Алексей Иванов: «90-е – незавершённый гештальт»

17 сентября 2016 г.Татьяна Филиппова, Дарья Рукачёва
Алексей Иванов: «90-е – незавершённый гештальт»

В Ельцин Центре 15 сентября, в рамках VII форума молодых библиотекарей России «Молодой библиотекарь – профессиональный читатель», прошла встреча с одним из самых интересных современных писателей России – Алексеем Ивановым. Он лауреат премий имени Д.Н. Мамина-Сибиряка, П. Бажова, премии «Ясная поляна», «Книга года».

Алексей Иванов – писатель, сценарист, культуролог, автор бестселлеров «Географ глобус пропил», «Ёбург», «Ненастье», «Сердце пармы», «Хребет России» и многих других. Произведения писателя известны как в стране, так и за рубежом. Поэтому встреча вызвала такой интерес не только у участников конгресса, но и у многих читающих екатеринбуржцев. Алексей рассказал про свой новый масштабный проект «Тобол», ответил на вопросы читателей, мужественно подписал все книги. Хвост очереди на автограф-сессию дважды опоясывал зону Атриума. И дал интервью спецкору нашего сайта:

– Что нового у вас? В каких проектах вы сейчас заняты, над чем работаете?

– Над большим проектом, который в целом называется «Тобол». Это сразу и роман, и художественный фильм, и книга нон-фикшн. Роман получается очень объемным, поэтому будет издан в двух книгах. Первая называется «Тобол. Много званных». Она выйдет уже в ноябре. Вторая часть «Тобол. Мало избранных» появится весной следующего года. Кроме того, зимой я закончу книгу нон-фикшн, посвященную той же теме, но уже с документальной точки зрения. Она будет называться «Дебри». Проект посвящен Петровским временам в истории Сибири. Я написал сценарий восьмисерийного драматического сериала «Тобол». Съемки начнутся в марте в Тобольске и продлятся полтора года. И в 2019 году сериал покажут по федеральному каналу, предположительно по «Первому». Еще из этого сериала будет смонтирован полнометражный художественный фильм. Пока не знаю, как он будет называться, но выйдет в большой прокат и будет демонстрироваться в кинотеатрах.

– Действительно масштабный проект. Именно сейчас вы занимаетесь исследованиями?

– Весь материал я уже набрал. Сейчас просто пишу книгу. Я давно работал над ней и продолжаю сейчас.

– Какие исторические персонажи в ней задействованы?

– В первую очередь Семен Ремезов – картограф, зодчий и летописец Сибири. Уникальный человек, который вырос из XVII века и стал адекватен XVIII веку, то есть уже новому времени. Во-вторых, разумеется, губернатор Матвей Гагарин – выдающийся администратор, и в то же время страшный казнокрад, который очень многое сделал для Сибири, но закончил свою жизнь на виселице. В-третьих, это митрополит Филофей Лещинский, который много путешествовал по сибирским рекам с миссионерскими экспедициями и обратил в христианство почти сорок тысяч жителей. Ну и много других интереснейших личностей, например, миссионер Григорий Новицкий – ссыльный украинец, он написал первый в России этнографический труд. Это и шведский ученый Юхан фон Старлингер, который открыл первую наскальную живопись в мире. Он был захвачен под Полтавой и около десяти лет провел в Сибири: занимался научными изысканиями. И многие другие интереснейшие персоны, уже меньшего калибра, но все это реальные исторические личности. Материал собирался в течение пяти лет в Тобольске, Тюмени, Верхотурье, Сургуте, Ханты-Мансийске, Салехарде и других городах Сибири.

– Это серьезные открытия, исторические?

– Они кажутся серьезными тогда, когда ты раньше ничего не знал. Я раньше тоже не знал. Ну, представлял, что есть Тобольск, есть Тобольский кремль, есть памятник Семену Ремезову. Этим и ограничивалось мое знание. Когда я углубился в тему, то откопал огромное количество интереснейших подробностей и поразился, насколько богатой, полной, интеллектуально наполненной и драматически яркой была жизнь. Это были замечательные люди, прекрасные времена, насыщенные событиями.

