, и который мне регулярно делает справедливые, аргументированные замечания, постоянно мне указывает, что я что-то не то делаю. Если такой мысленной работой заняться, сразу начинаешь понимать, как чувствует себя ребенок. И первый шаг на пути улучшения ситуации – полностью запретить себе эту назидательность. Просто максимально формально сказать себе «нет», как бы сейчас это ни рвалось из груди, как бы ни хотелось сделать ребенку замечание по поводу вопиющего поведения. Стиснув зубы промолчать, выйти из комнаты или из конкретной ситуации. И пусть что-то там останется плохо, не исправлено, не изменено, но это будет не единственным результатом такого поведения. Другим, гораздо более перспективным, будет то, что я научусь все больше разбираться со своей родительской протестностью и назидательностью.
Совсем свежий пример: у меня был разговор с мамой пятилетнего ребенка, который тоже томится дома, скучает. Он потребовал, чтобы родители играли с ним в какую-то игру, в которую они, не знаю почему, не соглашались с ним играть. Они вышли из комнаты, и он с отчаяния и досады швырнул им вслед какую-то тяжелую деревяшку. И вот мама спрашивает, как ей на это реагировать, на это совершенно недопустимое поведение. Мы с ней начинаем обсуждать это поведение и его причины. Это как раз следующий шаг на пути перехода от назидательности к чему-то другому: приучить себя реагировать не на поведение ребенка, а на чувства. Почему он швырнул деревяшку? Мама говорит: «Ну, конечно он обижен. Значит, наверное, я должна была бы ему сказать: «Понимаю, что ты обижен». Нет, не так. Это странная фраза. Если я понимаю, что человек на меня обижен, значит, я его обидел. Значит, что мне надо сказать в этой связи? Что мне надо сказать человеку, которого я обидел? «Прости, прости, чижик, я тебя как-то задела, обидела, не поняла…» На это мама говорит: «Хорошо, но надо же ему как-то сказать, что даже при такой обиде недопустимо швыряться предметами, надо же как-то открыть это ему». Очень понятная, но наивная потребность. Он швыряет этот предмет потому, что смотрит на вещи иначе, чем мы с вами, он в этот момент движим своими собственными чувствами. И тут ему не на что открывать глаза, достаточно этого извинения.
Старшее поколение травмировано изоляцией
Люди старшего поколения сейчас действительно находятся в группе риска, в зоне риска, и не только из-за вероятности тяжелее перенести этот грипп. Вообще, друзья, надо понимать, что этот грипп – это не более чем обычный грипп. Да, с несколько повышенной смертностью, но все равно реально не такой уж опасный и актуальный для нас всех, но для пожилых людей, действительно, опасный. Но это опасность, которой они то ли подвергнутся, то ли нет. А опасность, которой они уже точно подверглись, травма, которую они уже точно получили, и к несчастью, пожизненно – это ощущение своей изолированности, своей ненужности, своей отрешенности. И если раньше была возможность такой очень пожилой, скажем, маме, которая живет одна, не просто купить два билета на концерт, а вместе с ней сходить на этот концерт, то теперь нет ни той, ни другой возможности. Конечно, можно ей звонить два раза в день, разговаривать, но, во-первых, мало у кого есть такая возможность организационная, да и эмоциональная. А, во-вторых, даже эти звонки, конечно, никак не помешают ее ощущению своей полной десоциализированности. И даже когда социализированность вернется, эти возможности вернутся, эта травма, к сожалению, будет долгое время, как говорят химики, «хвостить» – сказываться болью. Понимаю, эти советы легче давать, чем им следовать, но говорю то, что есть. Даже когда пандемия закончится, с удвоенным вниманием отнеситесь к нашим старикам.
