В Киноклубе Ельцин Центра 4 марта собрались поклонники кино: прошла встреча участников Киноклуба под руководством его бессменного ведущего – киноведа, продюсера, члена Российской академии кинематографических искусств Вячеслава Шмырова. Тема Клуба – «Независимое кино. Снимаем без господдержки».
Посмотрели и обсудили сразу три фильма: «Десятка» (режиссер Владимир Козлов), «Сын» (режиссер Арсений Гончуков), «Зимний путь» (режиссеры Сергей Тарамаев и Любовь Львова). Эти фильмы, казалось, имеют разные сюжеты, но их объединяют сразу несколько особенностей: все три картины снимались без господдержки, а потому в достаточно сжатые сроки и без многочисленных дублей. И все они, по большому счету, о всепоглощающей русской тоске. О том состоянии «душевного бездорожья» и тупиковости, которое переживают главные герои картин.
Кому же адресует свои фильмы Киноклуб?
– Я вижу, что складывается костяк зрителей, которые приходят в наш Киноклуб, – рассказал ведущий Киноклуба Вячеслав Шмыров. – Это люди, которые привыкли ходить в кино. Это, прежде всего, думающий зритель. Тем не менее, мы будем расширять аудиторию.
– Какими принципами вы руководствуетесь при отборе фильмов для Киноклуба?
– Есть фильмы российского производства, которые позиционируют себя как блокбастеры, – это «Притяжение» (режиссер Федор Бондарчук), «Викинг» (режиссер Андрей Кравчук), «Экипаж» (режиссер Николай Лебедев). Нам не имеет смысла их показывать, они и без того идут в регулярном широком прокате. Тем не менее, порой мы преувеличиваем востребованность картин. Примеры – фильмы «Монах и бес» (режиссер Николай Досталь), «Ке-ды» (режиссер Сергей Соловьев), «Дама пик» (режиссер Павел Лунгин). По моей информации, в городах-миллионниках эти фильмы посмотрели в кинотеатрах только 200–300 зрителей. Я-то полагал, что не стоит показывать эти работы в Киноклубе, потому что у них есть аудитория – оказалось, что нет, так что некоторые наши принципы мы будем пересматривать. Смысл показа фильмов в Ельцин Центре – в том, что у зрителей появляется уникальная возможность общения с режиссером фильма.
– Как вы оцениваете феномен «кино без господдержки»? Это то кино, которое себя противопоставляет себя массовому кинематографу, блокбастерам, фэнтези и прочим?
– Прежде всего, это кино людей, которые хотят снимать без влияния внешних факторов. Это честный подход, малобюджетные или даже микробюджетные фильмы. Так, один режиссер потратил на свой фильм всего лишь пять тысяч рублей. Противопоставление некое появится, когда это кино изменит ситуацию в кинематографе, но подобное не происходит после одного показа.
– Чем вас привлекли три продемонстрированные фильма: «Десятка», «Сын», «Зимний путь»?
– Конечно, я рассчитывал, что на показ приедут создатели фильма, с которыми будет интересно общаться зрителю, и это состоялось. Кроме того, представленные работы – лучшие в фильмографии авторов картин. Можно сказать, это классика андерграунда.
– Что ждет гостей Киноклуба в ближайшее время?
– Во-первых, большая программа, посвященная режиссеру Андрею Тарковскому. Мы покажем непрокатную версию «Андрея Рублева» – «Страсти по Андрею». Фильм будет представлять актер Юрий Назаров, который снимался в этой картине. Будет программа «Студент Андрей Тарковский» и вечер «Тарковский. Эксклюзивные телематериалы». Например, мы покажем фрагмент, не вошедший в фильм «Солярис». Его представит актриса и кинорежиссер Наталья Бондарчук.
Однако насколько востребован зрителем российский артхаус и кино, которое снимается без господдержки? Интересно ли оно зрителю? Попробуем посмотреть на проблему изнутри.
