«Пермь-36»: музей трагедии

В Ельцин Центре в Екатеринбурге 16 января показали фильм режиссера Сергея Качкина «Пермь-36. Отражение». В центре сюжета – три героя, волею судеб оказавшихся в лагере «Пермь-36». Это рабочий Виктор Пестов, осуждённый за антисоветскую деятельность, литературовед Михаил Мейлах, хранивший запрещённую в СССР литературу, и известный правозащитник Сергей Ковалёв, работавший над выпуском еженедельника по правам человека в СССР.

По сценарию, спустя многие годы после заключения герои возвращаются в места, где они когда-то содержались под стражей. Бывший лагерь стал мемориальным музеем истории политических репрессий. А еще в местах, где ломались судьбы, на момент съемок проходил форум «Пилорама» и расположился палаточный лагерь, юные обитатели которого оценивали историю середины ХХ века по-разному – и порой совсем не так, как герои фильма.

Так что фильм «Пермь-36. Отражение» о том, что Россия продолжает переживать и «отражать», «отзеркаливать» свою историю. О том, что как и в середине или даже начале прошлого столетия, консенсус в обществе не найден. И о том, что его, по большому счету, и не пытаются искать люди, придерживающиеся противоположных точек зрения. Потому что конфликтовать проще, чем учиться слышать другого и искать компромисс.

– Это очень личный фильм, – говорит Сергей Качкин. – Как оказалось, лагерь «Пермь-36» находился всего лишь в 80 километрах от того места, где я родился и вырос. Я, конечно, знал, что был ГУЛАГ, но осознание того, что все происходило совсем близко, пришло после череды посещений этого места. Об этом я рассказываю в фильме. Я искренне захотел познакомиться с теми, кто находились в местах заключения, разобраться в том, кто эти люди, почему они не побоялись Системы и пошли на риск.

– И что это за люди?

– Их можно назвать нонконформистами. В качестве героев фильма я выбрал очень разных людей. Когда я начинал работу над фильмом, он назывался «Пермь-36. Территория свободы». Мне хотелось сделать фильм о том, что есть маленькое место, где есть свобода. Но после 2012 года у музея начались проблемы, не состоялась 13-я «Пилорама», и я понял, что мой прежний замысел нереализуем. При этом многие упрекали меня в том, что тема противоречивая. Однако к тому времени я уже отснял достаточное количество материала…

– Препятствовали ли вам во время съемок или в процессе поиска героев?

– Пока я производил исследования и снимал, то встретил полное понимание как со стороны бывшей администрации и основателей музея, так и со стороны героев фильма. Они даже признавались, что удивлены, что молодому человеку интересна данная тематика. А потом я уже стал чувствовать некую ответственность, и понял, что не могу бросить фильм.

– Что представляет собой музей?

– Этот музей отображал не только историю «Перми-36», но и историю всей Системы. И там всё было систематизировано по порядку до конца советского времени. Уникально это место и тем, что там находился барак, который был построен в сталинский период.

– Почему, на ваш взгляд, сегодня эта тематика актуальна? Почему нам важно это помнить?

– Потому что точка еще не поставлена. Сталинские репрессии – ужасная трагедия для нашей истории. При этом я понимаю реакцию людей, у которых сохранилась ностальгия по СССР. Вообще же нельзя освободиться от ГУЛАГа «по щелчку», он пропитал наше общество.

– ГУЛАГ внутри нас?

– Да, во взаимоотношениях людей, на улицах, на дорогах. Конечно, это относится не ко всем людям, но в целом все именно так. Это больная тема. И изживать ее придется в течение длительного периода. Это гуманитарная работа, тему нужно проговаривать.

– Ее нужно прожить?

– Именно так.

– С вашей точки зрения ГУЛАГ сопоставим с фашизмом?

– Это разные темы. Я сознательно, к примеру, не включил в число героев фильма тех же бывших заключенных из Прибалтики, потому что это увело бы дискуссию в другую сторону.

– Как вы выбирали своих героев? Оценивали фактуру, то, как складывалась их судьба?

– Выбор героя – самое сложное в документальном кино. Все решила интуиция. Помог Виктор Шмыров, основатель музея, который обозначил потенциальных героев. Я изучал их биографии по интернету, с некоторыми пытался связываться. Кто-то, к сожалению, на тот момент был болен или уже скончался. Для меня была важна история, но важнее всего сам человек. И я хотел провести параллели между тем, что было тогда, и тем, что мы имеем сейчас. Мой фильм - метафора нашего общества.

– Когда вы работали над фильмом, чувствовали ли, что прорабатываете свой внутренний ГУЛАГ, вы переживали его?

– Я оставался в тех местах на несколько дней, я там ночевал. И ощутил целый массив негативной энергии и человеческое страдание. Я по природе не восприимчив к подобным вещам, но мне было очень некомфортно. Но через два-три дня я свыкся с этим ощущением, потому что человек привыкает ко всему. Тем не менее, у меня не возникло желания повторно остаться в этом месте.