– Любопытно, что краеведение не прекращалось, оно существовало как бы параллельно, но интерес к нему резко упал.

– Вы знаете, это уже не краеведение. Краеведение – это когда человек сидит в архивах и изыскивает какие-то мельчайшие факты из жизни своего поселка. Я рассказываю о жизни региона, о жизни Сибири. Это регион протяженностью пять тысяч километров, который с одной стороны граничит с Поволжьем, с другой – с Тихим океаном, Алтаем и другими территориями. Поэтому это уже не краеведение и не регионоведение. Это либо культурология, либо история.

– Серьезная миссия!

– Скажем так, я ее не взваливал на себя, но поскольку материал это предполагает, то приходится этим заниматься.

– Это ваша личная инициатива или все-таки заказ?

– Не то чтобы заказ. Это предложение, которое я принял. Предложений я получаю очень много, но это я принял потому, что можно поработать в моем любимом формате. Это современный драматической сериал и роман нового типа. Предложение позволило мне и роман нового типа написать, и сценарий для драматического сериала. В принципе, мне было все равно, на каком материале заниматься сериалом и романом. Здесь все сошлось.

– Очень интересно про сериал, потому что сегодня даже интеллектуалы начинают смотреть сериалы. Очень любят сериалы BBC, HBO. Мне бы хотелось, чтобы вы как-то к этому отнеслись. Потому что у нас ведь наоборот, сериалы – это нечто ругательное. И вдруг начали появляться сериалы, которые стали заменять нам чтение.

– Уверен, что за сериалом будущее. Сериал взрывообразно развивается. Обычное большеформатное кино сейчас превращается в ювенильное зрелище со спецэффектами. То есть, приключение для подростков. Режиссерам уже не очень интересно снимать эти фильмы с бесконечной компьютерной графикой, взрывами, погонями, звездолетами и подобными вещами. Конечно, режиссер хочет вести со зрителем полноценный диалог, используя все средства художественной выразительности. Поэтому достаточно часто уходит в сериалы. Сериал позволяет ему развиваться и как режиссеру, и зачастую как драматургу. Поэтому основной, интеллектуальный кинематограф сейчас уходит в этот формат. Очень многие известные режиссеры снимают сериалы. За ними будущее. А поскольку в нынешней культуре кино определяет основные тренды, в том числе и в литературе, то новый формат романа современного типа скорее всего тоже придет из сериала.

В чем особенность того, что называют драматический сериал? То, что снимают HBO, АMC. Это культурный продукт, сложенный из нескольких парадигм, которые раньше не сочетались. Могу привести примеры, чтобы было понятнее. На первый взгляд покажется, что это примеры смешные, какие-то подростковые сериалы. На самом деле все очень серьезно. Это культовые фильмы, которые смотрят не подростки, а взрослые. Возьмем, например, сериал «Игра престолов». В чем там новизна? В этом сериале совмещаются две парадигмы. С одной стороны, это фэнтези: драконы, мечи и так далее. Но мы знаем фэнтези, например, «Властелин колец». Невозможно себе представить, чтобы там орки насиловали эльфов, а в «Игре престолов» – легко. Потому что в «Игре престолов» есть вторая составляющая: историзм, исторический натурализм. В принципе, это жанры, не похожие друг на друга, антагонистические, фэнтези – абсолютная выдумка, историзм – абсолютная правда. Как они могут совместиться? Оказывается, могут. В результате, получается такой продукт, который набирает гигантскую аудиторию. Сериал нового типа – это не обязательно сочетание новых жанров. Это может быть совмещение высоких и низких жанров, которое раньше невозможно было представить. Возьмем сериал «Ходячие мертвецы». Трешевый сюжет сочетается с высочайшим психологизмом на уровне произведений Достоевского. Казалось бы, как Достоевский может сочетаться с такой подростковой ерундой? Оказывается, может. В результате получается продукт, который становится культовым. То есть, суть драматических сериалов – это сочетание несочетаемого, точнее сочетание того, что раньше не сочеталось.

