Гостем онлайн-цикла «Скоро в кино» стал кинорежиссёр Алексей Герман-младший. Пандемия короновируса застала киногруппу в разгаре съемочного процесса над военной драмой «Воздух» о первом отряде женщин-пилотов, летающих на истребителях-бомбардировщиках. Съёмочный процесс пришлось свернуть. У режиссёра появилась возможность заняться «внутренней перенастройкой», пересмотреть в самоизоляции старое умное кино. Сегодня, рассуждает Алексей, сложилась парадоксальная ситуация – фильмы не выходят в широкий прокат, но желание людей смотреть кино на большом экране выросло.
Интервью записано 22 апреля 2020 года.
Никакого нового миропорядка не будет, потому что кризис обострил то, что уже было, то, что зрело – те тенденции, которые уже существовали. Они просто проявятся гораздо более ярко. Все эти изоляционистские истории в разных странах мира, рост ксенофобии, затухание глобализации – всё это произойдёт во всех областях, включая искусство, что, кстати, не так плохо. Осознание уязвимости человека вкупе с опорой на национальное государство – все-таки защитой населения сейчас занимается национальное государство, никакой ООН, никакой Евросоюз – приведёт к изменению картины мира. Но я не думаю, что оно будет таким уж радикальным.
Относительно того, что мир никогда не будет прежним: это, извините, на мой взгляд ерунда! Что значит не будет прежним? Какие у нас критерии прежнего, где у нас проходит раздел, где говорится о том, что вот это был старый мир, а вот это новый. Человечество переживало большие катастрофы, чем пандемия, где умерло пока не такое большое количество человек. Вот сколько человек больны? Миллион шестьсот-семьсот? Заболеют ещё три–пять миллионов. Это ужасно плохо. Чудовищно, что триста тысяч умерло. Но каждый из нас может умереть, правда? Переживало ли человечество более серьезный кризис? Переживало. И что, оно проснулось другим? Нет, не проснулось. Что, не найдут вакцину? Найдут. Изменится человеческая природа? Не изменится.
Думаю, что сто лет назад это была бы не такая большая эпидемия. Никто бы её не заметил. Просто мы живем в информационную эпоху, когда коммуникации между людьми стали гораздо быстрее – более горизонтальны и менее контролируемы. Авторитет в человеческом обществе и само слово «авторитет» размылось. Лидером мнений может стать кто угодно. Мы живём в мире, где точка зрения академика ничего не стоит – у него нет аудитории в Инстаграме. А мнение бессмысленной тёлки, которая демонстрирует свою богатую жизнь, существенно. Потому что у неё миллионы подписчиков, в основном идиоты.
Мы живем в мире деградации. Вы знаете, что IQ в XXI веке снижается? Мы глупеем, и это надо признать. Поэтому думаю, что ничего не изменится. Всё потихоньку начнёт возвращаться в обыденное русло. Может быть, медленнее, чем хотелось.
А все эти разговоры про то, что мир никогда не будет прежним – это эмоции.
В некотором смысле он уже изменился. Вся Вестфальская система в мире разрушена. Идея глобализация разваливается. Был такой философ Френсис Фукуяма, ему принадлежит книга «Конец истории и последний человек», которую в своё время любили цитировать.
Где этот конец истории? О чём вы говорите? Всё во вселенной возвращается. Посмотрите на количество молодых людей в Америке, которые симпатизируют социализму. Будет просто новый виток. Всё было: и эпидемии были, и крики людей, которые говорили, что это конец истории. Всё уже было на этом свете.