– Считаю, что альтернативное кино востребовано, – поделился писатель и режиссер Владимир Козлов. – Неправильно думать, что люди интересуются только блокбастерами или развлекательным кино. Зрители хотят смотреть фильмы о реальной действительности, о проблемах, с которыми они сами сталкиваются. Российское общество сложно назвать благополучным и процветающим, поэтому потенциальная аудитория фильмов, которые рассказывают о трудностях жизни, велика. Что касается поддержки – это сложный вопрос. Государство подобные фильмы поддерживать не будет, частные инвесторы возьмутся неохотно, потому что известно, что российские фильмы практически не окупаются. Но я вижу перспективу в микробюджетном кино. Кино нуждается в меценатах. Сегодня вполне можно снять фильм за 5–15 тысяч долларов. Это камерное кино. Самый большой «бюджет» моего фильма – 250 тысяч рублей. При этом я всегда задействую немало количество актеров, локаций и так далее.
– Какую идею вы стремились донести своим фильмом «Десятка»?
– Главная идея – дезориентация молодого человека в современном российском обществе. Мой герой – футболист, который прервал карьеру из-за травмы. Он оказывается неприспособленным к реальности. Эту историю можно экстраполировать на многих других молодых россиян, которые не знают, что им делать и куда двигаться. В конце 80-х все ждали, когда рухнет СССР, хотели жить, как на Западе. То есть были четкие перспективы и вполне понятные мечты. Была ясность и в 90-е, и в начале 2000-х, когда доминировала идея заработка и потребления. Сейчас же экономический кризис, зарабатывать или потреблять уже не получается. Это и воплощает мироощущение моего героя.
– Получается, современной молодежи не навязывают идеи, как это было в 80-е, – что, образно говоря, «Карфаген должен быть разрушен». «Карфаген», то есть СССР, уже пал. И теперь у людей есть возможность принимать самостоятельные решения. Первые материальные искушения «пионеров» рынка тоже уже в прошлом. Что молодежь может найти для себя сегодня, в ситуации выбора?
– Мы живем в эпоху индивидуального выживания. Когда каждый за себя, семью, узкий круг единомышленников. Люди живут частной жизнью и ни на кого не надеются. Сам человек решает, чего он хочет и что может. И это реальность. Революции сейчас точно не произойдет.
– А общее-то что-то у людей есть? Что может стать единой линией в ситуации поливариантности, когда социум порой напоминает лебедя, рака и щуку?
– Это уровень общечеловеческих ценностей. Но у нас сегодня базовые ценности – конформизм, потребительство и лизоблюдство. На этом фоне о ценностях говорить все-таки сложно.
Фильм «Сын» представил исполнитель главной роли, актер Алексей Черных. По сценарию его персонаж, сопоставимый с героями древнегреческих трагедий, безуспешно пытается спасти сумасшедшую мать, пребывает в тяжелой депрессии после ее смерти, лишает жизни своего отца и оказывается на грани суицида.
– В этом фильме есть некоторые мотивы, которые оказались мне близки, близки моему прошлому и моему внутреннему миру, – поведал Алексей Черных. – В общем, с режиссером мы сразу поняли друг друга. Мы оба в хорошем смысле одержимые люди, потому что не искали в фильме выгоду. Режиссеру было важно выплеснуть на бумагу и на экран свой внутренний мир, а мне было важно раскрыть свой. Несмотря на то, что у меня семья, дети и съемная квартира, я был готов потратить много времени на съемку в фильме. Когда мои родственники посмотрели этот фильм, они плакали.
– Какое кино может «достучаться» до молодежи?
– Сегодня забываются старые фильмы, которые имеют право на то, чтобы занять достойное место как произведения искусства, к примеру, фильм «Я – Куба» (режиссер Михаил Калатозов), с его длинными планами. Люди же, в том числе молодые, очень быстро перенимают клиповое мышление. Когда все происходит очень быстро. И привыкают к тому, что в картине все разжевано. Показывается некая картинка, и при этом объясняется, кто хороший, а кто плохой. Настоящее же кино – это когда сцены как бы остаются открытыми. Это когда сколько зрителей в зале, столько фильмов и снято.
– Какие герои могут быть интересны сегодня?