Прокрастинация может быть эффективной
Нынешняя ситуация при всей ее негативности имеет один очень важный положительный эффект. Она сталкивает нас с ресурсом, который может быть освоен к нашей выгоде. Есть такое распространенное представление, что главное удовольствие от жизни связано с ее украшениями: поездками, концертами, гостями, хобби и так далее. Конечно, это все нарядно и хорошо, но все-таки главное удовольствие от жизни должно быть связано с главным массивом, а это – наша рутина. Это – ежедневное домашнее существование, это домашние отношения – с собственными родителями, с перекрестными родителями, с нашими детьми. Наконец, отношения с самим собой. И вот сейчас есть такая вынужденная необходимость столкнуться лицом к лицу с этой рутиной, и ее проверить, как бы сказали электромонтеры, «прозвонить все ее звенья» на предмет, что только она может быть для меня источником чего-то положительного или, наоборот, чего-то бунтующего. И если я обнаруживаю, что это что-то гнетущее, что мне ничего не хочется делать, мне хочется лежать с закрытыми глазами – надо себе это полностью внятно разрешить.
Да, есть люди, которые сейчас в тонусе, которые не ищут утешения, а утешают других. Честь им и хвала. А моему организму сейчас надо расслабиться, и надо дать ему эту возможность. Я все равно лежу, но, если к тому же еще и каюсь, мысленно рву на себе волосы, будет только хуже, это дополнительно истощает, изнуряет. Нет, моему организму сейчас надо полежать, и не просто полежать, а спокойно полежать и прислушаться к себе. Почему я такой «выпавший»? Что на это повлияло? Чтобы могло бы принести мне удовольствие? Какими бы маленькими шажками я мог бы начать из этого выходить? Не замахиваться сразу на генеральную уборку квартиры, а разобрать половину книжкой полки хотя бы?
Что собой представляют мои отношения с детьми? Жду от них, чтобы они сами взялись за ум, или я как-то этому способствую? Могу способствовать, или не могу? Почему? А как бы это выглядело, если бы смог? Короче говоря, то, что модно называть «прокрастинацией» (упрощенно это означает постоянное откладывание на потом важных дел – ред.), может быть очень эффективно, если к этому правильно отнестись.
Перенести трудности достойно
Раньше я вел семинары очно, теперь вебинары. Теперь имею возможность (и пользуюсь ей) принимать гораздо больше пациентов (не очень люблю это слово), чем в обычной регулярной жизни.
Потом все установится, все вернется на круги своя. Мне кажется важным посмотреть на сегодняшнюю ситуацию из будущего, как бы книжно это ни звучало. Какие-то несколько месяцев, самое большее полгода, а еще через полгода мы будем смотреть на это из какого-то далека. Очень важно, чтобы нам тогда не было, простите, мучительно стыдно за то, в какое состояние нас все это ввергло. Надо, чтобы у наших детей была возможность, не то чтобы нами гордиться, это слишком пафосно звучит, просто была возможность спросить: «Мам, неужели ты вообще тогда не боялась?», «Пап, как ты мог так спокойно держаться?»
Да, я боюсь, да, мне трудно, но ведь остальные тоже боятся. Да, я ищу в ком-то надежность, искательно заглядываю в глаза, кто бы меня поддержал, вник. Но ведь остальные тоже искательно так смотрят. Так почему бы мне не оказаться этим человеком, который ответит чем-то позитивным, который в их ситуацию вникнет и будет у них спрашивать: «Выходишь ли на улицу? Не стесняешься ли носить маску?» Самый надежный способ уменьшить свою тревожность – пытаться успокаивать, уменьшать тревожность окружающих.
Фото: Артем Геодакян/ТАСС
Все видео проекта «Мир после пандемии» на Youtube
Сегодня сложно давать прогнозы, но еще сложнее – их не давать. Как заставить себя не думать о том, каким будет мир после пандемии? Как изменится власть, отношения между странами, экономика, медицина, образование, культура, весь уклад жизни? Сумеет ли мир извлечь уроки из этого кризиса? И если да, какими они будут? В новом (пока онлайн) цикле Ельцин Центра «Мир после пандемии» лучшие российские и зарубежные эксперты будут размышлять над этими вопросами. Наивно ждать простых ответов, их не будет – зато будет честная попытка заглянуть в будущее.