– К какому выводу вы пришли в итоге? Это примирение и гармония – или то, что мы должны каждый день работать над собой, чтобы изживать прошлое?

– У меня нет ответа на этот вопрос. Когда я закончил фильм, то у меня сначала возникла мысль, что, может быть, действительно, стоит все проговаривать. А потом появилась другая мысль: что, возможно, этого делать не стоит, что это стоит отложить, пока поколение людей, которые принимали участие в тех событиях, не уйдет… Когда я брался за фильм, то не думал, что все настолько остро, что я будто попал тонкой иглой в нерв. В общем, эту тему стоит проговаривать, но деликатно и сдержанно. Помню один из отзывов. После премьеры в Москве ко мне подошел человек, который в эпоху Ельцина был одним из ведущих экономистов. Он сказал: «Спасибо за фильм и правильно выбранную интонацию». И это был самый большой комплимент.

– Но реакция на фильм противоречивая…

– Да, к фильму отнеслись по-разному. Он задел за живое. Я-то хотел другого – энергетического поля для дискуссии. Но навык дискуссии у нас отсутствует. Порой люди приходят на просмотр с заранее подготовленной позицией, которая не относится к фильму.

– Показ фильма сегодня происходит в Ельцин Центре. Каковы ваши впечатления от него?

– Ельцин Центр – замечательное место. Я благодарен своему экскурсоводу. Музей замечательный, это нужное место, которое сделано очень современно, пространство дышит, здесь легко находиться. Это Центр, который смотрит вперед.

Виктор Пестов – один из героев фильма «Пермь-36. Отражение». Порой кажется, что он все еще не «вернулся из боя» – точнее, не выбрался из той исторической коллизии, которая привела его в лагерь. А еще Виктор Пестов по-лагерному за словом в карман не лезет – резко отказывает в интервью не понравившимся журналистам, а с прочими по-исповедальному откровенен. Так кто же отражается в этом зеркале – зеркале «Перми-36»?

– Я провел пять лет в лагере, за антисоветскую деятельность. У нас была антисоветская организация «Свободная Россия», это были 1968 – 1970 годы. Мы выпускали листовки.

– Какого рода листовки?

– Как какие? Антисоветские. А мать у меня работала в КГБ.

– И как тогда вы могли заниматься антисоветской деятельностью?

– Втемную использовали матушку. Узнали, например, у нее насчет машинки. На Пасху листовки распространяли, и я спросил у нее, как попасть на мероприятие. Она сказала: «Стоит кордон дружинников, потом милиция, а потом наши сотрудники». Я говорю: «А как пройти?» Она говорит: «Делай морду колодкой, они не имеют права тебя остановить, потому что вероисповедание у нас свободное. Иди и тебя пропустят». Так и случилось.

– А что содержали листовки?

– У нас было семь видов листовок. Внизу первой листовки было написано «Да здравствует вечнозеленое дерево коммунизм». Это было после чехословацких событий. Автором листовок был Николай Шабуров, мой подельник. Я ему сказал: «Ты в лоб против коммунизма не пиши. Пиши, что мы за социализм с человеческим лицом». А уже в конце мы начали выступать с антикоммунистических позиций.

– Сколько человек было в вашей организации?

– Пять человек. С Колей мы вместе работали на кондитерской фабрике, где я был слесарем-наладчиком. Он закончил техникум пищевой промышленности. Потом он подтянул своих друзей, а я брата. Брат помог, конечно.

– И где вы распространяли вашу, так сказать, печатную продукцию?

– В Свердловске. Вадику послали листовки в Серов, но он не успел их распространить. Мы распространяли их 1 мая 1969 года, 25 апреля 1970 года и 1 мая 1970 года. А 20 мая нас арестовали. Меня взяли на работе. Привели на Вайнера,4, в КГБ, и начали кричать: «Как ты мог, у тебя мать тут работала! Чего тебе не хватало?!»

– И что вы ответили?

– Я сидел и молчал.

– Но все-таки зачем вы, действительно, все это делали? Что вами двигало?

– Чувство справедливости. Было 70-летие советской власти, революции. И Коля привел меня к своим родным, в дома с полуподвальными помещениями, а я жил напротив в пятиэтажном доме, наверху. И мы спустились вниз, в полумрак. Досок не было, земляной пол. И он сказал: «Видишь, как люди живут, – и сравни, как ты живешь?»

– А в лагере как вы жили?

– Нормально, я же молодой был, мне было 22 года. В бараке жили, в нашей секции было 60 человек и в другой 60. Мы делали детали для утюгов. Сидел я по 70-й статье «Антисоветская агитация и пропаганда, проводимая в целях ослабления или подрыва Советской власти».

– То есть к свержению советского строя все-таки призывали?

– Ну а как же! Но не прямо. А после лагеря я снова слесарем стал работать.