Проект «Остров 90-х» открывается на сайте Colta.ru при поддержке Президентского центра Бориса Ельцина и в сотрудничестве с образовательным порталом «Твоя история». В рамках проекта в Музеон продет фестиваль «Остров 90-х» (программа).
Последние десять лет ХХ века. Первые десять лет новой, постсоветской России. Ее молодость. Время, когда все перевернулось, подули все ветры сразу и надо было заново учиться дышать непривычным и острым воздухом свободы. Трудное время — жить в эпоху перемен никогда не бывает легко. Мы не хотим идеализировать 90-е. Но не хотим и мириться с тем, как упорно их красят в один — черный — цвет.
Между тем всем нам предстоит осмыслить, чему нас научило это время. Для этого и приглашаем на «Остров 90-х».
Уроки 90-х — тема практически неисчерпаемая; к тому же каждый новый поворот нашей нынешней жизни делает ее по-новому актуальной.
Почему «остров»? Настоящие девяностые — не черно-белые, не залепленные ярлыком «лихие» — все еще остаются во многом и для многих terra incognita, неведомой землей, затерянным миром.
Предлагаем открыть его заново. Увидеть не плоским, а объемным и цветным. Осознать, как сильно конец десятилетия отличается от начала и даже 1995-й от 1994-го: месяц тогда шел за год, год — за три. Узнать о тогдашних чувствах и настроениях из первых рук. Посмотреть по-новому на известные события и фигуры, в первую очередь — на Бориса Ельцина, первого президента России, музей которого открывается в ноябре в Екатеринбурге. Понять, что значил этот период небывалых возможностей, интенсивных поисков, экспериментов и открытий для литературы, музыки, изобразительного искусства, кино, театра, медиа.
Приглашаем вместе с нами исследовать этот мир, потому что уверены: это не прошлое. Оно не исчерпано. Там, на острове, не только корни проклятых вопросов, встающих перед нами сегодня, но и ключи ко многим ответам. А еще — источники вдохновения и азарта, которых сейчас так не хватает.
Открывают «Остров 90-х» воспоминания деятелей культуры, журналистов: Александра Архангельского, Юрия Богомолова, Юлия Кима, Юрия Роста, Льва Рубинштейна, Константина фон Эггерта, Генриетты Яновской и других.
Александр Архангельский, писатель, телеведущий:
— Ходил, как на работу, на митинги и шествия — я и тогда не любил этот жанр, но куда деваться? Если тебе дали вдохнуть настоящего воздуха, обратно в спертый ты уже не захочешь. Так что в августе 91-го вопросов, где я, с кем я и за что, не возникало. Я с теми, кто у Белого дома, против тех, кто у красного Кремля. Можно сколь угодно ясно сознавать, что некоторая доля правды… хорошо, не правды, скажем по-другому… не только коварство и борьба за власть, но искренняя боль у твоих заклятых оппонентов есть. Но когда все мирные развилки пропущены и ты поставлен перед выбором — или создавать новое государство, или дышать трупным ядом старого, долго думать не приходится.
И дальше не было особенных вопросов, поскольку я прекрасно понимал, что умершую экономику иначе как дефибриллятором не завести. Другое дело, что никто не собирался работать с реальными социально-психическими травмами, никто не пытался их лечить. За что сейчас во многом и платим. Но это уже разговор отдельный…
Юлий Ким, поэт, писатель:
— Перемены начались уже при Горбачеве. Первый знак ¬¬- фильм Абуладзе «Покаяние» и тут же — возвращение А. Д. Сахарова в Москву. Ну и далее: завершение Афганской войны, падение Берлинской стены, мятеж ГКЧП и его мгновенная и почти бескровная ликвидация. Великая августовская революция.
Эйфория после августа 91-го рисовала перспективу мощного развития демократии и рыночной экономики, и процесс пошел, но, увы, зигзагом (мятеж 93-го, чеченская война, расцвет криминала и бюрократии и их сращивание и т. п.). С отменой цензуры я, естественно, почувствовал себя свободнее уже в 1988 году, когда сочинил пьесу о наших диссидентах («Московские кухни») и она пошла в четырех городах…
Александр Морозов, политолог, публицист:
— Я в 1985 году пошел работать в «Учительскую газету». И там по поведению ее главного редактора Матвеева было ясно, что «подули ветры перемен». Мы с друзьями в 1987 году начали выпускать самиздатский журнал, и это занимало меня больше, чем все остальное. Вместе с этим журналом в 1989–1990-м я влился в полноводную реку так называемого неформального движения того времени. Это было движение за обновление. Никто не знал, что надо обновлять, как и чем это обновление должно закончиться. Настроение тогда было хорошее.
18-летний сын как раз задавал вопрос: «Как вы тогда, в начале 90-х, представляли себе будущее — свое и страны?». Задавая его, он дал мне понять, что ему заранее ясно: мы (а мы в его понимании — это «поколение Гребенщикова») в результате остались в проигрыше, потому что неизвестно чего хотели. Но реально в поколении ведь разные люди, с разными устремлениями. Та среда, к которой я принадлежал в 1989–1991 годах, ставила акцент не на «социальной справедливости», не на «рынке», не на «социализме с человеческим лицом» и т. д. А исключительно на восстановлении «приватной сферы» и на условиях сохранения достоинства человека. Зачем государство постоянно лезет в частную жизнь и почему обязательно с пошлостью, казенщиной, а в худшие времена — с насилием — вот главный вопрос периода излета советской системы…
Юрий Рост, фотограф, писатель:
— …Я работал в «Общей газете» и на телевидении, на канале «Рен-ТВ» делал свою программу «Конюшня Роста». Это было чудесное время, замечательное, когда что-то менялось, какая-то молодость страны, совсем новое отношение. А потом эта страна моментально постарела, после пластических операций стала какой-то старой, вялой, обрюзгшей и очень похожей на себя ту, какой была когда-то.