– Тут есть некоторая опасность. Происходит подмена альтернативной историей. Художники берут сюжеты и снимают: и вроде бы это то время, однако там есть то, чего на самом деле не было. Понятно, что сам по себе стопроцентный историзм сковывает, но и тут можно найти выразительные средства, а вот в альтернативную историю люди начинают верить, особенно подрастающее поколение.

– Вы правы, но тут есть определенная хитрость. Во-первых, такой драматический сериал – это закономерный итог развития постмодерна. От этого никуда не деться. Постмодерн – это всегда тексты из текстов. В данном случае сочетаются уже не тексты с текстами, а жанры, тренды и так далее. Это более высокий уровень постмодерна и его закономерный итог. Тем более, что в этом виде постмодерн возвращает себе и гуманистическое звучание и возможность говорить о реальности. А то, что вы говорите, такая опасность безусловно существует, но она существовала и раньше, например, в идеологическом кино. Просто историю нельзя изучать ни по фильмам, ни по романам, историю надо изучать по учебникам.

– А привлекать интерес к ней?

– Привлекать интерес можно фильмами и романами. Даже если такие фильмы и романы дают иное прочтение, или включают мистику, они от этого не перестают быть историческими, как ни странно. Потому что, если брать конкретно исторический жанр, в чем его суть? Персонажи детерминированы историей. То есть персонажи поступают так, как требует история, а не так, как им самим захотелось. Новый драматический сериал может быть с мистикой, с какими-то сногсшибательными приключениями, но если герои все равно поступают так, как от них требует история, это все равно историческое произведение. Это касается и моего сериала «Тобол», в котором тоже будет и детектив, и мистика, но тем не менее это исторический жанр, потому что поступки героев детерминированы историей.

– Кстати, почему Тобол? Река является главным персонажем?

– «Тобол» называется потому, что русское освоение Сибири началось с Тобола. Это изначально русская земля, то есть это то, с чего Сибирь началась.

– Как вы относитесь к жанру нон-фикшн? Например, в романе Фредерика Бегбедера «Уна и Селинджер»? Автор явно фантазирует, и эта фантазия встроена между абсолютно реальными фактами. Насколько правомерна такая подача и такая литература?

– Правомерна любая литература, если писатель играет по правилам честно. Если Бегбедер предупреждает, что это только мои предположения, тогда все нормально. А если он подтасовывает факты и заявляет, что так оно и было, а на самом деле этого не было, это уже обман, это уже неправильно.

– Скажите, а вы закладываете воспитательную или образовательную функции в свой роман?

– Вот этого как раз и не закладываю. В этом как раз особенность романа нового типа и драматического сериала. Этика меняет свой статус. Знаете, есть инфотейнмент, то есть информация как развлечение. Здесь этика как развлечение. Мы не теряем понимания что хорошо, что плохо. Мы отличаем добро от зла. Но этика все равно просто развлечение. Эти произведения не несут огромного морального урока как у Достоевского и Толстого. Это не моралистические произведения, но и этического послания они тоже не несут, хотя координат не сбивают. Это особенность эпохи потребления, эпохи консьюмеризма. С этим ничего не поделаешь.

– То есть, увлечь, протащить через весь роман и все, что зацепится, все останется как культурный багаж?

– Именно так. Смотрят люди «Игру престолов», они не выносят никакого этического урока, но понимают, какой герой плохой, какой хороший. Никто, посмотрев этот сериал, не встает и не говорит: «Слава Богу, средневековье кончилось». Такие времена, такое требование к культуре.

– У вас сегодня были библиотекари, они же самые первые ваши читатели. Что вы можете сказать, изменился читатель? Или это очень медленно поворачивающееся колесо?