– Герой всегда должен с чем-то бороться. Наш фильм о горе, о тоске внутри человека. Про тех людей, которые не понимают, что происходит вокруг. При этом современные герои – отчужденные и флегматичные люди. Потому что соцсети и интернет заставляют любить выдуманных персонажей. Люди перестают общаться. Они обмениваются информацией, но тактильная информация или даже звонки уходят из их жизни. Я, к примеру, так жить не могу, мне интереснее видеть и слышать человека. Но герой будущего – «чужой».
Фильм «Зимний путь» открыл для зрителя его продюсер Михаил Карасев. Фильм рассказывает о сложных взаимоотношениях троих молодых мужчин, врача «скорой», подающего надежды вокалиста и уличного хулигана, которые питают друг к другу более теплые чувства, чем просто дружеские. По большому счету, это фильм о размытой гендерной идентичности и психологической потерянности определенной части современной молодежи.
– Система проката отечественного кино сегодня «выстроена» под блокбастеры, – рассказал Михаил Карасев. – Артхаусное кино, которое, к примеру, мы сегодня представляем, – кино не для всех. Как найти его зрителя ни продюсеры, ни прокатчики пока не знают. Эти фильмы сняты без господдержки и на частные деньги. Но инвесторы все же надеются, что их вложения окупятся, а когда этого не происходит, они повторно на эксперимент не идут. Когда я занимался продюсированием, то хотел продвигать более кассовое кино. Но потом ощутил, что альтернативное кино меняет и того, кто его продвигает. Возникает планка, ниже которой не хочется опускаться. Я буду продолжать продюсировать именно артхаусное кино. И надеюсь, что возникнет система, которая позволит снимать подобные фильмы.
– Что для этого нужно?
– Нужно отработать систему проката. Артхаусные фильмы должны быть в долгосрочном прокате. Это не блокбастеры, которые идут в прокате две недели. И нужно уходить от посредничества. При этом хочется, чтобы это кино было зрелищным. Есть примеры артхаусного кассового кино, которое несет духовную и эмоциональную нагрузку.
– Создается впечатление, что авторы массового кино ориентируются прежде всего на зрителя, по сути, на покупателя фильмов, а авторы артхаусных фильмов – интроверты, которые как будто стоят перед зеркалом и описывают то, что в нем видят, но между ними и зрителем дистанция. А в чем может быть тогда «золотая середина»?
– Если бы я знал ответ на этот вопрос, я бы уже снимал такое кино. Есть итальянский кинорежиссер Паоло Соррентино, который снимает фильмы, и артхаусные, и зрелищные одновременно. В России таких примеров немного. Все же сегодня появляются молодые ребята, которые хотят делать интересное, но достойное кино.
– А было ли у вас искушение уйти из артхауса в гораздо более выгодный мейнстрим?
– Нет, уже нет. Качественный мейнстрим тоже появится, но по заказу такие вещи не происходят. Мейнстримовские проекты обычно хорошо просчитаны. Есть голливудские пособия, где написано, на какой минуте и что должно происходить. Попытки же делать русское кино по голливудским лекалам чаще всего провальные. Вообще люди стали меньше ходить в кино. Продвинутые зрители смотрят фильмы через компьютеры. Поэтому складывается ситуация, когда артхаусное кино не поддерживает не только государство, но вообще никто. За рубежом гораздо более жесткие условия по борьбе с пиратством, чем у нас. Поэтому там и ситуация иная…
– Каковы ваши впечатления от Ельцин Центра?
– Мне здесь понравилось. Я лично знаю архитектора Бориса Бернаскони, он много строит, его привлекают к проектам, в том числе за рубежом. Бернаскони даже бывал у нас на съемках. Он креативный и интересный архитектор. Когда я увидел ваши проветриваемые фасады, то сразу узнал руку мастера. Внутри все лаконично, современно и живо. Также мы прошли по Музею Ельцина. Вспомнился быт, это та история, которую мы прошли. Для меня 90-е – это возможность заниматься бизнесом, путешествовать. Помню, в 80-е годы я пытался выехать в Болгарию, и это было очень сложно. И вдруг все открылось, появились возможности ездить, смотреть, увидеть своими глазами музеи, которые мы видели только в репродукциях. Это здорово!