Художественные тенденции формируют западный мир
Будет масса американских фильмов: комедии, трагедии, арт-хаусное кино. Будут фильмы об эпидемии и одиночестве. Буду спектакли и моноспектакли. Будет живопись. Всё-таки это определённая встряска для комфортного западного мира. Так или иначе, художественные тенденции формируют западный мир на фоне этого ощущения и понимания, что катастрофа рядом, катастрофа близко, мир и порядок могут быть разрушены в любую минуту. Поколение, привыкшее к комфорту и безопасной жизни, столкнувшись с этим вызовом, будут говорить об этом, писать, снимать фильмы и спектакли. Мне кажется это абсолютно очевидным. У нас много лет существует такой сценарий, когда человек не может выйти из дома. Я сам изолировался от нашего общества довольно давно, поскольку себя устраиваю, а наше общество меня не очень устраивает. Меня не напрягает уменьшение социальных контактов. Мне кажется, что хорошая драматургия связана с человеческими отношениями в замкнутом пространстве. Очевидно, что сейчас многие семьи переживают новый для них опыт отношений в самоизоляции, в небольших квартирах, небольших пространствах. Это с драматургической точки зрения и интересно, когда происходит столкновение, вынужденный конфликт. Драматургия столкновения разных поколений, разных мировоззрений, разного отношения к жизни, в маленькой квартирке, из которой ты не можешь выйти. Это интересно. Другое дело, что написать это сможет только мощная художественная индивидуальность, которая отрефлексирует эту поколенческую разницу. Она не проходит в формате театра.doc: один Сталина любит, другой не любит. Всё гораздо сложнее. У нового поколения другие представления о социальности, о комфорте, об отношении к вызову, о призвании. Они не хуже и не лучше. Они другие.
Это может породить интересную, незаурядную драматургию, при условии присутствия драматургов, которые смогут этот пласт поделить. Их не так много.
Любое производство – это завод
У нас изначально кино довольно тяжело шло. По многим причинам. Была чудовищная погода, а мы должны были снимать зимой на льду. Никакой зимы не было. Никакого льда не было. Снега не было. Потом появилась история с вирусом. Конечно, это тяжело, но не более тяжело, чем тем людям, которые сейчас теряют бизнес. Надо понимать, что большое производство – это завод, где происходит большое количество технологических процессов одновременно. Остановка надолго чревата не только остановкой съемок, потому что упускается погода, упускается состояние природы, происходит остановка цехов, которые потом сложно запускать. Восстановление металлургического завода будет стоить не меньше сил, чем постройка нового дела. Поэтому для нас это, конечно, тяжелая история: жизнь сдвигается, все планы рушатся. Как мы будем снимать – не понятно. Когда актёры снова смогут сниматься – не понятно. У них тоже есть график. Это не самый приятный опыт, но повторюсь, по сравнению с тем, что испытывают люди, которые с огромным трудом строили свой бизнес и сейчас абсолютно не уверены, смогут ли его перезапустить, выбраться из долгов, вновь подняться, ничего особо трагического не происходит. Всё, как у всех. Всем тяжело.
Онлайн не заменит кинофестиваль
Есть фестивали, которые делают энтузиасты – клубные фестивали. Им будет сложно. Есть огромное количество фестивалей, которые связаны с муниципальными образованиями, с государственным финансированием, с финансированием объекта федерации – с ними ничего не случится. Им порежут финансирование, но в онлайн они не уйдут. Это развитие культурного пространства городов и стран. Туда, так или иначе, будут закачиваться спонсорские деньги. Даже если количество фестивалей сократится, это будет хуже для зрителей, но на кинопроцессе никак не отразится. Девяносто восемь процентов кинофестивалей в мире ничего не определяют. Определяет двадцать фестивалей. На самом деле – три. Плюс «Оскар», «Золотой глобус». Всё! Будет ли это трагедией для тех людей, которые отдавали им всю жизнь? Да! Хорошо это? Нет! Но тут надо понимать, что какие-то фестивали смогут уйти в онлайн, а какие-то нет. У них одна и та же программа, у большинства европейских фестивалей. Двести фильмов в год путешествует по разным фестивалям, в разных комбинациях. Пятнадцать – на одном. Пятнадцать других – на другом. Но они всё равно из тех двухсот.