Это началось до 90-х: приход Горбачева, разрушение Стены, первые съезды, возвращение Сахарова; собственно, 90-е годы — это продолжение событий конца 80-х годов. Я думаю, что 90-е — это время нереализованных возможностей: люди были готовы к тому, чтобы жить по-человечески, но опять захотели вернуться в стойло, ну что поделаешь.
Лев Рубинштейн, поэт:
— Началом 90-х, конечно же, можно считать август 91-го. Я в то время был в Москве. И во всем участвовал как мог. И все, что мог, видел. И вместе со всеми все переживал. А чем занимался? Ну, более или менее тем же, чем и до этого. Писал. Интенсивно читал газеты, что было для меня принципиально новым занятием. Это вообще было время, когда газетная словесность была (или казалась) значительно интереснее и актуальнее во всех смыслах, включая художественный, чем словесность книжная или «толстожурнальная».
Знаки перемен стали улавливаться еще раньше, в самом конце 80-х. Поскольку жизненные и социальные реалии острее воспринимались через оптику частной жизни, то и знаками стало то, что меня и моих друзей стали активно публиковать, переводить на разные языки и приглашать в разные страны….. Тогда (как, кстати, и теперь) я исходил из того твердого ощущения, что в нашей стране может быть ВСЕ ЧТО УГОДНО. Тогда были большие надежды, но и большие опасения относительно того, сможет ли общество переварить и усвоить свалившуюся на его голову свободу. Время было одновременно духоподъемное и тревожное. В те годы многие потеряли то, к чему привыкли. Многие обрели то, на что и не надеялись.
Генриетта Яновская, режиссер:
— 90-е застали меня в Москве, в Московском ТЮЗе, где я тогда, как и сейчас, работала главным режиссером. Эта ситуация сложилась в конце 80-х. Наверное, конец 80-х был для меня началом 90-х. Потому что мне, безработному режиссеру, дали возможность работать. Когда за границей на пресс-конференциях из зала раздавались вопросы, что такое перестройка, я им отвечала: «Посмотрите на меня. Я работаю главным режиссером, у меня все отрицательные данные. Я женщина, я еврейка, я никогда не была членом партии. И вот я — главный режиссер. Перестройка — это я». То есть изменения начались с того, что мне дали возможность работать. И работать свободно. И вдруг 19 августа 1991 года. «Лебединое озеро». Когда это произошло, у меня не было никаких мыслей о сопротивлении и борьбе. Мне стало невыносимо скучно. Я понимала, что все вернулось — и навсегда. Я бессмысленно поехала в театр и увидела, что люди идут к Манежной. Мы с Камой пошли тоже. Самым мощным событием начала 90-х были эти три дня, когда казалось, что на улицы вышли многие, что много людей с прекрасными лицами ни за что не хотели дать вернуться тому, что было. И для этого были готовы на все. На самом деле у Белого дома мне было страшно, особенно ночью, за этими ручными баррикадами. И все-таки это было счастье. Может быть, я вспоминаю их как самые счастливые дни в жизни. Это главное событие начала 90-х. Люди встали и пошли…
Дальше было очень трудное время. Было понятно, что развернуть огромную страну, привыкшую к рабству, невыносимо сложно. Это был период трагических ошибок, мужества, поисков пути. Но можно было любить свою родину, не стыдясь. Мы пытались стать свободной страной. И я очень верила, что так и будет. Мне казалось, что эти три мальчика не могли просто так погибнуть. Вы подумайте, судьба как распорядилась: погибли русский, еврей и татарин. Христианин, иудей и мусульманин. Архитектор, предприниматель и рабочий. Три слоя, три национальности, три вероисповедания. Мне казалось, они спаяли страну. Судьба выбрала так, как не придумает человек. Много лет, проезжая через этот переход, где они погибли, я упрямо гудела. Эти трудные, прекрасные 90-е кончились для меня, когда я перестала гудеть...
* * *
С чего начались 90-е — реальные, а не календарные? Для одних — с открытия первого «Макдональдса» в 1990-м. Для других — с грандиозных митингов оппозиции в февральской Москве 1990-го, на которые даже по официальным оценкам выходило по 300–500 тысяч человек. Для кого-то точкой отсчета стала отмена 6-й статьи конституции в марте 1990-го, для кого-то — путч в 1991-м. А что вы знаете о начале самого невероятного, бурного и противоречивого десятилетия в новейшей истории страны?
В рамках проекта «Остров 90-х» можно пройти тест «Ты помнишь, как все начиналось?» и ответить на эти другие вопросы
А вспомнить атмосферу эпохи 90-х можно будет уже 20 сентября в московском парке «Музеон» на фестивале «Остров 90-х».
Обновления на странице проекта «Остров 90-х» на Colta.ru - два раза в неделю.
На фото: Санкционированный митинг в Москве 4 февраля 1990 года, организованный блоком демократических сил.
Фото Дмитрия Соколова и Андрея Соловьева /Фотохроника ТАСС
