29

сто невозможно, так как политическое лишь намечено, но не развернуто, не мотивирова-

но... Здесь нет и эстетических находок, все ожидаемо, и все вызывает апатию (особенно 

эти медиаперсонажи). Несовпадение эстетического с политическим, последнее лишается 

поддержки первого и внутренней мотивации, возможный эффект смазывается, точка 

“удара” ослабляется и т. п.»

30

. Одновременно художник удостоился похвалы от писателя 

и левого активиста Алексея Цветкова: «Дмитрий Гутов, заново открывший для москов-

ской богемы эстетическую теорию Чернышевского и беспощадно “наезжающий” на все 

неолиберальные мифы 90-х, такие, как идеология личного успеха, бессовестное заигры-

вание с большой прессой, конформизм в отношении новой власти, продажность олигар-

хам и низкопоклонство перед Западом»

31

.

Открытый жест в открытом пространстве

Радикальные девяностые начались 18 апреля 1991 года, когда группа молодых людей, 

входивших в «Движение Э.Т.И. (Экспроприация территории искусства)», возглавляе-

мое Анатолием Осмоловским, выложила своими телами непристойное русское слово 

из трех букв

32

. Григорий Гусаров, «менеджер» группы, пояснял, что это был вовсе не 

«политический демарш, а всего-навсего скоморошья акция», и ссылался на «смеховую 

культуру», описанную Михаилом Бахтиным на материале позднего Средневековья

33

.  

В отделении милиции организатор акции Анатолий Осмоловский настаивал на том, что 

их акция имела чисто семиотический смысл: официальное ее название — «ЭТИ-текст». 

Заведенное административное «дело» сразу же приобрело откровенно филологический 

оттенок — на вопрос о том, ставилась ли цель связать имя Ленина с неприличным сло-

вом, ответ был дан отрицательный: «Если бы ставилась такая цель, то нужно было бы 

ставить тире»

34

. Но дальше ничего не случилось — пока медленно скрипела правоохра-

нительная машина, а интеллигенция писала письма, наступил момент, когда про выход-

ку молодых радикалов забыли — начались события августа 1991-го. 

Событие на Красной площади активно обсуждалось в художественных кругах. Бывшие 

члены группы «Мухомор»

35

, действовавшей в конце семидесятых — начале девяностых, 

заявили, что это всего лишь повторение их акции «Выходка № 3», совершенной в парке Ку-

сково 25 марта 1979 года. Несомненно, что «мухоморов» можно считать своего рода праро-

дителями радикалов девяностых. Лидер «Движения Э.Т.И.» Анатолий Осмоловский на эти 

претензии позже ответил: «Этим жестом было манифестировано стандартное постмодер-

нистское правило: главной ценностью актуального искусства являются точно найденные 

место и время, а не формальная новизна. В этом современное актуальное искусство непо-

средственно сближается с политикой»

36

. Понятно, что в советские времена решиться вы-

йти на Красную площадь могли только самые бесстрашные диссиденты, каковыми «мухо-

моры», представители последней генерации нонконформистов, не были. Их акция, в сущ-

ности, относилась к камерному жанру и не имела ровным счетом никакого общественного 

резонанса. В те времена выход в открытый социум был подобен выходу в открытый космос 

без скафандра. В 1991 году ситуация принципиально изменилась, и у радикалов из группы 

«Э.Т.И.» появилась возможность работать напрямую с изменяющимся социумом.