– Это очень медленно поворачивающееся колесо. Не могу сказать, изменился или нет. Сократился, к сожалению. Скажем так, библиотекари – это нерепрезентативная выборка, это все равно люди профессиональные и их отношение к книге всегда положительное. В принципе читатель не равен библиотекарю, и библиотекарь читателю тоже, наверное, нет.

– Раньше библиотекари были самыми образованными людьми. Сейчас сама библиотека становится рудиментом общественной жизни.

– К сожалению! И я не знаю выхода из этого тупика, но какой-то выход обязательно есть. Просто его пока не нашли.

– Ваше ощущение 90-х? Понятно, что когда вы пишете, оно трансформируется. Но сегодня какое у вас ощущение 90-х. Мы от них дистанцировались сейчас?

– Мы от них, безусловно, дистанцировались, к сожалению.

– Почему они никому не дают покоя?

– 90-е – это то, что в психологии называется незавершенный гештальт. Есть то, что мы строили в 90-е с таким трудом и с такими жертвами и бросили в нулевые, не достроив. Это жжет душу. Либо доломать и вернуться обратно в Советский Союз, либо достроить и двигаться вперед. Мы остановились на полпути. Потому что нация воспринимает 90-е как эпоху разрушения, развала, деградации, катастрофы, но в 90-е действовал мощнейший созидательный тренд, потому что все те институты, которые сейчас действуют, созданы в 90-е. Об этом я написал книгу «Ёбург». Мне кажется, что ельцинская эпоха дала России в десять раз больше, чем дала эпоха путинская. Несмотря на то, что ельцинская – это развал, а путинская – стабильность.

– Нас развратили тучные 2000-е. Все кинулись поправлять материальное положение и совершенно позабыли культурные, философские, демократические уроки того времени.

– Дело не только в культурных и философских уроках. Мы забыли достроить гражданские институты. То немногое, что сделали, практически бросили, просто не доделали. Представьте, что вы в лесу шли за дровами, потому что у вас на вертеле кабан, и вам его нужно поджарить на костре. И вдруг на вас – хоп – и свалилась буханка хлеба. Вы поели и вроде сыты, и за дровами уже можно не идти. А что в результате? У вас кабан протух, и дров вы не нарубили. Вот что-то такое с нами и случилось.

– Какое впечатление возникло от Ельцин Центра, вы ведь здесь не впервые?

– Фигура первого Президента очень значима для Екатеринбурга, и городу был нужен какой-то публичный центр, который аккумулировал бы идею Бориса Ельцина. И хорошо, что такой институцией стал Ельцин Центр с музеем современного формата.

P.S. Со времени последнего визита Алексея Иванова в Ельцин Центре открылись Образовательный центр, книжный магазин «Пиотровский», архив и медиатека, языковые центры, коворкинг. Сменилось несколько экспозиций в Арт-галерее. Алексей Иванов посетил фотовыставку «Август–91. Люди на площади». Воспользовавшись пишущей машинкой, написал заглавными буквами:

«СНОВА СЛЫШЕН ГУЛ ИСТОРИИ. ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ ЭКСПОЗИЦИЯ. ВСЕГДА НАДО ПОМНИТЬ, С ЧЕГО НАЧИНАЕТСЯ РОДИНА. А. ИВАНОВ»

Льготные категории посетителей

Льготные билеты можно приобрести только в кассах Ельцин Центра. Льготы распространяются только на посещение экспозиции Музея и Арт-галереи. Все остальные услуги платные, в соответствии с прайс-листом.
Для использования права на льготное посещение музея представитель льготной категории обязан предъявить документ, подтверждающий право на использование льготы.

Оставить заявку

Это мероприятие мы можем провести в удобное для вас время. Пожалуйста, оставьте свои контакты, и мы свяжемся с вами.
Спасибо, заявка на экскурсию «Другая жизнь президента» принята. Мы скоро свяжемся с вами.