В Ельцин Центре 29 мая побывал гость из Польши, общественный деятель, главред «Газеты Выборчей» Адам Михник. Встреча с аудиторией, посещение Музея Б.Н. Ельцина, – программа пребывания известного журналиста в Екатеринбурге была насыщенной.
– В 1968 году у поляков было три желания – чтобы Польша была страной без цензуры и политзаключенных, чтобы появилась многопартийная система, чтобы мы могли выбирать депутатов, а советские военные ушли, – рассказал Адам Михник. – Теперь мы свободны – и что мы сделали со своей свободой? В Польше происходит эволюция из демократического государства в авторитарное, где все государственные медиа – в руках одной партии, фактически уничтожены независимые суды и нет политики. При этом я слышу каждый день, что Польша встала с колен.
Михник рассказал о польском популизме:
– Есть социальный прессинг «деньги, деньги, деньги», – подчеркнул Михник. – Одновременно используется язык лжи. Так, говорят, что агентом польского КГБ был Лех Валенса (лидер независимого профсоюза «Солидарность, созданного в 1980-м, президент Польши в 1990–1995 годах – ред.), но это абсурд. Я хорошо его знаю, мы вместе были в подполье. У нас были конфликты, но предателем он не был. В Польше перешли черту, за которой ложь сильнее здравого смысла.
Отвечая на вопрос аудитории о состоянии польской экономики, Михник отметил, что в Польше нет кризисной ситуации, но о том, что страна занимает лидирующие позиции в мировой экономике, говорить нельзя.
Слушателей также интересовал процесс декоммунизации в Польше.
– Что касается декоммунизации, то в этом делаются последние шаги, – прокомментировал Адам Михник. – Я был за демонтаж памятника Феликсу Дзержинскому в Варшаве, но потом и в Москве тоже убрали памятник Дзержинскому, и я очень рад.
При этом спикер добавил, что в процессе декоммунизации встречаются крайности и проявления абсурда.
– Мы фактически находимся в музее человека, который уничтожил большевизм как проект для России и для мира (имеется в виду Музей Б.Н. Ельцина – ред.), – сказал Адам Михник. – В Польше мне говорят, что я слишком толерантен по отношению к коммунистам. Многие годы я думал, что самая большая глупость – это коммунизм, но, когда я послушал декоммунизаторов, то подумал, что варварский антикоммунизм глупее коммунизма.
В ходе встречи Адам Михник подчеркнул, что нет посткоммунистической страны со столь высоким интеллектуальным демократическим потенциалом как Россия.
Адам Михник в Музее Б.Н. Ельцина
Видео: Александр Поляков
Своими впечатлениями от посещения Музея Б.Н. Ельцина Адам Михник поделился в Зале Свободы.
– Я впервые в Музее Б.Н. Ельцина, это фантастика, – сказал в интервью для сайта Президентского центра Адам Михник. – Могу сравнить его только с Museum of Tolerance в Лос-Анджелесе. В музее заключены сила изображения и сила ценностей, музей – это защита правды и свободы. И еще это тест на то, что происходит в стране. Пока такой музей возможен, я оптимистично смотрю в будущее. Музей Б.Н. Ельцина – памятник свободы в России.
– Вы были знакомы с Борисом Ельциным. Как произошло знакомство?
– С Борисом Николаевичем Ельциным я встречался трижды. Впервые – в Москве, когда он был членом Межрегиональной депутатской группы (Межрегиональная депутатская группа народных депутатов СССР существовала в 1989–1990 годы – ред.). В это время проходил XVI Московский международный кинофестиваль (июль 1989 года). На фестиваль меня пригласил великий Вайда, который был председателем жюри, визу я получил с трудом. Еще раз мы встретились с Ельциным на годовщине журнала «Огонек», где работали мои друзья, которые знали мою биографию, знали, что я антисоветский русофил. Борис Николаевич был удивлен, что я дружу с Александром Николаевичем Яковлевым. Вообще Ельцин, как и многие, демократом не родился.
– Он сформировался в партийной системе.
– Конечно. Одни вышли из системы раньше, чем Ельцин, другие одновременно с ним, третьи не вышли до сих пор. Перед Ельциным ушел из системы генерал Петр Григоренко. Они сделали великое дело – открыли России дверь к свободе мысли и совести.
Говоря о Борисе Николаевиче Ельцине, Адам Михник сравнил его с выдающимся польским политическим деятелем Лехом Валенсой, сказав, что Ельцин был таким же бесстрашным, сильным и решительным.
– Я хорошо знаю Леха Валенсу, он крестный отец моего сына. Валенса такой же как Ельцин. Валенса был во главе забастовки, был лидером борьбы за свободу. Это не могло не увлекать.
– 1991 год стал поворотным не только для новейшей истории России, но и для истории Польши: именно в этом году прекратили свое существование Организация Варшавского договора и Совет экономической взаимопомощи. Как этот тектонический сдвиг был воспринят в Польше?
– Многие поляки были очень рады. Но поляки, как и русские, разные. Проходили демонстрации и митинги в поддержку Ельцина, были и его противники. Это сохраняется до сих пор. Умные и порядочные люди поддерживали процесс, но были те, кто не поддерживали, потому что любят не свободу, а диктатуру.
– Вы посвятили свою жизнь борьбе за свободу, входили в «Клуб кривого колеса», в 1968 году вас исключили из Варшавского университета и арестовали, в 70-е вы входили в Комитет защиты рабочих, а в 1980 году вошли в профсоюз «Солидарность» Леха Валенсы, были редактором оппозиционных изданий. Почему вы вступили в эту борьбу?
– Возможно, просто по глупости.
– Вы называете себя русофилом – в Польше, наверное, сегодня это не самая популярная позиция? И – почему вы русофил?
– Я никогда не старался говорить то, что престижно. В Польше, как и в России, есть демократы, а есть циники и подонки. Люблю Россию как родину великих писателей, поэтов, артистов и бесстрашных людей.
– Дружила ли польская свободомыслящая интеллигенция с российской? И с кем дружили лично вы?
– Конечно, мы дружили. Я дружил с Булатом Окуджавой, Василием Аксеновым, Иосифом Бродским, Борисом Слуцким, Владимиром Войновичем, Виктором Некрасовым, Сергеем Ковалевым. Был знаком с Натальей Горбаневской. При этом мы не до конца были согласны друг с другом.
– Катынское дело сегодня незримо стоит между Россией и Польшей. Влияет ли оно на отношения наших стран? При том, что в 2010 году Госдума РФ признала эту трагедию преступлением сталинского режима.
– С Катынской трагедией все ясно. На наши отношения это не влияет, это была вина Сталина, а не российского народа. В Катынской трагедии больше российских жертв, чем польских. Можно сказать, Сталин как диктатор был интернационалистом.