Фестивали служат не только тем местом, где профессионалами демонстрируется кино. Это еще и культурное пространство, креативное пространство, которое нужно людям и городам. Поэтому многие фестивали – государственные, муниципальные, какие угодно – восстановятся. Им не выгодно уходить в онлайн. Существуют государственные бюджеты и люди, которые сидят на этих бюджетах, а бюджеты – это зарплата. Если они уйдут в онлайн, то на чём они будут зарабатывать? Кто им будет платить? Вместо пятидесяти человек будет работать пять. Качество программы не изменится. Поэтому им просто не выгодно уходить в онлайн. Насколько опыт походов в кино с друзьями и обсуждение после, погружение в атмосферу сможет заменить экран компьютера? Не знаю. Много лет назад говорили, что телевидение убьёт кино. А до этого говорили, что кино убьет театр. Ничто ничего не убило. Поэтому да, кто-то будет уходить в онлайн, если эпидемия продлится долго, если будет первая волна, вторая, третья. Но потребность в человеческом общении никуда не денется. Вы же не пойдете с девчонкой на фестиваль в соседнюю комнату – вы пойдёте в известный вам кинотеатр.
По поводу кинотеатров: маленьким кинотеатрам будет плохо, их жалко. Сетевые кинотеатры – не жалко. Они всё время «страдают», не платят НДС, у них послабление налогов, гребут бабло лопатой, но им всё плохо. Они чуть индустрию не угробили, живут от патриотического блокбастера до патриотического блокбастера. Ничего им не будет, переживут, поднимут цены на попкорн. Какие-то кинотеатры закроются, потом откроются, не надо драматизировать. Сейчас борьба идёт у тех людей, которые не обладают большим финансовым плечом поддержки, не обладают мощными инструментами лоббирования, не обладают возможностью и гибкостью в перенастраивании собственного дела.
Тяжело кинематографистам, которые снимают свои первые фильмы. А у кинотеатров всё будет нормально. С недоумением слушаю людей, которые говорят, что этот фильм можно посмотреть в телевизоре, а этот только на экране. Я посмотрел некоторые фильмы в телевизоре, ничем они от экрана не отличаются. Атмосфера не та, экран меньше, отвлекают те, кто рядом.
Часть релизов уйдёт в онлайн. Молодым режиссерам будет сложно, а дальше зависит от режиссеров и продюсеров, как они выстроят правильную логику релиза. Этому надо учиться много лет, учиться и делать ошибки. Только так потихоньку получаешь понимание, как это примерно работает. Они и так часто вынуждены уходить в интернет потому, что кинотеатры их просто не берут. Тот, кто не умеет существовать в интернете, не выживет.
Очень приличные фильмы не берут – невыгодно. Поэтому для малобюджетного кино, онлайн – отличное конкурентное преимущество. Они теряют кинотеатральный рынок, которого у них и так нет. А здесь они могут чувствовать себя увереннее, если их меньше. Меньше возвратность, большая гибкость. Но надо быть умным.
Время накопления, а не трат
Я нахожусь в состоянии безвременья. После съемок заболел тяжело. В России нужно готовится к тому, что после сорока у тебя здоровье будет как у шестидесятилетнего. Страна такая. Здесь человек, если что-то хочет, его обязательно нужно довести до состояния, чтобы он еле полз. Не страна и не система даже – индустрия такая. Поэтому лично я сейчас трачу время на общение с женой, на сон, попытку реанимировать слабый организм и попытку разобраться в себе.
Мне кажется, что пауза нужна в первую очередь для внутренней перенастройки. Не надо никуда бежать. От того, что вы будете бегать в четырех стенах, ничего не изменится. Все равно никуда не убежите. Мне кажется, надо подумать о жизни, успокоиться, подкопить силы. Вторая половина лета и осень будут тяжелыми у всех.
Мне кажется, это должно быть накопление, а не трата. Лично я, будучи крайне эмоциональным человеком, очень остро воспринимаю фильмы и литературу. Всегда на грани комфорта. Поэтому пытаюсь медитативно услышать намёки вселенной. Считаю, надо смотреть классику, кино 60-70-80-х, начиная с Феллини, Антониони, Куросавы, Бергмана. Сейчас прекрасная возможность осмыслять. Оно глубже и сложнее, чем нынешнее. Оно интереснее. Более антииндустриальное и более честное. Оно меньше играет в социальную проблематику. Мне кажется, кино предыдущего времени, советское кино в том числе – оно выше, честнее, мощнее и мудрее. И эта кажущаяся сложность на самом деле совсем не сложная. Просто все последующие десятилетия были художественно скудными для того, чтобы несложное стало сложным.
Именно это кино я бы рекомендовал смотреть.
